Проблемы государственого суверенитета в современном мире

  В течение многовекового применения  и изучения государственного  суверенитета в отечественной  и зарубежной литературе сложилось  множество различных определений его понятия и разнообразных представлений о его содержании. Г. Еллинек, например, рассматривал государственный суверенитет как способность государства к «исключительному правовому самоопределению». Только суверенное государство, писал он, «может — в пределах установленных или признанных им самим правовых границ — совершенно свободно нормировать содержание своей компетенции». Суверенная государственная власть, по мнению Еллинека, означает власть «не знающую над собой никакой высшей власти; она является поэтому в то же время независимой и верховной властью. Первый признак проявляется преимущественно вовне, в сношениях суверенного государства с другими державами, второй — во внутренних отношениях, по сравнению с входящими в состав государства лицами».

Л. Оппенгейм исходил из того, что государственный суверенитет есть «высшая власть, власть не зависящая ни от какой другой земной власти». Суверенитет «в строгом и самом узком смысле этого слова», пояснял он, подразумевает «полную независимость как в пределах страны, так и за ее пределами».

Аналогичные взгляды на понятие и содержание государственного суверенитета встречаются во многих отечественных и зарубежных источниках.  Например, в американском социологическом словаре государственный суверенитет трактуется как «монополия государства» на использование государственной власти в пределах своей юрисдикции. В широко известном словаре Вэбстера «суверенитет», а точнее «суверен», понимается как «тот, кто имеет высшую власть; верховный правитель; лицо, обладающее высшей властью в государстве: король, император и др.; монарх»; и как «группа лиц или государство, обладающие суверенной властью».

Общий смысл и содержание государственного суверенитета в подавляющем большинстве случаев сводятся в конечном итоге к верховенству государственной власти внутри страны по отношению ко всем другим, существующим в ее пределах социальным властям, различным объединениям граждан, а также по отношению к самим гражданам, а с другой —ассоциируются с независимостью государственной власти вовне страны, в отношениях с другими суверенными государственными властями. При этом под верховенством государственной власти как одной из разновидностей социальной власти понимается такая власть, которая имеет непререкаемый приоритет перед другими, существующими в обществе наряду с ней, социальными властями. Действия верховной власти, подчеркивал Г. Гроций, не подчинены никакой иной власти «и не могут быть отменены чужой властью по ее усмотрению». «Общим носителем» верховной власти является государство, а «носителем власти в собственном смысле» —«или одно лицо, или же несколько лиц, сообразно законам или нравам того или иного народа».

Независимость государства трактуется как его полная самостоятельность в решении своих не только внутренних, но и внешних проблем в формировании и осуществлении внешней политики государства, в установлении им и развитии на равноправной основе отношений с другими суверенными государствами. Государственный суверенитет есть способность «юридически не связанной внешними силами государственной власти к исключительному самоопределению, а потому и самоограничению путем установления правопорядка, на основе которого деятельность государства только и приобретает подлежащий правовой квалификации характер».

Однако, несмотря на сходство взглядов многих авторов по вопросу о понятии и содержании государственного суверенитета как верховенства государственной власти внутри страны и независимости ее во вне, между ними тем не менее существуют значительные разногласия.

Речь, в частности, идет о расхождениях во взглядах авторов по ряду теоретически и практически важных вопросов, например об отчуждаемости (или неотчуждаемости) государственного суверенитета, его делимость (или неделимость) соотношения верховенства государственной власти и полновластия государства, динамизма в его развитии и консерватизма, соотношения государственного суверенитета с суверенитетом народа и национальным суверенитетом, и др.

Не касаясь всех проблем, возникающих в процессе изучения и реализации государственного суверенитета, кратко рассмотрим лишь некоторые наиболее значимые из них.

Одна из ключевых проблем — природа и характер суверенитета современного государства. Суть его в конечном счете сводится к вопросам: относится ли суверенитет как верховенство государственной власти внутри страны и как ее независимость вовне к основным, сущностным свойствам или признакам государства, или же его следует рассматривать в качестве второстепенного признака государства? Обладает ли суверенитет по отношению к государству и государственной власти основополагающим характером или же он имеет по отношению к ним лишь прикладной характер?

