Понятие творчества в философской концепции Бердяева

Отдавая должное смирению, способствующему реальному изменению и преображению человеческой природы, господству духовного человека над душевным и плотским человеком, он тем не менее указывает на то, что смирение «подавляет и угашает» дух.

В Новое время, по мнению Н.Бердяева, все духовно значительные люди были духовно одиноки. Это одиночество гения было порождено дуализмом Добра и Зла. Преодолеть его может лишь христианское возрождение, которое будет творческим. Но творческое церковное возрождение «нельзя мыслить в иерократических категориях, нельзя втиснуть в рамки церковного профессионализма, нельзя мыслить как исключительно процесс "сакральный", в противоположность процессам "профанным"».

Н.Бердяев говорит о том, что нужно устранить устаревший спор о чистом искусстве для искусства. Такого искусства никогда не существовало – это фикция. Свободный творческий гений или талант не находится в пустоте, его творческие акты связаны с миром и человеческим обществом, он микрокосм. «Если творец хочет выразить судьбу своего народа и разделить ее, то потому, что он внутренне с ней связан, и даже, может быть, более с ней связан, более есть настоящий народ, чем бескачественная народная масса. О народе мы судим прежде всего по его гениям, по его вершинам, а не по обыденной жизни человеческих масс, по качеству, а не по количеству».

При этом, подчеркивает Н.Бердяев, недопустимо смешивать творческую свободу художника и мыслителя с изоляцией, с индивидуалистической поглощенностью собой, с равнодушием к судьбе мира и народа. Он настаивает на том, что недопустимо смешивать эту внутреннюю необходимую связь с жизнь своего народа с рабством, с насилием над творчеством, с приказом писать на известные темы: «Патриотическое стихотворение можно написать лишь потому, что поэт горит любовь к родине, а не потому, что в данный момент генеральная линия власти требует написания таких стихотворений».

«Творчество, - поясняет Н.Бердяев, – есть то, что идет изнутри, из бездонной и неизъяснимой глубины, а не извне, не из мировой необходимости».

3. Культура

В своих работах Н.А. Бердяев обращает внимание на то, что культура подошла к глубочайшему внутреннему кризису. Все линии культуры доходят до предельных концов и выходят из дифференцированных ценностей. Основная проблема XIX и XX века – проблема отношения творчества (культуры) к жизни (бытию). На вершинах культуры мучит человека противоположность между тем, чтобы создавать что-то, и тем, чтобы быть чем-то. Гении творили, но недостаточно были; святые были, но мало творили. Творчество рождалось из несовершенства и недостатка. Слишком совершенные перестают творить. Есть трагический антагонизм, считает Н.Бердяев, между человеком совершенным как делом Божьего творчества и человеческим совершенным творчеством как делом активности самого человека. «Вступите на путь йоги, или православной святости, или толстовства, на путь собственного совершенствования, и вы перестанете творить. Существует двоякая трагедия творчества, двусторонне раскрывающая ту истину, что в мире не было еще религиозной эпохи творчества. Творчество антагонистично, с одной стороны, совершенству человека, с другой – совершенству культуры».

Творчество находится в тисках между устремлением к совершенству души и устремлением к совершенству культурной ценности. Религиозное, духовное творчество проходит через жертву и собственным совершенством, и совершенством культуры во имя создания нового бытия, продолжения дела Божьего творения. И бесконечно важно, по мнению Н.А. Бердяева, вскрыть тройной антагонизм: антагонизм домостроительства ценностей культуры и домостроительства личного совершенства, антагонизм творчества и культуры и антагонизм творчества и личного совершенства. Лишь творческая религиозная эпоха, как надеется Бердяев, преодолеет все три антагонизма. Творчество выйдет из тисков личного совершенства и совершенства ценностей культуры. Творчество перейдет к космическому совершенству, в котором претворится в единое – совершенство человека и совершенство его созиданий. Доныне мир знал по преимуществу два пути: созидание собственной души или созидание совершенной культуры. Мировой кризис культуры выведет из этой противоположности.

Н.А. Бердяев считал, что культура по глубочайшей своей сущности и по религиозному своему смыслу есть великая неудача. Философия и наука есть неудача в творческом познании истины; искусство и литература – неудача в творчестве красоты; семья и половая жизнь – неудача в творчестве любви; мораль и право – неудача в творчестве человеческих отношений; хозяйство и техника – неудача в творческой власти человека над природой. Культура во всех ее проявлениях есть неудача творчества, есть невозможность достигнуть творческого преображения бытия. Культура кристаллизует человеческие неудачи. Все достижения культуры – символические, а не реалистические. В культуре достигается не познание, а символы познания, не красота, а символы красоты, не любовь, а символы любви, не соединение людей, а символы соединения, не власть над природой, а символы власти. Культура так же символична, как и породивший ее культ.

