Теория отражения, рефлекторная деятельность мозга осознанные ощущения человека

ТЕОРИЯ ОТРАЖЕНИЯ, РЕФЛЕКТОРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

МОЗГА ОСОЗНАННЫЕ ОЩУЩЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА

(к 110-летию со  дня рождения В. И. Ленина) 

Н. И. ЧУПРИКОВА

НИИ общей и  педагогической психологии АПН СССР, Москва 

В работах В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» и в «Философских тетрадях» было обосновано основополагающее, центральное значение принципа отражения  как узлового пункта, связывающего воедино диалектико-материалистическое решение основного вопроса философии  и диалектико-материалистическую теорию познания. «Считать наши ощущения образом  внешнего мира — признавать объективную  истину — стоять на точке зрения материалистической теории познания —  это одно и то же»,— писал В. И. Ленин.

Для психологической науки  исключительно важное значение имеет  тот тезис В. И. Ленина, который  красной нитью проходит через  весь труд «Материализм и эмпириокритицизм», что вопрос о природе и происхождении  ощущений является как раз тем  пунктом, где лежит исходное коренное различие между материализмом, с  одной стороны, и идеализмом и  агностицизмом во всех их формах и  разновидностях — с другой. «Для материалиста,— писал В. И. Ленин,— «фактически дан» внешний мир, образом коего являются наши ощущения. Для идеалиста «фактически дано» ощущение, причем внешний мир объявляется комплексом ощущений. Для агностика «непосредственно дано» тоже ощущение, но агностик не идет дальше ни к материалистическому признанию реальности внешнего мира, ни к идеалистическому признанию мира за наше ощущение».

Вместе с тем в естественнонаучном онтологическом аспекте рассмотрения проблемы познания именно принцип отражения  связывает в трудах В. И: Ленина внешний  мир, ощущения и работу мозга, указывая на фундаментальную сущностную функцию  нервных процессов — осуществлять познание, отражение объективно действительности. В естественнонаучном аспекте теории познания В. И. Ленин прямо ставит знак равенства: между познанием  и работой мозга. Это ясно видно  из очерченной им принципиальной теоретической  схемы, связывающей объективную  действительность и познание, схемы, в которой выступают «объективно  три члена:

1) природа; 

2) познание человека = мозг  человека (как высший продукт  той же природы) и 

3) форма отражения природы в познании человека».

В трудах В. И. Ленина обосновано глубокое и неразрывное единство, но не полное тождество, не совпадение гносеологического и онтологического  аспекта понятия отражения. В, гносеологическом аспекте противоположность материи  и отражения имеет абсолютное значение, поскольку материя первична, а отражение, сознание вторично, поскольку  в отраженном нет ни грана вещества отражаемого объекта. «За этими  пределами относительность данного  противоположения несомненна» [2; 151].

Постановка проблемы отражения  в трудах В. И. Ленина является выдающимся примером ясной, последовательной диалектико-материалистической трактовки сложных вопросов сущности познания и деятельности мозга. Если постулат об ощущении как отражении природы, сформулированный «в полном согласии с естествознанием», составляет основной водораздел между материализмом и идеализмом, то тот же постулат является также и тем пунктом, где проходит водораздел между материализмом диалектическим и вульгарным. «От „вульгарных" материалистов Фогта, Бюхнера и Молешотта,— писал  В. И. Ленин,— Энгельс отгораживался, между прочим, именно потому, что они сбивались на тот взгляд, будто мозг выделяет мысль так же, как печень выделяет желчь». Внимательное чтение тех страниц «Материализма и эмпириокритицизма», которые предшествуют этому высказыванию, указание на полное совпадение в этом вопросе взглядов Энгельса и Дидро, которые подробно цитировались В. И. Лениным в предшествующей главе книги, не оставляют сомнений, что речь идет о том, что мозг не может выделять мысль так, же, как печень выделяет желчь, потому что он выполняет совершенно другую функцию, нежели печень и все другие органы тела. Мозг — это единственный и уникальный орган, который выполняет функцию познания, отражения, тогда как все другие телесные органы осуществляют различные формы превращения материи и энергии. По-видимому, не составляют здесь исключения и процессы кодирования и передачи наследственной информации, поскольку они также сводятся к регуляции синтеза органических молекул в организме, т. е. к процессам превращения материи.

