Исследование уровня субъективного контроля

       В этом плане заслуживает внимание подход А.Г.Спиркина, который, изучая ответственность в общефилософском плане, рассматривает ее как социальное отношение субъекта к общественным ценностям, ориентированное в объективном выражении на сохранение общества в целом и его членов. В личностном плане она предполагает, прежде всего, осознание субъектом должного и возможного выбора путей ее реализации. Останавливаясь на психологическом аспекте ответственности, А.Г.Спиркин подчеркивает, что “личная ответственность — свободная реализация верно осознанного долга, являющегося нравственным выражением интересов определенных общественных классов”. Здесь суть ответственности раскрывается через долг и его реализацию. Конкретно о свободе выбора цели речь не идет, поэтому ответственность по смыслу больше подходит к исполнительности.

       Почти такое же понимание ответственности мы встречаем в работах Р. И. Косолапова, А. П. Растигеева, А. И. Ореховского, Л. Е. Коршуновой, Л. И. Грядуновой, Н. Головко, Г. В. Фартуховой и др.

     К сожалению, близко примыкает к пониманию  этих авторов определение ответственности, данное К. Муздыбаевым, который считает, что “социальная ответственность — это склонность личности придерживаться в своем поведении общепринятых в данном обществе социальных норм, исполнять ролевые обязанности и ее готовность дать отчет за свои действия”. Далее определение говорит о том, что его автора интересует только объективно-ролевая сторона ответственности, несмотря на то, что заглавие книги “Психология ответственности” обязывает исследовать ответственность прежде всего “изнутри”, со стороны отношения субъекта к своим обязанностям, как в связи с их волевым принятием, претворением их в жизнь, так и в связи с его переживаниями [16].

     В социально-психологическом плане  понимание ответственности в  отечественной психологии также  не разработано: можно назвать лишь отдельные публикации (Л.Е.Коршунов, А.П.Растигеев, А.Л.Слободская, Л.А.Сухинская, 3.С.Агеев), которые в основном носят экспериментальный характер. Выделение социально-психологического аспекта проблемы ответственности этими авторами заключается в подчеркивании необходимости исследования ответственности как феномена межличностных отношений. Они указывают на то, что ответственность выступает в форме отношений зависимости и подчинения, в процессе которых члены группы возлагают взаимные обязательства за успех и неудачи в групповой деятельности [28]. Ответственность в принципе понимается как умение отчитываться за взятые обязательства перед группой, коллективом, но связь этих обязательств с социальными нормами специально не рассматривается, а лишь предполагается, постулируется.

     Исключением  является  подход  К.   А.   Абульхановой,   которая рассматривает возможность формирования ответственности на основе внешней и внутренней необходимости. По К.А.Абульхановой, ответственность — самостоятельное, добровольное осуществление необходимости в границах и формах, определяемых субъектом [13].

     В области детской и возрастной психологии ответственность изучалась  более последовательно и на серьезной  научной основе. Это определялось двумя причинами: а) поведение ребенка  рассматривали в ведущей, конкретной деятельности с учетом самого процесса осознания детьми отдельных правил поведения, б) проблема изучалась в совместной групповой деятельности детей путем изменения роли субъекта, сохраняя их зависимость от других членов группы [30]. Одним словом, в основе экспериментальных исследований ответственности у детей лежат методологические принципы, разработанные Л.С.Выготским и С.Л.Рубинштейном, а также традиция воспитания ребенка, заложенная А.С.Макаренко. В этом плане первые исследования были выполнены в 50-е годы В.А.Горбачевой, 3.Н.Борисовой, в 60-е Л.С.Славиной, К.А.Климовой, а в 80-е годы Е.В.Субботским, С.Г.Якобсон и др.

     Из  зарубежных авторов представляет интерес  понимание ответственности Ж. Пиаже  и его последователями - Л.Кольбергом и Ф.Хайдером. Они, как и Пиаже, к этому понятию подошли главным образом с точки зрения семантического значения. Как известно, Ж. Пиаже ответственность рассматривал на основе выдвинутой им двух стадиальной системы развития детей. Для первой стадии, по Ж. Пиаже, характерна оценка ответственности на основе материального результата действия. При этом испытуемые дети буквально отклоняются от правил, независимо от своих намерений (“объективная ответственность”). Вторая стадия, которая наблюдается у детей, начиная с двенадцати летнего возраста, характеризует ответственность как способность детей к намеренным действиям, переживать свою вину за те или иные отклонения, нарушения действий, поступков, не соответствующих ожиданиям окружающих. В данном случае ответственность является эмоционально-оценочным переживанием субъекта из-за несоответствия поведения с установками, определяемыми намерениями.

