Крайняя необходимость как институт уголовного права

Полагаем, что подобные рекомендации ясности в проблему не внесли: вместо одного оценочного понятия предложено три. Буквальное толкование закона позволяет  утверждать, что и охраняемые, и  повреждаемые при крайней необходимости  блага являются отношениями, охраняемыми  уголовным законом, т.е. потенциально могут выполнять роль объекта конкретного преступления.

В этой ситуации сравнение  можно осуществлять по уровню общественной опасности, отраженной в санкции  конкретной нормы Особенной части  уголовного закона. Абстрагируясь от состояния крайней необходимости, подвергаем самостоятельной квалификации угрожающую опасность (в аспекте  ее конечной реализации) и причиненный  ответно вред и по максимальным границам санкций определяем соразмерность.

Такая рекомендация, однако, приемлема только для работников юрисдикционных органов, постфактум оценивающих уже совершенное деяние. Конкретному субъекту необходимости, принимающему решения и действующему в экстремальных условиях, приходится ориентироваться на внутреннее наитие. Это структурный порок эксцесса любого обстоятельства, исключающего преступность деяния.

В связи с изложенным представляется излишне категоричным утверждение Н.В. Лысака о том, что "какого-либо метода, который можно было бы взять за основу при сравнении количественных параметров двух видов вреда в природе не существует"¹⁹.

При оценке вреда причиненного и вреда предотвращенного в тексте ч.2 ст.39 УК РФ усматривается внутреннее противоречие.

С одной стороны, говорится, что "превышением пределов крайней  необходимости признается причинение вреда, явно не соответствующего характеру  и степени угрожавшей опасности", следовательно, неявное (незначительное) превышение, а тем более равный вред, все-таки возможны.

С другой стороны законодатель категорично отрицает это: "Превышением  пределов крайней необходимости  признается, когда указанным интересам был причинен вред равный или более значительный, чем предотвращенный". Очевидно, что законодательное употребление термина "явного не соответствия" в данном случае неудачно. По всей вероятности, законодатель преследовал иную цель, употребляя его: определить несомненный характер доминирования благ спасенных над причиненным вредом.

Ситуация кардинально  изменится, если термин "явность" поместить в другое место определения. "Превышением пределов крайней  необходимости признается причинение вреда, не соответствующего характеру  и степени угрожавшей опасности , когда указанным интересам был причинен вред явно равный или более значительный, чем предотвращенный". В такой интерпретации крайняя необходимость предполагает, что в момент причинения вреда для субъекта необходимости было явно (несомненно), что вред, им причиняемый меньше вреда предотвращенного.

В свое время, С.А. Домахин поставил проблему, которую так окончательно и не разрешил ни он, ни его последователи. Проблема ответственности лица, которое стремилось предотвратить больший вред посредством причинения вреда меньшего, но его действия не увенчались успехом: и меньший вред причинил, и больший не предотвратил (вместо одного вреда стало два - т.е. только усугубил ситуацию)²⁰. Полагаем, что в подобных случаях уголовная ответственность должна быть исключена тогда, когда предотвратить ущерб не удалось по не зависящим от субъекта причинам, если он добросовестно полагал, что избранный им путь приведет к положительному результату.

Например, для спасения тяжелобольного с целью доставления его в  медицинское учреждение субъект  угнал чужой автомобиль, но по дороге больной скончался. С.А. Домахин полагал, что говорить о крайней необходимости  в этом случае нельзя, упомянутый институт исключает уголовную ответственность  в силу общественной полезности регулируемых им действий, а польза в данном случае очевидно отсутствует. Должно присутствовать иное основание освобождения от ответственности - социальная полезность самого субъекта, причинившего вред²¹.

Но ни современное уголовное  законодательство, ни ныне действующее  не предусматривают такого института.

Полемизируя с С.А. Домахиным, Н.А. Беляев справедливо отмечал, что  причиненный в таких случаях  ущерб может быть настолько велик, что ссылки на положительные мотивы действий лица, причинившего его, явно недостаточны. Но если причинитель вреда объективно не мог предполагать наступления такого результата и, наоборот, имелись все основания считать, что он совершает правильные действия, то данное событие должно рассматриваться по правилам казуса (невиновного причинения вреда)²².

