Основные идеи Карла Ясперса

Третий период – осевое время. Понятие «осевого времени» ввел К.Ясперс. В этом понятии, прежде всего, следует отметить наличие двух принципиальных свойств. С одной стороны, предполагается наличие такого свойства, как длительность. А с другой стороны осевое время предполагает наличие определенной направленности у времени. Время – это не просто протяженность, это протяженность в определенном направлении. К.Ясперс раскрывает природу, механизм и причины наличия у времени этих свойств. Человечество как биологический феномен непрерывно воспроизводит само себя. Данное обстоятельство обуславливает длительность – уровень более низкий и вместе с тем фундаментальный в течении времени. На биологическом уровне поколения повторяют свои биологические данные, а на уровне социальном новое поколение может нечто наследовать, а нечто утратить или внести новый вклад. Так возникает направленность времени.

По  Гегелю ось мировой истории –  явление Сына Божьего. Ежедневным подтверждением этой христианской структуры мировой  истории служит наше летоисчисление. Но Ясперс указывает на то, что христианская вера – это лишь одна вера, а не вера всего человечества, и недостаток ее в том, что подобное понимание  мировой истории представляется убедительным лишь верующему христианину. Ось мировой истории может  быть обнаружена только эмпирически, как  факт, значимый для всех людей, в  том числе и для христиан. Эту  ось следует искать там, где возникли предпосылки, позволившие человеку стать таким, каков он есть; где  с поразительной плодотворностью  шло такое формирование человеческого  бытия, которое, независимо от определенного  религиозного содержания, могло стать  настолько убедительным, что тем  самым для всех народов были бы найдены общие рамки понимания  их исторической значимости. Период «осевого времени» является, по мнению Ясперса, центральным в истории человечества. Это эпоха духовного основоположения всех мировых культур. «Эту ось мировой истории, – писал Ясперс, – следует отнести ко времени духовного процесса, который шел между 800 и 200 гг. д.н.э. Тогда произошел самый резкий поворот в истории. Появился человек такого типа, который сохранился и по сей день».

В эту эпоху независимо в разных культурах происходит много необычайного. В Китае, где жили тогда Конфуций и Лао-цзы, возникли все направления китайской философии; в Индии возникли Упанишады, жил Будда; философами Индии и Китая были рассмотрены все возможности философского постижения действительности, вплоть до скептицизма, материализма, софистики и нигилизма; в Иране Заратустра учил о мире, где идет борьба добра со злом; в Палестине выступали пророки – Илия, Исайя, Иеремия и Второисайя; в Греции – это время Гомера, философов Парменида, Гераклита, Платона, трагиков, Фукидида и Архимеда. В эту эпоху были разработаны основные категории, которыми мы мыслим по сей день, заложены основы мировых религий, и сегодня определяющих жизнь людей. Во всех направлениях совершался переход к универсальности. Развитие продолжало идти своим путем, и осевое время не избежало гибели.

Четвёртый период – техническая эпоха. Первый этап научно-технического прогресса, т.е. единого, взаимообусловленного, поступательного развития науки и техники, относится к 16-18 векам. Тогда мануфактурное производство, нужды торговли, мореплавания потребовали теоретического и экспериментального решения практических задач. Второй этап связан с развитием машинного производства с кон. 18 в. – наука и техника взаимно стимулируют ускоряющиеся темпы развития друг друга. Современный этап охватывает наряду с промышленностью сельское хозяйство, транспорт, связь, медицину, образование, быт. С середины 20 в. началось коренное, качественное преобразование производительных сил на основе превращения науки в ведущий фактор развития общественного производства, непосредственную производительную силу. Резко ускоряется темп научно-технического прогресса, который оказывает воздействие на все стороны жизни общества. Этот процесс был назван научно-технической революцией, которая возникла под влиянием научных и технических открытий, возросшего взаимодействия науки с техникой и производством, и предъявляет всё возрастающие требования к уровню образования, квалификации, культуры, организованности, ответственности работников.

Техническая эпоха, по мнению Ясперса, по своей значимости соответствует прометеевской. Доисторическое время характеризуется возникновением речи, орудий труда, умением пользоваться огнем. Современной научно-технической эпохе свойственны аналогичные процессы, но на более высоком уровне: создание принципиально новых технологий, открытие новых источников энергии. Ясперс считает, что «новая прометеевская» эпоха подготавливает возникновение в будущем великих культур, значение которых аналогично значению великих культур древности. Новые великие культуры заложат основы для второго осевого времени. Наша исторически новая ситуация, впервые имеющая решающее значение, являет собой реальное единство людей на Земле. Благодаря техническим возможностям средств сообщения наша планета стала единой целостностью, полностью доступной человеку, стала «меньше».

Наше  время – время реального технического и политического преобразования, но, подобно «прометеевскому», не время вечных творений.

ВЛИЯНИЕ ИСТОРИИ И КУЛЬТУРЫ НА ЧЕЛОВЕКА.