     Эти показатели ответственности дополнены  Хайдером еще несколькими критериями, среди которых, на наш взгляд, существенным является способность субъекта дифференцировать последствия намеренных действий от ненамеренных, но предвидимых следствий. В теоретических обобщениях этих авторов ответственность употребляется в основном в двух значениях: как отчет, связанный с результатом совершенного действия, и как обязанность, связанную с социальной ролью, за которую субъекту предстоит отчитываться соответственно принятым нормам, предписаниям и т.д. По мере социального созревания личности, центральным становится второе значение, так как ответственность определяется внутренней позицией личности. Одновременно с этим указывается, что обязанности, определяемые ролью, приобретают более важное значение, чем интерперсональные мотивы поведения, подчиняясь первым; а сама ролевая ответственность все более и более определяется общими и обобщенными гражданскими правилами этики.

     Следует сказать, что эта сторона весьма близка к пониманию объективного аспекта ответственности отечественными психологами.

     Экспериментальные исследования зарубежных психологов, в основном, посвящены рассмотрению атрибуции ответственности за несчастные случаи, поэтому нередко проблема изучается через чувство вины субъекта (Макайвер). Уровень же развития ответственности они связывают, с одной стороны, с интеллектом и моральным сознанием, с другой — социальным опытом, сформировавшимся путем разрешения жизненных конфликтов (Кольберг, Хелькама). Как в теоретических, так и в экспериментальных исследованиях названных авторов обязанность остается центральным критерием ответственности, но последнее, к сожалению, нередко отождествляется с осознанием причинности (Макайвер, Гинсберг). Это однобокое понимание ответственности критикуется в работах Р. Нисбета, Е. Уолстера. Уолстер показал, что в проективной ситуации приписывание меры ответственности увеличивается пропорционально тяжести последствий.

     В преодолении отмеченных недостатков  в исследовании социально-психологических  аспектов ответственности большую  роль играли труды психологов по “каузальной  атрибуции” Э. Джонсона, Г. Келли, Л. Мак-Артура и др. Следует считать положительным явлением то, что в последние годы некоторые западные психологи в исследовании ответственности на первый план выдвигают атрибуцию свободы и контроля. Под контролем они имеют в виду способность субъекта учитывать изменения в объективной ситуации и соответственно этому саморегуляцию поведения, а свободу относят к выбору вариантов решений (Харви). Зарубежные философы экзистенциального толка (прежде всего Ж.-П.Сартр) абсолютизируют так называемую “внутреннюю ответственность” личности, утверждая, что субъект ответственен за все на свете независимо от требований среды и условий. Тотальная ответственность личности определяется ее изначальной наделенностью волей и сознанием, продуктами которых является созданный ею самой субъективный мир. Сущность бытия личности - в абсолютной свободе выбора, свободе быть вне всякой детерминации, быть автором и творцом всего с ней и в ней происходящего. Как пишет Ж.-П.Сартр, именно это и определяет ответственность личности перед самим собой, “быть самим собой” выражается в “стремлении человека быть богом”. Эта конечная цель и определяет сущность личности и ее проявлений — свободу ответственности. Абсолютизация свободы в самом деле ведет к отказу даже от внутренней психической мотивации человеческой деятельности, т. к. деятельность при абсолютной свободе может мотивироваться “подсознательной присягой” (Serment).

     Поэтому выходит, что человеческая деятельность — единоличная, оторванная от общества и функций его институтов, а  также от всякой социально значимой практики ответственность. Такое понимание Сартром сущности личности, ее ответственности приводит к отрицанию возможности воспитания человека, закрывает путь экзистенциалистам эмпирического исследования личности (Л. Фаркаш).

     Подытоживая краткий анализ отечественных и зарубежных работ по проблеме ответственности, следует сказать, что, несмотря на наличие ряда интересных подходов к экспериментальному исследованию интересующей нас стороны вопроса (К.А.Климова, Л.С.Славина, Е.В.Субботский, Ф.Хайдер), в теоретическом плане серьезного осмысления полученных экспериментальных данных не сделано. Сравнение и сопоставление полученных зарубежными авторами данных показывает, что ключевые понятия ответственности — “обязательства”, “контроль”, “свобода выбора” — понимаются абстрактно, вне непосредственной связи с обществом, или как “внутрисубъектная инстанция”, “подсознательная присяга”.

     В отечественной психологии ответственность  понимается главным образом в  социальном плане (А.Г.Спиркин, К.Муздыбаев, Л.А.Сухинская), поэтому, хотят авторы или не хотят этого, суть ответственности сводят к должному, контролируемому извне, отождествляют ее с дисциплиной и исполнительностью [18]. Вот почему раскрытие нашего понимания психологического плана ответственности прежде всего вызывает необходимость дифференциации исполнительности, дисциплинированности и ответственности. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

  1.2. Локализация контроля.

  В середине 1960-х годов Дж. Роттером была предложена концепция внутреннего  и внешнего контроля подкрепления, согласно которой индивиды различаются по некоторым обобщенным ожиданиям, касающимся собственной деятельности и того, насколько человек собственными усилиями может добиться желаемого. Эксперименты, проводимые Роттером, и наблюдения, сделанные им во время клинической практики, дали ему возможность предположить, что «некоторым людям присуще постоянное чувство, что все, что происходит с ними, определяется внешними силами того или иного рода, в то время как другие считают происходящее с ними в значительной степени результатом их собственных усилий и способностей». Роттер назвал эту установку локусом контроля.