Среди авторов, занимающихся данной проблемой, существуют совершенно противоположные мнения. Подавляющее большинство ученых-юристов, опираясь на исторический опыт и повседневную практику функционирования государственных институтов, исходило и исходит из того, что суверенитет — важнейший признак или свойство национального государства. Теория естественного права, писал Г. Еллинек, «конструировала нормальный тип государства, власть которого характеризуется существенным признаком суверенитета». 

Решая вопрос о природе и характере государственного суверенитета, нельзя не учитывать процесса глобализации и порождаемых им процессов интеграции национальных государств и правовых систем, оказывающих определенное влияние на национальное государство, право и на государственный суверенитет. Так же следует обратить внимание на то, что в современном государственно-правовом мире, наряду с суверенными государствами, существуют государства, имеющие ограниченный суверенитет или вообще не обладающие никаким суверенитетом.

В мировой литературе и конституционной практике, как отмечает В. Е. Чиркин, существует два подхода к вопросу о государственном суверенитете федерации и ее субъектов. В федерациях, основанных на союзе государств-членов, суверенитет исторически «может принадлежать и федерации, и каждому субъекту». В федерациях же, построенных не на союзе государств-членов, а на «автономии их составных частей» суверенитет принадлежит только федерации.

Последнее положение было принято за основу при вынесении постановления Конституционного Суда РФ от 7 июня 2000 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений Конституции Республики Алтай и Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации». В этом постановлении, в частности, говорится, что Конституция РФ «не допускает какого-либо иного носителя суверенитета и источника власти, помимо многонационального народа России, и, следовательно, не предполагает какого-либо иного государственного суверенитета, помимо суверенитета Российской Федерации». Суверенитет Российской Федерации, в силу Конституции Российской Федерации не допускает суверенитета ни республик, ни иных субъектов Российской Федерации.

Возникает вопрос: существуют ли в современном мире «полноценные» государства, которые не имеют ни своего суверенитета, ни верховенства своей власти внутри страны (в пределах ее территории), ни независимости во вне, в отношениях с другими государствами? Очевидно, нет. Такого рода образования обычно именуют, в зависимости от конкретной ситуации, «формирующимися государствами», «протогосударствами», доминионами, колониями, «складывающимися государственными образованиями», «государственностью» и пр. Имея некоторые признаки государства, таковыми они становятся в полном смысле этого слова лишь после того, как обретут все соответствующие суверенные свойства.

Среди важнейших признаков и свойств государственного суверенитета в отечественной и зарубежной литературе обычно называют два традиционных свойства: верховенство государственной власти по отношению к другим социальным властям внутри страны и независимость государства по отношению к другим суверенным государствам во вне. Однако, по мнению Г. Еллинека, «теория суверенитета вывела из природы этого понятия еще и третий его признак». Согласно теории суверенитета последний «должен означать также неограниченную и не могущую быть ограниченной власть вообще». С точки зрения естественно-правовой теории, самоограничение суверенной власти «несовместимо с суверенитетом по самой его природе. В том же случае, если в отношении какого-либо суверенного государства все же предпринимаются те или иные ограничения, то они носят не правовой, а фактический характер.

Суверенитет рассматривается как важнейший, сущностный признак современного государства.  В теории и на практике он оценивается как юридический и «материальный» (фактический) феномен.

Помимо всего прочего это дает возможность более глубокого и объективного определения его роли и значения для современного государства, а также анализа эволюции его понятия и содержания в условиях глобализации.

При исследовании проблемы определения понятия и содержания государственного суверенитета в современных условиях нельзя не заметить, что многие из них возникают или в силу одностороннего (формально — юридического или только фактического) подхода к изучению данного феномена, или же по причине смешения понятия и содержания суверенитета как сущностного признака государства с соответствующим свойством государственной власти — полновластием или же ограничением в силу тех или иных причин. Характерны для данного случая следующие утверждения: Суверенитет — не лозунг (принцип) и не признак или свойство государства. Суверенитет есть сама государственная власть, качественно полноценная и функционально самостоятельная. Или: суверенитет как сущность государственной власти есть нечто неразложимое в своем предназначении для общества, его внешние и внутренние проявления должны быть симметричны и неразрывно связаны, а функции — всеобщи и всеохватны.

