Показатели отчуждения в современном российском обществе

Названные здесь технические факторы отчуждения раскрывают достаточно простое явление: для успешного взаимодействия многих рабочих собственность одного из них может оказаться непреодолимым препятствием. Поэтому отделение индивидуального рабочего от средств производства - это рациональная, с технической точки зрения, предпосылка кооперации труда. Сюда Вебер не включает так называемую групповую собственность. Например, производственный кооператив как разновидность организованной группы рабочих может сообща владеть средствами производства. Все вместе они не отчуждены от средств производства. Более того, в кооперативе экономически не отчужден от собственности и каждый отдельный рабочий как пайщик. Но Вебер рассматривает технический аспект отчуждения. Технические факторы говорят только о необходимости отделения от средств труда индивидуального, а не коллективного, т. е. совокупного рабочего.

Здесь надо пояснить: сам процесс отчуждения - явление сугубо экономическое. Такова его природа и сущность. Но причины его возникновения могут быть техническими и экономическими. Что такое техническое отделение, или отчуждение индивида от средств производства? Это просто не-участие его в материальном производстве. Инженеры, служащие и управляющие технически могут быть отчуждены от средств производства, т. е. непосредственно, своим трудом, не приводить их в действие. Управляющий организует труд многих операторов, но только оператор лично манипулирует автоматикой. Точно так же рабочие лично вступают в контакт с инструментами и оборудованием, не важно, будут это рабочие основного или вспомогательного производства.

Но менеджер не вступает в непосредственный контакт с орудиями труда, он манипулирует не ими, а рабочими. Если употреблять термин "техническое отчуждение", то он применим к менеджерам, конструкторам, служащим. Однако Вебер говорит не об этом. У него рабочие вступают в непосредственный контакт со средствами производства, т. е. здесь нет "технического отчуждения". Но они отчуждены от средств производства экономически. Иначе говоря, они не могут присвоить их в свою собственность.

Отчуждение работника (в данном случае Вебер подразумевает рабочих, занятых физическим трудом, а не работников умственного труда типа служащих и технического персонала) и средств производства может иметь в своей основе экономические причины. Это возможно, когда достижение более высокого уровня экономической рациональности зависит от менеджмента. Точнее сказать, от той свободы, с какой он подбирает кадры и выбирает наилучший способ распределения людей по рабочим местам. Такая свобода, действительно, гарантирует высокую экономическую рациональность, но вместе с тем она свидетельствует о том, что отчуждение рабочих от средств производства произошло. Отчуждения нет или оно существует в меньшем объеме, когда рабочие участвуют в управлении или выступают "собственниками занятий", т. е. когда их нельзя отделить от выполняемой ими работы, профессии (случай ремесленного труда).

По линии Вебера выходит, что чем большую свободу действий получают менеджеры, тем рациональнее организовано производство. Напротив, чем меньше у них свободы и чем сильнее ощущается вмешательство рабочих в процесс управления, тем больше технической и экономической иррациональности. Стало быть, участие работников в управлении - это фактор иррациональный. В доказательство Вебер приводит случаи, когда борьба рабочих за сокращение средств существования (допустим, высокой зарплаты при низкой интенсивности труда или гарантии всеобщей занятости, даже если она экономически невыгодна обществу) вступает в явное противоречие с принципами рациональной организации труда и экономической целесообразности.

Такое "участие" в управлении Вебер считает иррациональным фактором. «В "бюджетной" экономике подобное "участие" присутствует постоянно, но в рыночной оно нетерпимо. Ведь наибольшего успеха здесь достигают те менеджеры, которые смогли как-то уравновесить непомерные притязания рабочих, удержать контроль и не дать рабочим проводить рестрикционную политику, направленную на сознательное сдерживание производительности". Гарантия занятости и высоких заработков достигается не в тех случаях, когда менеджмент постоянно идет на поводу у рабочих и тем самым ухудшает рыночную ситуацию для своей фирмы. Твердые гарантии - в компетентном руководстве, умении подбирать на ключевые посты опытных в бизнесе менеджеров» [8].

Чем больше менеджмент ориентируется на преимущества рыночной экономики, ее законы и принципы, тем сильнее он должен ограничивать корыстное, амбициозное участие рабочих в управлении, участие, которое движимо только узкогрупповыми интересами. Все выгоды рыночной экономики и преимущества рационально организованной техники можно извлечь лишь в случае полного сосредоточения капитала в руках собственников. Ведь высоких прибылей добиваются благодаря чисто коммерческим качествам управления, умению следить за колебаниями спроса и предложения, точному учету расходов и приходов, налаженной калькуляции. Техническая рациональность управления не всегда дает такой эффект. Еще в меньшей степени к нему имеет отношение технический способ соединения работника со средствами производства.