  Следовательно,  локус контроля – это характеристика волевой сферы человека, отражает склонность приписывать ответственность  за результаты своей деятельности внешней силе или себе самому [12].

  Однако, поскольку содержание заданий его  теста  охватывало широкие области  жизни (успехи в учебе, социальный престиж, любовь, взаимоотношения с коллегами  по работе, социально-политические убеждения  и общие мировоззренческие установки), предсказание с его помощью конкретных критериев успешности в различных типах деятельностей оказалось невозможным, хотя он с достаточной надежностью предсказывал такие характеристики личности как политические взгляды, «деятельность по улучшению собственной жизни», конформность и т.п [10].

  Шкала  локуса контроля Дж. Роттера основана на двух принципиальных положениях:

1. Люди различаются между собой по тому, как и где они

локализуют  контроль над значительными для  себя событиями. Возможны два полярных типа такой поляризации: экстернальный и интернальный. В первом случае человек полагает, что происходящие с ним события являются результатом действия внешних сил – случая, других людей и т.д. Во втором случае человек интерпретирует значимые  события как результат своей собственной деятельности. Безусловно, не существует чисто интернальной или экстернальной ориентации субъекта, так как в каждом человеке присутствуют элементы каждой из них. Можно говорить лишь о различных их сочетаниях, которые определяют направленность общего "поля" локуса контроля, представляющего многомерное, неоднозначное мотивационно-смысловое образование, характеризующее вектор социальной направленности личности и соответствующее высшему уровню личностной структуры. Таким образом, любому человеку свойственна определенная позиция на континууме, простирающемся от экстернального к интернальному типу.

2. Локус контроля, характерный для индивида, универсален

по отношению  к любым типам событий и  ситуаций, с которыми ему приходится сталкиваться [1].

     Однако, в адрес данной концепции высказывается  достаточно много критических замечаний, связанных прежде всего с недостаточной  определенностью самого понятия "локус контроля.". В основном в них содержатся указания на невозможность противопоставления внутренних и внешних причин без их дополнительного уточнения, а также на высокую социальную желательность интернального локуса контроля, что может исказить и ответы испытуемых, и их интерпретацию. Ф. Хайдер, наряду с внешним и внутренним типом атрибуции ответственности, предлагает учитывать такие параметры, как стабильность/изменчивость причин, возможность предвидеть результат действий, намерения индивида. К стабильным причинам относятся субъективно оцениваемая трудность задания и способности человека, а к изменчивым - старание и случай. Б. Вайнер развил идеи Хайдера, создав четырехмерную модель причин. Тем не менее даже с этими существенными уточнениями теория локализации контроля не может охватить все особенности каузальной атрибуции. Кроме того, вызывает сомнение позитивное значение, которое приписывается в большинстве работ внутреннему локусу контроля. Несмотря на введение К. Уоллстоном двух измерений экстернальности, при интерпретации эмпирических данных она, как отрицательная характеристика личности, часто противопоставляется "полезной" интернальности. Такая разновидность внешней атрибуции ответственности, как "Судьба", мало исследована, ее влияние на поведение точно не определено. Между тем существует значительное различие между приписыванием причин событий уникальной для каждого человека судьбе или же слепому случаю. Кроме того, определение типа атрибуции ответственности как внутреннего еще не позволяет ответить на вопрос о том, почему человек пришел к такому выводу, и с помощью каких механизмов осуществляется контроль. Обыденное понимание силы и уверенности значительно отличается от научной трактовки этих терминов. Многие люди считают, что способность управлять эмоциями, желаниями и непосредственными побуждениями является одной из наиболее важных характеристик сильной личности. Как правило, чтобы достичь ощущения контроля, в подобных случаях они прибегают к подавлению спонтанных побуждений за счет мышечных усилий. Поэтому для более точной оценки влияния воспринимаемого контроля на поведение необходимо учитывать методы, с помощью которых он устанавливается и поддерживается. Часто субъективно воспринимаемый контроль достигается за счет действий, опасных для самого индивида, за счет подавления других людей или открытого противодействия всем социальным нормам. При этом, чем меньше у человека возможностей реально управлять ситуацией, тем больше вероятность подобного поведения. Имеются некоторые эмпирические основания для того, чтобы считать лиц с выраженной интернальной атрибуцией ответственности нонконформистами, активно сопротивляющимися любому влиянию извне [3]. По мнению О. Ранка, подобное поведение характерно для низшей стадии развития воли - "противоволи". С целью установления контроля человек может активно воздействовать на ситуацию, пытаясь изменить ее в том случае, если она его не устраивает, однако эффективность подобного поведения зависит от способности индивида дифференцировать ситуации, подвластные его контролю, от ситуаций, которые не могут быть изменены.