Основные факты о курильской проблеме: российская интерпретация

11 соболей, 2 выдры и 3 лисицы, присланные в 1781 году тойоном (старшиной) о.Кунашира». В 1779 году Екатерина II прежде всего с целью создания более благоприятных условий для своих новых «верноподданных» сочла возможным отменить ясак «на дальних Курильских островах», не имевший большого экономического значения. При этом самого подданства Указ не отменял. На других Курильских островах ясак продолжал взиматься. Каждая очередная партия ясашных сборщиков, двигаясь от Камчатки на юг, проводила сбор прежде всего с ранее обложенных данью островов, и поэтому остров, с которого один раз взяли ясак, в дальнейшем становился объектом регулярного визита сборщиков подати. Таким образом, этот процесс носил последовательный и систематический характер и начался для южных островов в 1768 году, что подтверждают и японские исследования.

Организация сбора ясака (как и административное управление островами) осуществлялась из Болыперепка на Камчатке, где в то время располагалась резиденция Глазного командира (впоследствии — коменданта) Камчатки. Партии сборщиков дани обычно состояли из казаков, но иногда, а со второй половины XVIII века регулярно, в них назначались айнские тойоны, бывшие одновременно и переводчиками. В этом, главным образом, и заключалась их государственная служба.

Тойоны-переводчики, как правило, были крещеными и носили русские имена и фамилии.

Приведение местных жителей в христианство — еще один из элементов «освоения — оккупации» новой территории и, одновременно, составная часть мер по «осуществлению административного контроля и управления» ею.

Христианизация Курил (как и русских владений в Северной Америке) осуществлялась целенаправленно и достаточно успешно: с 1749 года на острове Шумшу действовала школа для обучения детей айнов, а в 1756 году на нем же построили часовню Св. Николая4. В период начальной колонизации Курил первым и главным было поселение на острове Шумшу, а в последней трети XVIII столетия также и поселение на острове Уруп, основанное еще в 1768 году казачьим сотником И. Черным. В силу удобного географического положения (самый большой и южный в группе средних Курильских островов, располагающий удобными гаванями) Уруп становится естественным опорным пунктом дальнейшего продвижения на юг «даже до Матманского острова», то есть до Хоккайдо. Именно Уруп стал базой для проведения экспедиции 1775—1782 годов И. Антипина и Д. Шабалина. Значение острова особенно усилилось после основания на нем в 1795 году постоянного русского поселения В. Звездочетова, названного «Курило-Россия».

 

 

 

 

2.3.  РОССИЯ «ОТДАЛЕНА  ОТ ВСЯКОГО НЕСПРАВЕДЛИВОГО ПРИСВОЕНИЯ»

 

 

Результаты русской деятельности на Курилах были настолько очевидны, что нашли свое отражение не только в чертежах путешественников, но и на официально издаваемых географических картах. Первое подробное изображение Курильского архипелага приведено еще в Академическом атласе 1745 года. В дальнейшем Курилы неизменно включались в главное официальное издание того времени — Атлас Российской Империи, в частности выпущенные в 1792 и 1796 годах, где Курильские острова, в том числе южные, обозначались как составная часть Нижнекамчатского округа Охотской области Иркутского наместничества. Издание географической карты — это уже элемент официального «оповещения» иностранных государств о владении той или иной территорией или, по крайней мере, о претензии на это владение (в XVIII — XIX столетиях большое значение, как известно, имел также факт первоочередности публикации карты).

Естественно, появление такой карты было возможно при условии издания соответствующих официальных актов, законодательно закреплявших эти «территориальные приобретения». Хотя в то время публикация карты иногда и предшествовала им, представляя своего рода «карту-претензию». В XVIII столетии было как минимум три именных (то есть императорских) указа — Указы 1779, 1786 и 1799 годов, подтверждавших вхождение Курильских островов, включая южные, в состав Российской империи, а императорский или королевский Указ был равносилен закону.