Экономическое соединение работника со средствами производства у Вебера - вовсе не обязательная предпосылка успеха. Обе переменные - экономический способ соединения и экономическая рациональность - суть независимые переменные. «Между ними может существовать положительная корреляция, когда участие (оно обязательно правильное, целесообразное) рабочих в управлении повышает их заинтересованность в труде. Но может возникать и отрицательная корреляция, если амбициозные претензии рабочих выражают узкогрупповые интересы и снижают гибкость предприятия в рыночных условиях. В этом случае отчуждение от средств производства - фактор, несомненно, позитивный. Вебер выступает против тех типов экономического поведения, которые снижают уровень экономической рациональности предприятия, ограничивают сферу калькулируемости» [8].

Однако было бы значительным упрощением полагать, будто Вебер приветствует отчуждение рабочих от средств производства, оправдывая его законами рыночной экономики. Он занимает более тонкую, более интеллектуальную позицию на этот счет. Так, например, он сожалеет, что максимальной рациональности можно добиться лишь при условии подчинения работников (и физического, и умственного труда) воле предпринимателя. Скорее это свидетельствует о сущностной иррациональности современного экономического порядка.

Рассмотрев формы отчуждения индивидуального работника от средств производства, Вебер обращает внимание также на отчуждение от них всех рабочих. Подобное отчуждение способно принимать несколько форм. Первая заключается в присвоении функций управления административным аппаратом.

Примером служит рационально организованная социалистическая экономика, в которой отчуждение всех рабочих ее средств производства дополняется отчуждением от них частных собственников, их экспроприацией. Вторая форма - осуществление управленческих функций собственниками или назначенными ими лицами, - проявляется в нескольких разновидностях. Так, вполне возможно совмещение в одном лице управленческих и частнособственнических функций. Причем лица, обладающие ключевой властью, могут находиться вне предприятия, например банкиры. Другой случай - разделение этих двух функций, когда права собственника в контроле над производством ограничиваются его полномочиями назначить людей на посты управляющих.

Назначение наиболее квалифицированных в делах бизнеса специалистов на управленческие должности - это достаточно рациональный путь активизации экономической деятельности. Его недостаток в том, что профессиональный штат управленцев, назначенных "внешними" собственниками (держателями акций), подпадает под их контроль и может преследовать такие цели, которые соответствуют узкогрупповым интересам этих собственников, но противоречат внутренним целям данной организации. Если банк субсидирует предприятие, то вполне естественно, если он заинтересован, скажем, не в улучшении организации труда и повышении зарплаты, а в усилении акционерного капитала.

Доминирование "внешних" по отношению к организации групп собственников, впрочем как и корыстное стремление "внутренних" собственников, ставящих на карту интересы предприятия ради получения сверхприбыли любой ценой, Вебер называет элементом сущностной или материальной иррациональности современной экономики. Хотя и то и другое возможно только при наивысшем развитии формальной рациональности.

Раньше среди элементов иррациональности он называл возможность достижения максимума формальной рациональности ценой полного подчинения рабочих влиянию предпринимателя. Такого рода случаи - это источники того, считает Вебер, что сейчас называют "кризисом" современной рыночной экономики.

2.3. Проблема отчуждения  в теории Г. Зиммеля

В обществе, где главной целью человеческого бытия выступают деньги, происходит обесценивание интеллектуальных, эстетических, этических и прочих ценностей, отчуждение превращается в универсальный модус «Бытия — в мире», где проявляются все формы отчуждения.

Именно Георг Зиммель исследует социальную функцию денег во всех их многообразных проявлениях: в буржуазной демократии идеологии либерализма, формальном праве, развитии техники и науки, тенденциях художественного вкуса, излюбленных мотивах и композиции художественных произведений и, наконец, в самом ритме и образе современной буржуазной жизни.

Зиммель испытал глубокое влияние идей К. Маркса. Одна из фундаментальных его работ — «Философия денег» — представляет собой попытку культурологической интерпретации понятия отчуждения, во многом повторяющей критику Марксом капиталистического строя и буржуазного образа жизни.

История общества, по Зиммелю, есть история нарастающей интеллектуализации, рационализации социальной жизни и углубления влияния принципов денежных отношений. Интеллектуализм и денежное хозяйство — центральные понятия философско-социологической концепции Зиммеля. Они рассматриваются как абстрактнейшие из форм социации.