Из сказанного ясно, какое  фундаментальное значение имеет  знание и правильное теоретическое  понимание принципов, механизмов и  законов отражательной деятельности мозга в общей системе философии  диалектического материализма. С  одной стороны, неразработанность и неясность многих конкретно-научных аспектов вопроса о том, «откуда "возникает" ощущение», постоянно используется, как показывает В. И. Ленин, для опровержения материализма. С другой стороны, та же неразработанность и неясность, допускающая возможность отождествления сущности и принципов деятельности мозга и других органов, ведет к вульгарному материализму, который, в свою очередь, вновь льет воду на мельницу идеализма и агностицизма, поскольку также не позволяет понять, как именно ощущения порождаются мозгом.

Существует и вторая сторона  неразрывной связи между философией диалектического материализма и  изучением конкретно-научных вопросов деятельности мозга. Она состоит  в том, что только принципы -диалектического материализма, и, в частности, принцип отражения, могут обеспечить ясное понимание и плодотворную разработку многих сложнейших конкретных проблем нервной деятельности. В. И. Ленин со всей определенностью отметил, что если Мах понимает под материализмом учение, согласно которому следует представить (darstellen) «психическое переживание из элементов, употребляемых современной физикой, т. е. из масс и движений», то такое понимание характеризует лишь «вульгарный» материализм, а отнюдь не взгляды Дидро, Фейербаха, Маркса и Энгельса, существо которых Мах полностью игнорирует. Если именно такого, рода понимание неосознанно или сознательно кладется в основу конкретных исследований и трактовки фундаментальных, вопросов теории деятельности мозга, если кто-либо будет пытаться представить психические переживания возникающими из физических масс и движений или из такой работы мозга, которая целиком и полностью аналогизируется (некоторые аналогия здесь, естественно, возможны) с работой других органов тела, то можно с уверенностью сказать, что все такие попытки заведомо обречены на неудачу. Таким образом, хотя конкретные, знания о деятельности мозга составляют один из важнейших элементов естественнонаучной основы философии диалектического материализма, только эта философия, в свою очередь, является тем единственно надежным общим основанием, которое способно обеспечить правильную разработку фундаментальных вопросов нервной деятельности и раскрытие ее сущности. Цель настоящей статьи состоит в том, чтобы показать это на примере двух фундаментальных проблем науки — проблемы сущности рефлекса как важнейшего понятия в физиологии нервной системы и проблемы материального субстрата осознанных ощущений человека, а также в том, чтобы обосновать положение, что решение второй проблемы неразрывно связано с решением первой и не может быть достигнуто в отрыве от нее.

Анализ истории понятия  рефлекса и некоторых его современных  интерпретаций приводит к выводу, что если сущность рефлекса трактуется в отрыве от постулата о деятельности мозга как деятельности отражательной, то это неизбежно приводит к неправильному, искаженному пониманию природы  и внутреннего механизма рефлекторных актов. А такое понимание, в свою очередь, принципиально закрывает  всякую возможность понять в духе материалистического монизма происхождение  психических явлений и, в частности, осознанных ощущений человека, неизбежно  ведет к дуализму, параллелизму, агностицизму, к признанию эпифеноменальности психического.

Характеризуя существо первоначального  понятия рефлекса у Декарта и  его ближайших последователей, М. Г. Ярошевский писал, что для «выполнения рефлекторных и ассоциативных действий организм, согласно приверженцам детерминистской линии в XVII в., не нуждается в информации о свойствах окружающей среды, так же как не нуждается в ней любой другой автомат. Сильная сторона такого подхода состояла в объяснении поведенческого акта воздействием внешних материальных процессов на материальную конструкцию, слабая — в том, что познавательное отношение к объекту (воспроизведение объекта в образе) выпадало из всеобщей причинной связи явлений материального мира». Эта характеристика полностью применима и к тому анатомо-физиологическому понятию рефлекса, которое в первой трети XIX в. было предложено М. Холлом уже на основе проведенного обобщения накопленных к тому времени фактических данных по анатомии и физиологии нервной системы. Трактовка М. Холлом сущности рефлекса получила широкое распространение и признание и, к сожалению, даже до настоящего времени не преодолена окончательно.