Россия, следует особо отметить, всегда проявляла большую щепетильность в подходе к вопросу о территориальных приобретениях. В отличие от многих других государств она каждый раз стремилась к максимальному соблюдению законности (и ожидала этого от других), когда речь шла о расширении границ. И в отношении Курильских островов и Тихоокеанского региона в целом, русское правительство твердо придерживалось этого принципа. Согласно нему, присоединение к владениям России какой-либо новой территории возможно было лишь при наличии явных свидетельств того, что эта территория не принадлежит ни одному государству, то есть никому «не подвластна».

Характерно в связи с этим высказывание вице-канцлера графа И. Остермана. В 1790 году на переговорах с испанским посланником Гальесом по поводу заключения русско-испанского договора «о границах гишпанскому и российскому владению по Тихому морю», он говорил, что «Ея Императорское Величество (Екатерина II), по всеместно известному правосудию своему, отдалена будучи от всякого несправедливого присвоения, не изволит конечно в одном крае причислять к пределам Империи своей ничего, на что не имеет совершенного права».

Среди перечисленных выше документов наибольшее значение имеет Указ 1786 года. Он был издан на основе памятной записки, подготовленной президентом Коммерц-Коллегаи А. Воронцовым и членом Коллегой иностранных дел (фактически ее главой) А.Безбородко, и закреплял за Россией обширные владения в Северной Америке (Аляску, Алеутские острова) и в Азии, в том числе Курильские острова.

В Указе, в частности, говорилось:

«Как по общепринятому правилу на неизвестные земли имеют право те народы, которые первое открытие оных учинили, как то в прежние времена и по сыскании Америки обычно делалось, что какой-либо европейский народ, нашедши неизвестную землю, ставил на оной свой знак, а римского исповедания государям римские папы к большему онаго утверждению щедро давали свои на то буллы, в чем и все доказательство права к завладению заключалось, то вследствие сего неоспоримо должны принадлежать России:

...Гряда Курильских островов, касающаяся (прикасающаяся к) Японии, открытая капитаном Шпан-бергом и Вальтоном» (то есть, однозначно, включая южные Курилы — острова Зеленый, Фигурный, Трех сестер и Цитронный). Важность Указа состояла в том, что Коллегии иностранных дел поручалось известить о нем «дворы всех европейских держав», то есть он имел значение не только как документ внутреннего законодательства, но и с точки зрения международного права. Положения Указа 1786 года были подтверждены в 1799 году в Указе Павла I о привилегиях, предоставленных Российско-Американской Компании. Указ 1786 года обращает на себя внимание не случайно. Дело в том, что в конце XVIII столетия в формировании концепции русской государственной территориальной политики на Дальнем Востоке наблюдались достаточно противоречивые тенденции. В результате появился ряд указов и распоряжений, несколько ограничивавших, стабилизировавших набранный темп продвижения России по Курильским островам (в частности, упоминавшиеся указы 1779 года и 1788 года). Однако ни один из этих документов не повлиял на Указ 1786 года, главные и принципиальные положения которого оставались неизменными до начала XIX столетия, то есть официально не были ни отменены, ни существенно скорректированы. Таким образом, в соответствии с официальными русскими документами в конце XVIII столетия вся Курильская гряда рассматривалась как часть территории России. Но действительно ли правомочны и насколько правомочны были действия России и принимавшиеся указы в отношении Курильских островов, то есть был ли достаточным набор «фактов русской деятельности» на Курилах, включая южные, чтобы дать России «правовой титул» на эти острова? Историческая принадлежность острова Урупа и островов, лежащих к северу от него, нашей стране никем не ставится под сомнение, и потому ответим на этот вопрос применительно к группе четырех южных островов. Частично ответ на него уже содержится в приведенной выше цитате из документов Государственного Совета, частично — в предыдущей моей статье, где говорилось, что другие члены «Содружества наций» никогда не ставили под сомнение права и сам факт принадлежности Курильского архипелага именно России.