Что произошло с человеком, что заставило  его выйти из неисторического  существования? Какие его черты  привели к началу истории? Речь идет о таком ответе, который связан с внутренним преобразованием человека. В ряде случаев проводят сравнение  между развитием отдельного индивида и человечества. Новорожденный, ребенок  и взрослый в социальном плане  различаются. По сути, К. Ясперс использует представление о наличии трех звеньев: чисто биологическая природа  человека; затем – нечто отличное от биологического, но еще не духовное, не социальное; и, наконец, – подлинная социальность, духовность и историчность. Для приобретения жизненно необходимых навыков человеку требуется длительный и сложный период научения.

Совершая  скачок, человек не осознавал, к чему это приведет, и не стремился к  этому. Он безгранично открыт по своим  возможностям, незавершён и незавершим в своей сущности. То, что изначально было заложено в человеке, что действовало уже в доистории в качестве зародыша истории, с силой вырвалось на поверхность, когда началась история. Это можно расценить как несчастье, постигшее человека; согласно этому взгляду здесь произошло нечто непостижимое, грехопадение, вторжение чуждой силы; все, что создает историю, в конечном итоге уничтожает человека. Этот скачок можно воспринимать и как чудесный дар и в том, что человек совершил его, видеть высокое предназначение человека, его путь к небывалому постижению и неслыханным высотам. Человек существо, стремящееся выйти за свои пределы. Несчастье и беды могут служить ему стимулом к возвышению. Лишь в истории формируется то, чем человек по существу является. Из первичных истоков течет поток заложенных в человеке возможностей, которые преисполнены богатым содержанием, войдя в эру истории, по мере того как они освещаются, утверждаются, усиливаются, теряются, вспоминаются, вновь возвышаются. Им необходима рационализация, которая сама по себе совсем не есть нечто первичное, а есть лишь средство восстановления истоков и конечных целей.

Человеком в отличие от животного осознается преходящий характер всего. Всему в  мире отведено определенное время, и  все обречено на гибель. Но только человек  знает, что он должен умереть. Наталкиваясь на эту пограничную ситуацию, он познает вечность во времени, историчность как явление бытия.

История – постоянное и настойчивое продвижение  вперед отдельных людей. Они призывают  других следовать за ними. Те, кто  их слышит и понимает, присоединяются к этому движению. Однако вместе с тем история остается и просто совокупностью событий, где постоянно  раздаются напрасные призывы, которым  не следуют и от которых отстают. Некая огромная сила инерции как  будто постоянно парализует все  порывы. Мощные силы громадных масс с их усредненными запросами давят  то, что не соответствует им. Все  то, что не находит места и не имеет смысла с точки зрения массовых требований, должно исчезнуть. История  – великий вопрос, не получивший решения, который будет решен  действительностью.

В эпоху осевого времени новое, возникшее в культурах, сводится к тому, что человек осознает бытие  в целом, самого себя и свои границы, сознание осознавало сознание, мышление делало своим объектом мышление. Перед  человеком открывается ужас мира и собственная беспомощность. Стоя над пропастью, он ставит радикальные  вопросы, требует освобождения и  спасения. Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели, познает абсолютность в глубинах самосознания и в ясности трансцендентного мира. В начавшейся духовной борьбе, каждый пытался убедить другого, сообщая ему свои идеи, обоснования, свой опыт. Испытывались самые противоречивые возможности. Дискуссии, образование различных партий, расщепление духовной сферы, которая и в противоречивости своих частей сохраняла их взаимообусловленность, – все это породило беспокойство и движение, граничащее с духовным хаосом.

Мифологической  эпохе с ее спокойной устойчивостью  пришел конец. Основные идеи греческих, индийских, китайских философов  и Будды, мысли пророков о Боге были далеки от мифа. Началась борьба рациональности и рационально проверенного опыта  против мифа, затем борьба за трансцендентного Бога, против демонов, которых нет, и  вызванная этическим возмущением  борьба против ложных образов Бога. Божество неизмеримо возвысилось посредством  усиления этической стороны религии. Миф стал материалом для языка, который  теперь выражал не его исконное содержание, а совсем иное, превратившись в  символ.

С точки зрения Ясперса, в это время  происходит становление истории  человечества как мировой истории, тогда как до «осевого времени» имели  место лишь истории локальных  культур. Выделение такого периода  духовного основоположения человечества, духовного родства и духовных генов всех культур дают возможность Ясперсу сделать вывод, что противоположность Востока и Запада не абсолютна. Общие духовные корни позволяют найти способы коммуникаций, диалогов, разрешения конфликтов и создания единого культурного пространства.

После тысячелетней обособленности развития человеческих культур в последние  четыре с половиной века шел процесс  завоевания мира европейцами, а последнее  столетие ознаменовало завершение этого  процесса. Это столетие, в котором  движение совершалось ускоренным темпом.