Анализу этих форм Зиммель посветил книгу «Философия денег», представляющую собой феноменологию капиталистического образа жизни. Деньги, как и интеллект, развиваются параллельно росту свободы и нарастающей индивидуализации членов социальных групп.

Возникновение сознания (интеллекта) и появление денег означает вступление общества в его исторический период — период отчуждения.

Деньги в себе и для себя есть чистое отображение ценностных отношений вещей, они равно доступны любой стороне, в денежных делах все люди равноценны, но не потому, что ценен каждый, а потому, что само собой никто не представляет ценность, а только деньги. Деньги, пишет Зиммель, с безжалостной объективностью, в неумолимой однозначности своих воздействий, исключают столь характерные для прошлых эпох проявления любого родя непосредственности. «Воцаряется всеобщее отчуждение: деньги отнимают у производимой вещи ее целесообразный характер, превращают её в средство, — работник оказывается отчужденным от продукта своего труда: деньги пространственно, а затем и духовно отделяют индивида от принадлежащих ему вещей, перестающих быть частью его Я — и владелец оказывается отчужденным от владения; из взаимоотношений тех, кто управляет, и тех, кто подчиняется, исчезает субъективный, личностный момент; подчинение становится частью технологической необходимости, требованием «дела» — и индивиды оказываются отчужденными друг от друга в процессе производства и т.д.» [2, с. 64-65].

Всеобщее отчуждение сопровождается ростом индивидуальной свободы. «Если свобода есть независимость от воли другого вообще, — пишет Зиммель, — то, прежде всего, она предлагает независимость от воли определенного другого… они соединены с ними лишь вещным, т.е. деньгами, опосредуемым образом». Отчуждение и свобода — две стороны одной медали.

В этом процессе всеобщего отчуждения человек теряет качества своей особенности, переходит в «одномерность», перестает быть предпочитающим и предпочитаемым. Символом межчеловеческих отношений становится проституция.

Проблему отчуждения Зиммель ставил и решал по-своему, хотя и в русле общей для всей философии жизни направленности. Он выразил ее в формуле «конфликт современной культуры», озаглавив таким образом одну из своих книг. Конфликт современной культуры, по мнению Зиммеля, обусловлен острым антагонизмом разума и жизни. Как следует понимать этот антагонизм? Зиммель характеризует его довольно отчетливо. Жизнь, считает он, по самому своему существу является творческим началом; это — вечное непрекращающееся самодвижение, которое, однако, в ритме собственного самостановления отлагается объективными формами проявления. Эти формы проявления жизни («духовные» или «разумные») выступают в качестве антиподов самой жизни. «Они возникают из материальных и духовных нужд и являются социально детерминированными; будучи производными и вторичными формациями, они в самый момент своей кристаллизации отчуждаются от породившего их жизненного источника и превращаются в самостоятельные отчужденные формы, довлеющие над людьми и подчиняющими себе изначальные жизненные тенденции» [2, с. 67]. Вся история человечества трактуется Зиммелем как борьба между самодвижением жизни и сковывающими его формами человеческого бытия; суть этой борьбы сводится к попеременному свержению старых форм новыми. Историческая действительность содержит кратковременные промежутки времени, когда новая форма, вытесняющая прежнюю, совпадает на мгновение с породившим ее жизненным ритмом и образует с ним некое гармоническое» единство, но это мгновение не вечно, так как в скором времени новая форма становится такой же отчужденной и отчуждающей силой, как и свергнутая ею старая форма.

В противоположность Марксу, давшему солидный анализ роли денег в капиталистическом обществе и вскрывшему лежащие за нею реальные социальные противоречия, Зиммель, сосредоточиваясь на описании символизма денег, стремится скрыть эти противоречия за «всеобщей релятивностью жизни».

Такая установка объясняется сознательной философией, мировоззренческой позицией Зиммеля. Он полагал, что марксистская концепция социально-экономического развития догматична и нерефлексивна, относя марксизм к тем версиям «исторического реализма», разъяснению «сконструированной» природы которых должна была служить его теория исторического понимания. «Признавая в историческом материализме «позитивное содержание», Зиммель считал одной из задач своей социально-философской концепции «подстроить под исторический материализм фундамент такого рода, чтобы сохранить объяснительную ценность хозяйственной жизни путем включения ее в основания духовной культуры, но чтобы сами хозяйственные формы рассматривались при этом как результат более глубоких оценок и течений психологических и даже метафизических предпосылок» [2, с. 74].