В литературе было высказано  мнение, что закон не устанавливает  для состояния крайней необходимости  обязательного достижения цели устранения угрожающей опасности, а считает  достаточным, что совершаемые действия были добросовестно направлены на достижение этой цели²³. С точки зрения учения об юридических фактах, буквальное толкование текста уголовного закона: "причинение вреда для устранения опасности" позволяет утверждать, что отечественный законодатель закрепил институт крайней необходимости не как результативный факт, а как факт-действие.

Требование же соразмерности  вреда причиненного и вреда предотвращенного (первый должен быть меньше второго), раскрывая  сущность института крайней необходимости, служит определению направленности действий, а не итоговой констатацией достигнутого. Вышесказанное относится  к ситуации, когда субъект необходимости  добросовестно полагал, т.е. был уверен, что его действия увенчаются успехом. Но в действительности же практика приводит множество примеров того, что только страдающие психической  патологией люди не знают сомнений. В основном, предпринимая какие-либо действия по предотвращению вреда, лицо, как правило, сомневается (не уверено) в успешности своего начинания. Очень  часто встречаются случаи, когда  шанс успеха при предотвращении вреда  крайне незначителен, но субъект "хватается  за соломинку", пытается использовать его.

Так, врач столкнулся с запущенной болезнью и понимает, что шанс спасти больного крайне невелик, но трансплантирует  ему донорский орган; в результате и больной умирает, и здоровью донора причиняется вред. Полагаем, что такие случаи в силу их позитивной целевой направленности также охватываются институтом крайней необходимости.

Причиняемый вред должен соответствовать  обстоятельствам, при которых опасность  устранялась.

Решая вопрос о возможности  устранить опасность иными средствами и о размере допустимого при  этом вреда, необходимо ориентироваться  на пространственно-временную и  субъектно-содержательную специфику  ситуации. То, что в данной ситуации может сделать один, то не в состоянии сделать другой; что в одной ситуации способен сделать конкретный человек, то в другой ситуации он сделать не в силах. Но рассматриваемое требование нельзя интерпретировать как условие минимизации вреда в зависимости от особенностей ситуации. Специфика ситуации определяет факт возможности причинить вред для спасения более ценного блага; размеры же этого вреда устанавливаются иным, рассмотренным выше правилом соразмерности вреда причиненного и предотвращенного.

4. Вынужденность вреда. Защитные действия при крайней необходимости должны иметь вынужденный (крайний) характер. Лицо имеет право на причинение вреда правоохраняемым интересам лишь в случаях, когда "давление" необходимости достигло крайних пределов. Необходимость действительно стала крайней, т.е. высшей степени напряженности. Когда опасность еще не достигла критического состояния, право на причинение вреда отсутствует. Таким образом, ситуация крайней необходимости сопровождается состоянием эмоциональной и нравственно-психической напряженности: ни временные, ни психические резервы человека не позволяют откладывать более решение проблемы, которая достигла высшей степени актуальности.

Таким образом, можно сделать  вывод условиями правомерности действий при крайней необходимости являются:

1. Допустимость причинения  вреда.

2. Обязательность причинения  вреда. 

3. Уменьшительность вреда

4. Вынужденность вреда. 

Глава 3. Превышение пределов крайней необходимости.

3.1. Объективные признаки превышения пределов крайней необходимости.

В УК РФ впервые на законодательном  уровне сформулировано понятие "превышение пределов крайней необходимости". Согласно ст.39 лицо привлекается к уголовной  ответственности, если оно в обстановке крайней необходимости причинило  вред, явно не соответствующий характеру  и степени угрожающей опасности  и обстоятельствам, при которых  опасность устранялась. Из этого  определения понятно, что Кодекс формулирует три признака превышения пределов крайней необходимости:

1) несоответствие причиненного  вреда характеру угрожающей опасности  (качественный признак);

2) несоответствие причиняемого  вреда степени угрожающей опасности  (количественный признак);

3) несоответствие причиняемого  вреда обстоятельствам, при которых  опасность устранялась (ситуационный  признак)²⁴.

Причиненный вред должен быть своевременным. Явно преждевременные  действия, равно как и очевидно запоздалые, влекут за собой уголовную  ответственность. Такие действия непременно должны быть единственным средством  устранения опасности. В случае, если в наличии имелись другие средства и лицо умышленно пренебрегло ими, то налицо превышение пределов крайней необходимости.