Наличие всех государственно-властных полномочий, т. е. полновластия, например, у главы государства или иного должностного лица или органа — официального представителя государства вовсе не означает наличия у него также такого свойства или признака, как верховенство.

Это касается и самой государственной власти в целом как явления и как неотъемлемого признака государства, которая может быть или полной (полновластие) или неполной (ограниченная власть), но не верховной изначально, в силу своей природы и характера. Таковой она становится лишь потому, что является неотъемлемой составной частью, свойством, одним из важнейших признаков государства, наряду с суверенитетом и другими его традиционными признаками.

Именно государство в целом как официальный представитель всего общества наделяется суверенитетом. Что же касается государственной власти, то она, будучи производной от «своего» государства, сама по себе не обладает суверенитетом, а наделяется в лице органов, ее осуществляющих, лишь определенными, обусловленными соотношением социально-политических сил в обществе и многими другими факторами, полномочиями. Суверенитет же принадлежит всему государству.

Носителем государственного суверенитета, а вместе с тем и «обладателем» соответствующих суверенных прав и обязанностей является не государственная власть или какой бы то ни было государственный орган, а само государство. Именно государство как носитель суверенных прав и свобод формирует и осуществляет внутри страны свою высшую (верховную) власть над населением и его объединениями, а вовне — реализует такие присущие «внешней стороне» государственного суверенитета права, как «право на мир, право на международное общение и сотрудничество с другими государствами», право на участие в «универсальных международных договорах без какой-либо дискриминации», право на полноправное членство в международных организациях, право на нейтралитет и др.

Положение о принадлежности государственного суверенитета только государству в целом, а не его отдельным составным частям или же производным от него явлениям, включая государственную власть, законодательно закрепляется в основных законах — конституциях ряда современных государств.

Первичным является государство, а вторичным —государственная власть. Каково по своей природе и характеру государство, таковой будет и исходящая от него государственная власть.

Суверенитет как неотъемлемый признак или свойство государства разносторонне проявляется и практически реализуется не иначе, как через государственную власть.

Степень практической реализации государственного суверенитета находится в прямой зависимости от уровня реальной обеспеченности государственной власти соответствующими прерогативами, от степени полноты и реальности государственной власти. Чем выше степень полноты и реальности государственной власти, тем выше уровень реальных возможностей для осуществления государственного суверенитета, и наоборот. Снижение степени полноты и реальности государственной власти означает уменьшение возможностей для полной реализации государственного суверенитета. Крайними пределами данного процесса являются, с одной стороны, наполнение всех ветвей государственной власти, а вместе с тем и государственного суверенитета реальным политико-правовым и материальным содержанием. Это нормальное состояние государственной власти и, соответственно, государственного суверенитета.

Разумеется, формально юридический аспект государственного суверенитета, также как и государственной власти, имеет важное и решающее значение. Однако в процессе повседневной жизни и деятельности государства доминирующую роль в содержании государственного суверенитета неизменно играет все же его практический, материальный аспект. Утрата государственным суверенитетом материального аспекта означает, что данный государственный феномен, проявляющийся в виде верховенства государства внутри страны и его независимости вовне, потерял свою практическую значимость и превратился из реального государственного суверенитета в формальный.

Ограничение или даже полное лишение материального аспекта в содержании государственного суверенитета не означает прекращения его существования. Речь идет лишь о сокращении материальных и иных возможностей его проявления и осуществления, но не об исчезновении или формально-юридическом ограничении государственного суверенитета как такового. В повседневной действительности реальный государственный суверенитет, будучи по своей природе и характеру формально-юридическим феноменом, одновременно является и материальным феноменом. Относительно самостоятельная и более стабильная формально-юридическая сторона государственного суверенитета в реальной действительности неизбежно дополняется его более подвижной и изменчивой материальной стороной. Только в этом случае можно говорить о реальном, полнокровном, а не об «урезанном» государственном суверенитете.