Вплоть  до конца XIX в. история была для нас, по существу, историей Запада. Весь остальной  мир оставался в сознании европейцев того времени колониальной территорией  второстепенного значения, предназначенной  для того, чтобы быть добычей европейцев. Уже тогда были заложены основы для  формирующейся в наши дни мировой  истории, и заложены они были теми могущественными силами, которые  стремились подчинить себе громадные  пространства земного шара. Однако первая мировая война была скорее европейской. Лишь вторая мировая война  потребовала участия всех, была действительно  глобальной. Военные действия в Восточной  Азии были не менее серьезны, чем  в Европе. Это была, в самом  деле, первая подлинно мировая война. Произошел переворот, «завоевание» внешних территорий натолкнулось на предел; расширяющееся вовне движение, натолкнулось на самое себя. С этого  момента начинается мировая история  как единая история единого целого.

ЧЕЛОВЕК И СОВРЕМЕННЫЙ МИР.

Земной  шар стал повсюду доступен, пространство распределено. Впервые планета стала  единым всеобъемлющим местом поселения  человека. Техническое господство над  пространством, временем и материей растет беспредельно уже не благодаря  случайным отдельным открытиям, а посредством планомерного труда, в рамках которого само открытие становится методическим и достижимым. В повседневном поведении на первый план выступает  соответствие правилам. Желание поступать, как все, не выделяться создает поглощающую  все типизацию. Безотказность техники  создает ловкость в обращении  со всеми вещами; легкость сообщения  нормализует знание, гигиену и  комфорт. Следствием развития техники  для повседневной жизни является уверенность в обеспеченности всем необходимым для жизни, но таким  образом, что удовольствие от этого  уменьшается, поскольку эту обеспеченность ожидают как нечто само собой  разумеющееся, а не воспринимают как  позитивное исполнение надежды. Все  становится просто материалом, который  можно в любую минуту получить за деньги; в нем отсутствует оттенок  лично созданного. Предметы пользования изготовляются в громадном количестве, изнашиваются и выбрасываются; они легко заменимы. От техники не ждут создания чего-то драгоценного, неповторимого по своему качеству. Поэтому все, связанное просто с удовлетворением потребности, становится безразличным; существенным только тогда, когда его нет. По мере того как растет масштаб обеспечения жизни у одних людей, увеличивается ощущение недостатка у других.

Преодоление техникой времени и пространства в ежедневных сообщениях газет, в  путешествиях, в массовом продуцировании и репродуцировании посредством  кино и радио создало возможность  соприкосновения всех со всеми. Нет  более ничего далекого, тайного, удивительного. В имеющих значение, событиях могут  участвовать все. Людей, занимающих ведущие посты, знают так, будто  ежедневно с ними встречаются. В  таких практиках как экономика, техника, революция, К.Ясперс видел уничтожение бытия.

Внутреннюю  позицию человека в этом техническом  мире называют деловитостью. От людей  ждут не рассуждений, а знаний, не размышлений  о смысле, а умелых действий, не чувств, а объективности, не раскрытия действия таинственных сил, а ясного установления фактов. Последовательно излагаемые ценные соображения, воспринимаемые как  материал полученного в прошлом  образования, не считаются достойными внимания. Обстоятельность отвергается, требуется конструктивная мысль, не разговоры, а просто сообщение фактов. Все существующее направлено в сторону  управляемости и правильного  устройства.

Индивид распадается на функции. Быть означает быть в деле; там, где ощущалась  бы личность – деловитость была бы нарушена. Отдельный человек живет  как сознание социального бытия. В пограничном случае он ощущает  радость труда без ощущения своей  самости, и то, что отдельному человеку казалось бы скучным и невыносимым, в коллективе он спокойно принимает как бы под властью иного импульса. Там, где мерой человека является средняя производительность, индивид, как таковой, безразличен.

Настоящее могло бы быть озарено светом. Однако именно оно оказывается непроницаемым, ибо ясным оно было бы лишь при  полном знании прошлого, которое служит ему основой, и будущего, которое  таит его в себе. Философы стремятся  к осознанию ситуации нашего времени. Однако эта ситуация обладает скрытыми возможностями, которые поддаются  определению лишь после осуществления. В своём творчестве К.Ясперс искал ответ на вопрос: как и каким образом предотвратить опасность «механизации» и «омасовления», т.к. эти процессы были тревожными симптомами превращения планеты в машину бездуховного производства. Он анализировал метафизические корни этих процессов и видел их в изменении отношений к бытию и времени. Чтобы спасти человеческую сущность, находящуюся в XX в. на грани гибели, мы должны, по мнению Ясперса, обновить свою связь с осевым временем, и возвратиться к его «изначальности», подыскивая для неизменно утрачиваемой и вновь обретаемой истины новые «шифры».

Взгляды К. Ясперса направлены против абстрактных  конструкций всемирной истории, выдвигавшихся классиками немецкой философии. Эти теории оцениваются  им как несостоятельные прогрессистские  теории, основным недостатком которых  явилось полное пренебрежение бытием человека. Именно этим теориям К. Ясперс противопоставляет учение об экзистенциальном существовании человека. События, по мнению К.Ясперса, задают «историческую уникальность определенной человеческой судьбы». События формируют «болевые точки» отдельно взятой личности, «её радости и надежды, её горе и её вину». Это всё и есть содержание того, что Ясперс связывает со словом «время», «эпоха»; мир есть для Ясперса «фактическая действительность во времени». В своем существовании индивид неизбежно занимает предназначенное ему место.