Культ – религиозная неудача, неудача в богообщении. Культ был лишь символическим выражением последних тайн. Церковь в своих видимых воплощениях имеет культурную природу и разделяет судьбу культуры и все ее трагические неудачи. Культ – религиозный исток культуры и сообщал ей свой символизм. И все великое в культуре было символически-культовым. В культуре есть вечная, мучительная неудовлетворенность. Кризис культуры и есть последняя воля человека к переходу от символически-условных достижений к достижениям реально-абсолютным.

Неудача и неудовлетворительность культуры, по мнению Бердяева, связаны с тем, что культура во всем закрепляет плохую бесконечность, никогда не достигает вечности. Культура есть лишь творчество плохой бесконечности, бесконечной серединности. Поэтому культура метафизически буржуазна.

Кризис культуры, по мнению Н.А.Бердяева, и означает невозможность дальнейшего существования буржуазной культуры. Творчество новой эпохи преодолеет культуру изнутри, не извне. Творческая мировая эпоха может быть лишь сверхкультурной, а не докультурной и не внекультурной – она принимает положительный религиозный смысл культуры, признает великую правду всякой культуры против всякого нигилизма. Культура всегда права против нигилизма и анархии, против дикости и варварства. Сама неудача культуры – священная неудача, и через неудачу эту лежит путь к высшему бытию. Но до претворения культуры в высшее бытие она должна пройти через секуляризацию. Государство, семья, наука, искусство должны стать внецерковны, их нельзя насильственно удерживать в церковной ограде. Да и подлинная церковь не имеет ограды. Мирская культура должна свободно, имманентно прийти к новой религиозной жизни. Выход из религиозной опеки есть наступление религиозного совершеннолетия, выявление свободной религиозной жизни. В творчестве культуры было прохождение через богооставленность, через расщепление субъекта и объекта. Сама религия была разделением, разрывом с Богом, пафосом дистанции.  

Трагедия творчества и кризис культуры с особенной остротой переживаются русским гением. В строе русской души, как отмечает Н.Бердяев в работе «Смысл творчества», есть противление тому творчеству, которое создает дурно-бесконечную, буржуазно-серединную культуру, есть жажда творчества, которое создает новую жизнь и иной мир. Душа России как бы не хочет создавать культуру через распадение субъекта и объекта. В целостном акте хочет русская душа сохранить целостное тождество субъекта и объекта. На почве дифференцированной культуры Россия может быть лишь второстепенной, малокультурной и малоспособной к культуре страной. Всякий творческий свой порыв привыкла русская душа соподчинять чему-то жизненно-существенному – то религиозной, то моральной, то общественной правде. Русским не свойствен культ чистых ценностей. У русского художника трудно встретить культ чистой красоты, как у русского философа трудно встретить культ чистой истины. И это во всех направлениях. Русский правдолюбец хочет не меньшего, чем полного преображения жизни, спасения мира. С чертой этой связано самое великое и истинно оригинальное в русской культуре, но она же рождает что-то тяжелое и мрачное в русской жизни. Русская душа берет на себя бремя мировой ответственности, и потому не может она творить ценности культуры так, как творит душа латинская или германская.

Трагедия творчества и кризис культуры достигли последнего заострения у великих русских писателей: у Гоголя, у Достоевского, у Толстого. Философскому осмыслению их произведений посвящены работы Н.А. Бердяева «Откровение о человеке в творчестве Достоевского» (1918), «Миросозерцание Достоевского» (1926), «О религии Льва Толстого» (1912), «Три юбилея: Л.Толстой, Генрик Ибсен, Н.Федоров» (1928).

Бердяев считал, что русская культура призвана оказать влияние на западных людей, подчеркивал ее мессианизм, связанный с русскими странниками и искателями Града Божьего и правды Божьей. Россия, подчеркивал он, менее всего страна средних состояний, средней культурности. «У нас всегда и во всем средний уровень очень низок. В строгом европейском смысле слова в России почти что и нет культуры, нет культурной среды и культурной традиции. В низах своих Россия полна дикости и варварства, она в состоянии докультурном, в ней первобытный хаос шевелится. Эта восточная, татарская некультурность и дикая хаотичность – великая опасность для России и ее будущего. Но на вершинах своих Россия сверхкультурна: там заостряется мировой кризис культуры». Историческая задача русского самосознания – различить и разделить русскую сверхкультурность и русскую докультурность, логос кризиса культуры на русских вершинах и дикий хаос в русских низах.