Рефлекс, в определении  М. Холла,— это детерминированный, закономерный поведенческий акт, всегда совершающийся как следствие  внешнего воздействия, приложенного к  определенной точке рецептивной  поверхности организма (либо вследствие эндогенного воздействия), и основанный на существовании фиксированных  анатомических связей в центральной  нервной системе между чувствительными  и двигательными нервами. Суть всякого  рефлекторного действия, согласно М. Холлу, состоит в том, что оно  не предполагает решительно никакого познания природы стимула, абсолютно  не нуждается в таком познании, поскольку рефлекторный ответ целиком  и полностью предопределен характером связи тех структур, по которым  распространяются нервные импульсы, вызванные раздражителем. Стимул в  рефлекторном акте выступает как  абсолютно бескачественный пусковой толчок, лишь запускающий течение нервных импульсов по определенному пути. Разные рефлекторные реакции, с этой точки зрения, являются единственно и исключительно следствием различий в нервных путях, связывающих разные входы и выходы.

Если сделать некоторые  логические выводы из той трактовки  сущности рефлекса, которая была дана М. Холлом, то нужно будет признать, что один и тот же стимул, как  нажатие кнопки «пуск», должен запускать в ход самые разные реакции, если он прилагается к разным анатомическим путям, и, наоборот, разные стимулы, прилагаемые к одному и тому же входу, будут вызывать один и тот же эффект. Таким образом, никаких сведений о природе стимула в ответных рефлекторных действиях не используется. Они продукт одной лишь предсуществующей нервной организации. Не правда ли, очень знакомое рассуждение? По существу, в физиологических терминах это тот же самый вывод, к которому пришел современник М. Холла И. Мюллер, развивая взгляд, что наши ощущения не сообщают нам никаких сведений о свойствах вызывающих их объектов, поскольку ощущения целиком и полностью определяются строением чувствующих нервов и присущими каждому из них «специфическими энергиями».

В советской психологической  и философской литературе анализировались  методологические причины ошибочности  гносеологических выводов И. Мюллера, которые он сделал из некоторых вполне достоверных конкретно-научных фактов. Методологической ошибочности понимания  рефлекса как нервно-поведенческого акта, не нуждающегося для своего осуществления  в информации о природе вызывающего  его стимула, «повезло» значительно  меньше, и этот пробел мы хотим до некоторой степени восполнить в  настоящей статье. А поскольку  логика рассуждений И. Мюллера и  холловская трактовка рефлекса принципиально близки между собой, имеет смысл остановиться на главных пунктах естественнонаучной аргументации в отношении ошибочности выводов И. Мюллера. В общем плане это наиболее полно и обстоятельно было сделано С. В. Кравковым, главная мысль которого состояла в том, что специфичность, о которой говорил И. Мюллер, «не есть нечто изначально вложенное и предопределенное, но является продуктом многовековой эволюции живых организмов, приспосабливающихся все время к возможно лучшему восприятию действующих на них раздражителей». Если руководствоваться принципом отражения и принципом эволюции, то, как показал С. В. Кравков, из фактов специфичности органов чувств, описанных И. Мюллером, следует сделать диаметрально противоположный вывод тому, к которому он сам пришел, а именно: «Специализация органов чувств, совершающаяся в ходе эволюции живых существ, должна рассматриваться как постепенное приспособление к наилучшему восприятию раздражителей, ставших адекватными для данного рецептора».