Из разработанных Г. Витоном трех главных условий, наличие которых давало государству «правовой титул», в активе у России к концу XVIII столетия были почти все (или, по крайней мере, многие) их элементы. Так. соблюдение положения о «Первооткрытии» очевидно. Неоднократные описания и картографирование, включая официальное издание карт, установка знаков-крестов с надписями и без оных, оповещение других государств (Указ1786 года) — налицо. Проведение исследований, включая геологоразведку и хозяйственное освоение Курил путем ведения там промысла рыбы и зверя, опытов с земледелием, основания поселений и зимовий полностью отвечают положению о «первоосвоении — первооккупации». Административное управление островами с Камчатки (из Большерецка), а затем частично с Урупа, систематический и достаточно регулярный (по меркам того времени) сбор дани-ясака с местных жителей (на Итурупе, Кунашире и даже, правда один раз, на Матмае-Хоккайдо), принятие на государственную службу ясашными сборщиками и переводчиками айнских старшин-тойонов, христианизация айнов, удержание аманатов-заложников — свидетельствуют и о «Владении достаточно продолжительное время» группой четырех южных Курильских островов.

Иногда говорят, что Россия якобы потеряла свое потенциальное право на южные Курилы, поскольку не состоялась экспедиция Г. Муловского. Эта экспедиция должна была установить на островах столбы с чугунными гербами Российской империи и надписью «Земля Российского владения» (как на Чукотке и в Северной Америке), зарыть в землю специальные чугунные медали с государственной символикой и «причислить их формально ко владению Российского государства», иными словами, поставить последнюю точку в этом вопросе. Действительно, сделать этого, вероятно, не успели. Однако и без того перечисленных фактов русской деятельности на архипелаге вполне достаточно, чтобы придти к выводу, что к концу XVIII столетия Россия в соответствии с существовавшими тогда нормами международного права имела достаточно оснований рассматривать всю Курильскую гряду как собственную территорию. Таким образом, тезис об «изначальной принадлежности» южных Курил Японии не верен, поскольку не соответствует действительности.

 

 

 

 

 

 

 

2.4.  «ЭДЗО НЕ СЧИТАЛСЯ  СОСТАВНОЙ ЧАСТЬЮ ЯПОНСКОЙ ИМПЕРИИ»

 

Однако, как же Япония? Почему возникает вопрос о ее исторических правах на «северные территории»? Прежде всего в этой связи рассмотрим вопрос о японской деятельности на Курилах в XVIII столетии. В силу чего географического положения (близость к Курильским островам), естественно, могла контактировать с южными Курилами достаточно рано. Однако еще с 1639 года военными правителями Японии— сегунами— был установлен жесткий режим изоляции окончательно отменен только в 1767-68 годах. В результате изолированности Японии, ее отгороженности от внешнего мира на протяжении более двух столетий всякие контакты с иностранными государствами были строго запрещены. Ограниченная внешняя торговля велась лишь с Китаем и Голландией, самим же японцам под страхом смертной казни запрещалось как покидать родину, так и строить морские суда, способные удаляться от берега на сколько-нибудь значительное расстояние. Режим изоляции, таким образом, искусственно удерживал страну в рамках ее исторических средневековых границ и, потому, никак не способствовал расширению территории. Япония помимо этого не входила в европейское «Содружество наций», и потому на нее не распространялись и не могли распространяться международно-правовые нормы христианского мира. в том числе нормы, касавшиеся территориальных приобретений. И, наконец, вплоть до середины XIX столетия северная японская граница не простиралась дальше половины (юго-восточной) острова Хоккайдо-Матмая и Япония не считала своей территорией даже северную половину острова. Тем более не могли принадлежать ей острова южной части Курильского архипелага, лежащие севернее Хоккайдо. Этот факт признают и весьма авторитетные японские исследователи. В частности, Куно Еси писал, что «Эдзо (или Эзо — так именовались все «северные территории», включая северную половину Хоккайдо) в XVIII веке и даже в первой половине XIX не считался составной частью Японской империи. В те дни японское правительство рассматривало события в Эдзо как нечто случившееся за пределами государственных границ. Большинство историков, ученых и государственных деятелей считали Эдзо иностранным государством».

Его мнение подтверждает современный историк Корияма Ёсимицу, автор известного исследования по истории русско-японских отношений.

Аналогичные сведения приведены в книге русского ученого-япониста Д. Позднеева, сообщавшего, что «писавший в конце XVIII столетия Рин Сихэй опубликовал труд «Сангоку цуран» («Описание трех царств»), в котором он рассматривал острова Рюкю, Корею и Эдзо, и самый факт, что он поставил Эдзо на одну доску с совершенно независимыми тогда от Японии Ликейскими островами и Кореей, доказывает, что у него был подобный же взгляд на дело».