Исторически в России неизбежен не только мировой кризис культуры, но неизбежно и послушание мировой культуре. Ибо в России легче всего восстание против буржуазной культуры принимает форму нигилизма и анархии. Но на почве буржуазной культуры Россия никогда не будет талантлива. Ее гениальность в ином. Россия не может остаться только Востоком и не должна сделаться только Западом. Миссия России – быть Востоко-Западом, соединительницей двух миров. И Россия призвана с последней остротой поставить конечную проблему отношения религиозного сознания к творчеству и культуре.

На Западе огромность и утонченность его культуры затемняет постановку этой проблемы. Но и на Западе совершается кризис творчества и кризис культуры. Запад подавлен величием своей старинной культуры, подмечает Н.Бердяев. Западный человек вечно обращается к богатствам и ценностям своего великого прошлого, и новые его искания легко принимают форму реставрации и воскрешения прошлого. Вечно возвращающаяся романтика Запада несет на себе печать творческого бессилия. А судорожный отрыв рождает уродство футуризма. Русский человек даже высокой культуры безмерно свободнее в своих исканиях и сильнее в своих творческих порывах.

Заключение

Бердяев является несомненно первым из русских мыслителей, умевших заставить себя слушать не только у себя на родине, но и в Европе. Его сочинения переведены на многие языки и везде встречали к себе самое сочувственное, даже восторженное отношение. Не будет преувеличением, если мы поставим его имя наряду с именами наиболее сейчас известных и значительных философов – таких, как Ясперс, Макс Шеллер, Николай Гартман, Хайдеггер. Любовь, милосердие, сострадание – темы, которым во всех писаниях Бердяева посвящено столько вдохновенных страниц.

Философия Бердяева – это философия личности, персонализм. Личность – это не эмпирическая индивидуальность, а человек взятый как творческое и свободное существо, неподвластное объективации. Реализацию этой свободной внутренней cоциальности Бердяев называет «соборностью» и противопоставляет ее принудительной социализации, которую несут личности все безлично-универсальные структуры коллективного, социальные институты – классы, партии, нации, церкви.

В своих работах Н.Бердяев развивает идеи свободы, творчества и объективации, личности и, наконец, «метаисторического», эсхатологического смысла истории. Он писал: «Культура никогда не была и никогда не будет отвлеченно-человеческой, она всегда конкретно-человеческая, т.е. национальная, индивидуально-народная и лишь в таком качестве восходящая до общечеловечности».

«Пока в России человек более подчинен экономике, чем когда-либо, – сокрушенно признавал Н.Бердяев. – Тут мы встречаемся с основным вопросом, вопросом об иерархии ценностей. Духовная культура есть более высокая ценность, чем политика и экономика, которые должны бы были быть послушными средствами. Великая задача в том, чтобы не допускать превращения средства в цели».

Список литературы

1. Бердяев Н.А. Кризис искусства. – М.: Интерпринт, 1990. – 47 с.
2. Бердяев Н.А. О назначении человека // Мир философии: Книга для чтения. - М., 1991. - Ч.II. - с. 256.
3. Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической метафизики. – М.:  Республика, 1995. – 375 с.
4. Бердяев Н.А. О творческой свободе и фабрикации душ // На пороге новой эпохи: Сб. статей. – СПб, 1996. – 287-296.
5. Бердяев Н.А. Самопознание: Сочинения.- М.: ЭКСМО-Пресс, 1997. - 624 с.
6. Бердяев Н.А. Смысл творчества: Опыт оправдания человека. – Париж, ИМКА-ПРЕСС, 1985. –
7. Бердяев Н.А. Спасение и творчество: Два понимания христианства // Путь. – 1926. - №2. – М: Информ-Прогресс, 1992. – С. 19-28.
8. Бердяев Н.А. Судьба России / Сост., вступ. ст., коммент. В.В.Шкоды. - М.: ЭКСМО-Пресс, 1998. - 735 с.  - С. 267-478.
9. Бердяев Н.А. Судьба человека в современном мире: Ст., письма // Новый мир. – 1990. – №1. – С.207-232.
10. Бердяев Н.А. Философия свободы; Смысл творчества. – М.: Правда, 1989. – 607 с.
11. Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства / Предисл. Р.А. Гальцевой. – М.: Искусство, Лига, 1994. Т. I. – 542 с.
12. Гребешев И.В. Опыт персоналистской философии истории: Н.Бердяев и Г.Федотов. Автореферат диссертации. – М, 2004.
13. Дмитриева Н.К., Моисеева А.П. Философ свободного духа (Н.Бердяев: жизнь и творчество). – М.: Высшая школа, 1993. – 271 с.
14. Колеров М.А. О новых публикациях Н.А.Бердяева // Вопросы философии. – 1990. – №9. – С.164-168.