Таким образом, закон определяет, что превышение пределов крайней  необходимости существует тогда, когда  вред, причиняемый для спасения охраняемого  законом интереса:

1) в качественном (материальном) отношении не нужен;

2) чрезмерен;

3) несвоевременен;

4) являлся не единственным  средством устранения опасности.

На пути исследования теоретических  вопросов крайней необходимости  возникает одна существенная проблема. Ее суть заключается в допустимости использования в юридической  лексике оборота "состав превышения пределов крайней необходимости". Поднимая вопрос о состоятельности  этой формулировки, следует учитывать  то, что в юридическом смысле состава  превышения пределов крайней необходимости  не существует. Эта совокупность объективных  и субъективных признаков не может  служить основанием привлечения  виновного лица к уголовной ответственности. Таким основанием является состав преступления, предусмотренный конкретной статьей  Особенной части УК РФ.

Значение объективных  и субъективных признаков, характеризующих  акт превышения пределов крайней  необходимости, предусмотренных ч.2 ст.39 УК РФ, заключается в том, что  они содействуют установлению материального  признака преступления (имеется в  виду определение общественной опасности  деяния) и направлены на выяснение  обстоятельства, имеется ли в действиях  виновного лица состав преступления, предусмотренный УК РФ. В данном случае допустимо говорить только о "формуле" состава преступления. Словосочетание "состав превышения пределов крайней необходимости" может использоваться исключительно в гносеологическом, познавательном смысле.

При исследовании фактов превышения пределов крайней необходимости  нужно установить объективную сторону  совершенного деяния. Только при глубоком анализе объективных признаков  можно выяснить, осознавало ли лицо общественную опасность деяния и  наступивших последствий, и определить его психическое отношение к  содеянному.

Наиболее важными элементами объективной стороны преступлений, совершаемых в условиях крайней  необходимости, являются: обстановка, способ, орудия, средства, место, время  совершения преступных деяний.

Под обстановкой совершения преступления в уголовном праве  понимаются те объективные условия, при которых происходит преступление. Анализ обстановки, в которой находилось лицо в момент устранения опасности, дает основание определить такие  условия правомерности акта крайней  необходимости, как наличность и  действительность опасности, своевременность  предпринятых охранительных действий.

Если в процессе исследования фактических данных выясняется, что  окружающая обстановка однозначно свидетельствовала  о том, что опасность правоохраняемому объекту еще не возникла, или, напротив, уже миновала, в этом случае акт крайней необходимости должен быть признан неправомерным.

Преступность действий лица, вышедшего за пределы допустимого  вреда, определяется не только характером и тяжестью причиненного ущерба, но и той окружающей обстановкой, в  которой находилось лицо в момент устранения опасности. Это логически  вытекает из содержания ст.39 УК РФ. В  ней, в частности, указывается на то, что превышение пределов крайней  необходимости имеет место как  в случаях несоответствия характера  и степени угрожающей опасности  тому вреду, который причиняется  для устранения опасности, так и  в случаях несоответствия действий, направленных на причинение вреда, тем  обстоятельствам, при которых устранялась  опасность, угрожающая правоохраняемым интересам.

При анализе объективной  стороны превышения крайней необходимости  важно учитывать и такой фактор, как интенсивность изменения  обстановки. Очевидно, что в условиях внезапности возникновения опасности, чрезмерно быстрого развития событий  лицу более трудно принять взвешенное решение относительно выбора средств  ликвидации опасности.

При исследовании обстоятельств причинения вреда в обстановке крайней необходимости важно установить обоснованность средств и способов устранения опасности. Обязательность исследования этого вопроса вытекает из анализа ст.39 УК РФ. Ее содержание устанавливает, что причинение вреда охраняемым интересам признается правомерным лишь в случаях, когда опасность нельзя было устранить не связанными с причинением вреда средствами.

Под средствами устранения опасности следует понимать не только орудия и приспособления, при помощи которых был осуществлен акт  крайней необходимости. Применительно  к рассматриваемым ситуациям  понятие средств устранения опасности  включает в себя также способ ее устранения. Вопросы о правомерности  причинения вреда должны решаться с  учетом установления обоснованности тех  приемов и методов, которые применялись  при ликвидации нависшей угрозы вреда.