Обратимся теперь к «фактам присутствия» Японии на южных Курилах применительно к XVIII столетию. Первое упоминание об островах к северу от Хоккайдо в японских источниках относится к середине XVIII столетия. Однако реально о начале японской деятельности там можно говорить только со второй половины 80-х годов, когда купцы из княжества Мацумаэ (занимало территорию на северо-западе о. Хонсю и юго-востоке Хоккайдо) захватили на юге Кунашира рыболовные промыслы айнов. В результате в 1789 году айны подняли восстание, жестоко подавленное японцами.

К середине 80-х годов XVIII столетия относится и упоминание об отправке на Курилы первой официальной японской экспедиции, возглавлявшейся Могами Токунаи. Он посетил южные острова архипелага, а в 1792 году побывал также на юге Сахалина. В его отчете, опубликованном по результатам экспедиции, есть сведения о встрече на Итурупе с группой «русских промышленников» и свидетельство о том, что он был первым японцем, побывавшем на острове (в то время как, напомним. русское поселение на острове существовало уже много лет). Могами, в частности, писал: «Я проплыл мимо первого острова Кунашир, чтобы достичь следующего — Итурупа. Я был первым японцем, ступившим на эту землю, жители острова были удивлены, увидев меня и окружили толпой, разглядывая меня». О времени проникновения японцев на южные Курилы упоминается также в известном исследовании японского историка Окамото Рюноскэ и некоторых других японских авторов. Хронология японского «движения на север», приведенная в этих источниках, такова: в 11 году эры Кансэй (1799 года по европейскому летоисчислению) восточные Эзосские земли были подчинены непосредственно бакуфу — японскому правительству. В 12 году Кансэй (1800 год) эзос-цам Аккэси, Нэмуро (гавани на северо-востоке Хоккайдо) и Кунасири (Кунашира) было строжайше запрещено переплывать на остров Уруппу (Уруп) и вести там торговлю (то есть торговлю с русскими). В том же году японцы начали колонизацию острова Эторофу (Итурупа).

В I году Кева (1801 год) чиновники бакуфу Тояма Ясутака и Мияма Ухэй-да объезжали остров Уруппу и поставили столб с надписью на нем: «Остров, подчиненный Великой Японии пока продолжается небо и существует земля». Там же они встретили русских Кэрэтотофусэ (японская транскрипция русских имен), Васири Ко-рэнэници (Звездочетов) и других. В 1799 году, по свидетельству того же Могами Токунаи, на Кунашир была отправлена первая официальная группа японских чиновников «с целью открытия этого острова». Наконец, в 1802 году в городе Хакодатэ на юге Хоккайдо было создано новое Мацумаэсское губернаторство и, одновременно, учреждена специальная канцелярия по колонизации Курильских островов. Приведенные факты, как мы видим, свидетельствуют не только о том, что официальная деятельность Японии на южных Курилах началась значительно позже — на полтора-два десятилетия — русской, но и о том, что очень часто эта деятельность осуществлялась при наличии ясных свидетельств более раннего присутствия здесь России и вопреки этим свидетельствам. Но ни в одном официальном русском источнике того времени нет упоминания о том, что в ходе продвижения России по Курилам с севера на юг она встретила сопротивление или противодействие этому продвижению со стороны какого-либо иностранного государства. Нет и каких-либо упоминаний о признаках иностранного пребывания на островах, что подтверждало сведения о том, что Курильские острова никому не принадлежат. Таким образом, применительно к XVIII столетию можно реально говорить лишь о японской торговле на южных Курилах и северном Хоккайдо и позже— на южном Сахалине. И сегодня именно вопрос о японской торговле в «Эзосских землях» является одним из главных аргументов сторонников «японской принадлежности» четырех южных островов архипелага.

Японцы действительно торговали с айнами южных Курил (также как и с айнами Хоккайдо), присылая на Кунашир и Итуруп ежегодно на несколько месяцев два-три судна в весенне-летний период, которые по завершении торговли возвращались обратно в Мацумаэ (одноименный с княжеством город на юге Хоккайдо).