Успехи широкого комплекса  наук о деятельности нервной системы  и мозга выявили в последние  десятилетия многие конкретные аспекты  очень далеко идущей специализации  и специфичности анализаторов. В  настоящее время накапливаются  данные, свидетельствующие о том, что эта специфичность должна быть характерной прежде всего для молекулярного уровня деятельности рецепторов и сенсорных нейронов. Я. А. Винников, опираясь на достаточно большой фактический материал, высказывает взгляд, что в процессе эволюции раньше всего была сформирована качественная сторона рецепции, связанная с образованием специфически чувствительных (чувствительных к определенным и только к определенным воздействиям) белковых молекул¹. Поскольку рецепция осуществляется на молекулярном уровне, ее изучение должно составить, по мысли Я. А. Винникова, один из разменов молекулярной биологии. Дальнейшая эволюция воспринимающих приборов шла, согласно Я. А. Винникову, в двух планах. Во-первых, молекулярный уровень рецепции получал структурное завершение на клеточном уровне, что привело к формированию специфических рецепторных клеток: фоторецепторов, механорецепторов, хеморецепторов и т. д. Во-вторых, происходило усложнение воспринимающих, аппаратов за счет увеличения числа рецепторных клеток и все новых надстроек над ними, образующих своеобразные обширные экраны, приспособленные для отражения разнообразных структурных особенностей предметной действительности, которое не может быть осуществлено на молекулярном уровне. Второе положение находится в русле концепции А. А. Заварзина, согласно которому развитие пространственного зрения в процессе эволюции было закономерно связано с формированием рецептивных и анализаторных поверхностей, которые он назвал экранами: с увеличением их разрешающей способности и количества центральных экранов. Специфическую приспособленность такой нервной организаций дли отражения пространственных отношений вещей подчеркивал Г. И. Поляков. Экранный принцип строения нервных центров создает, по-видимому, столь большие возможности для отражения действительности, что в процессе эволюции экраны возникли и для отображения ее непространственных свойств (например, тонотопическая проекция в слуховом анализаторе).

Высокая специфичность разных сенсорных систем проявляется, наконец, в специфическом характере входящих в их состав разнообразных специализированных нейронов — детекторов, выделяющих разные свойства соответствующих раздражителей (цвет и ориентацию объектов, высоту тонов и т. д.).

Перечисленные факты приводят к выводу, что далеко идущая специализация  воспринимающих систем мозга у высших животных и человека как бы закрепила, аккумулировала в cede многие постоянные особенности земной действительности, окружавшей живые существа в процессе их длительной эволюции. «В структурах мозга,— пишет Ф. А. Ата-Мурадова,— отражательная деятельность целого ряда поколений получила возможность эволюционного накопления в форме специфических структур и молекулярных процессов. Это явилось важнейшим фактором прогрессивной эволюции нервной системы». Вместе с тем эта специализация у высших позвоночных и человека такова, что она представляет собой только лишь общую схему, канву или каркас, позволяющий отражать множество самых различных объектов определенных классов. Так, например, в зрительном анализаторе имеется всего три специализированных аппарата цветового зрения, которые, однако, позволяют отразить множество цветов и оттенков всего цветового спектра; зрительные экраны позволяют отразить множество самых разных пространственных положений и отношений между объектами внешнего мира и т. д. Такой принцип организации, по-видимому, является общим для всех сенсорных систем высших позвоночных. На общем каркасе или в предсуществующей морфофункциональной схеме при действии конкретных раздражителей возникают самые разнообразные, иногда неповторимые и уникальные, пространственно-временные паттерны возбуждений, которые можно рассматривать как мозговые отображения соответствующих внешних объектов. Такое мозговое описание внешнего объекта было названо П. К. Анохиным [4] его информационным эквивалентом, который сохраняется на всем пути передачи информации, по анализатору, несмотря на ряд последовательных перекодировок. П. К. Анохин специально подчеркивал, что в процессе эволюции должны были сложиться такие принципы организации анализаторов, которые гарантируют точность передачи сведений о детальных параметрах объекта в высшие инстанции мозга. А развитие и усложнение специализированных анализаторных аппаратов рассматривается с этой точки зрения как условие, благодаря которому информационные эквиваленты внешних объектов становятся все полноценнее и более приближающимися к реальным объектам.

Все до сих пор сказанное  имеет самое непосредственное отношение  также и к трактовке сущности рефлекторной деятельности мозга.