Свидетельство этого — в отчете казацкого сотника И. Черного, который, напомним, собирал на Курилах ясак в 1768—69 годах. «А ныне, — писал он, — в недавних годах, и на 20-й остров (Кунашир) стало одно судно японское ходить, на 22-й (Матмай-Хоккайдо) приходит два судна в год; суда небольшие, человек по двадцать, — японцы живут на тех островах судами месяца по два, поторгуются, тогда и отходят обратно». Аналогичные сведения приводил в своем отчете и участник экспедиции 1775—82 годов И. Антипин.

Однако торговали с «мохнатыми курильцами» (принятое в то время название южнокурильских айнов) и русские. Торговля же, как известно, еще не означает владение, а сезонная торговля японцев на южных Курилах велась именно с «самовластными», то есть независимыми от них айнами, жившими на территории, Японии не принадлежавшей.

Не известно и ни одного японского законодательного акта XVIII — начала XIX столетий (да и вряд ли он мог появиться), в котором бы говорилось о включении в состав Японии даже северной части Матмая-Хоккайдо, не говоря уже о южных Курилах, что, впрочем, совершенно естественно по причинам, указанным выше. Что же касается России, то ситуация здесь, как видим, была совершенно иная. Прежде всего это связано с принятием конкретных законодательных актов (с последующим их картографическим подтверждением), официально объявлявших Курильские острова русской территорией.

И если обоснованность этих актов с точки зрения норм и обычаев того времени, в первую очередь международного права, может кем-то оспариваться, то сам факт официально оформленного, законодательного включения Курил в XVIII столетии в состав России сомнению не подлежит. Это необходимо помнить всем участникам переговоров по проблеме «северных территорий», равно как и по вопросам развития и укрепления отношений между Россией и Японией в целом.

 

 

 

 

 

 

 

 

3.1.   Основные факты  о курильской проблеме:

российская интерпретация

 

 

Официальная советская точка зрения на предысторию курильской проблемы была такова. В 1855 г., когда Россия и Япония впервые установили дипломатические отношения, обе стороны  в трактате о дружбе и торговле (Симодский   трактат) договорились о территориальном размежевании, в соответствии с которым граница между двумя странами проходила между островами Итуруп и Уруп. По контексту   трактата следовало, что остров Уруп и лежащие к северу от него  Курильские острова отходили к России, а четыре ныне оспариваемых Токио острова—к Японии. Остров   Сахалин границей   разделен не был. (Ст. 2 договора, касающаяся   территориального размежевания, фиксировала следующее: «Отныне границы между Россией и Японией будут проходить между островами Итурупом и Урупом. Весь остров Итуруп принадлежит Японии, а весь остров Уруп и прочие Курильские острова к северу составляют владение России. Что касается острова Крафто (Сахалин), то он остается неразделенным между Россией и Японией, как было до сего времени». По Петербургскому договору 1875 г. стороны договорились о том, что к России отходят права на полное владение островом Сахалин, а к Японии — на все Курильские  острова. Договор предусматривал, что пограничная полоса между Империями Российскою и Японскою будет проходить в этих водах через Лапсрузов пролив». Трактат 1875 г., по существу, отменял территориальную статью трактата 1855 г.   В полном объеме трактат 1855 г. был отменен соответствующей статьей русско-японского Договора о торговле и мореплавании от 27 мая (8 июня) 1895 г. В декларации, подписанной одновременно при подписании этого договора, стороны подтвердили действительность трактата 1875г.  23 августа (5 сентября) 1905 г. после поражения России в русско-японской войне был заключен Портсмутский договор. По нему Россия потеряла право на южную часть Сахалина и все прилегающие к нему острова.   В договоре отмечалось, что действие договора 1895 г. упразднено, но ничего не говорилось отмене трактата 1875 г., подтвержденного при подписании договора 1895 г. Портсмутский договор был подтвержден обеими сторонами в Русско-японской конвенции от 31 января (13 февраля) 1907 г. В данном документе Россия обязалась, в частности, уважать территориальное разделение, вытекающее из Портсмутского договора.