Феномен человеческого страха

ФЕНОМЕН ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СТРАХА

     Прежде  всего - как понимать в контексте  дальнейшего изложения авторского подхода к данной проблеме слова  или термины в заголовке очередного опуса (и словом "опус" обозначаю, подобно музыкальному произведению, отдельные свои печатные плоды размышлений). Итак, феномен - по определению новейшего  словаря иностранных слов:

     "I. Необычное, очень редкое явление... 2. В философии всякое явление,  постигаемое при помощи органов  чувств - в противоположность ноумену,  постигаемому разумом..." Так постулировал  Иммануил Кант. В каком же значении  предполагается рассматривать то, что определяется как феномен?  В первом - как присущий в определённом  понимании лишь виду гомо сапиенс,  в отличие от всех прочих  живых существ. И во втором, но с анализом причин и особенностей  этого феномена в человеческом  бытии. 

     Дефиниция слова "страх" по привычке берётся  из "Толкового словаря" Даля. "Страх - страсть, боязнь, робость, сильное  опасение, тревожное состояние души от испуга, от грозящего или воображаемого  бедствия". Как водится, в этом словаре приводятся производные  от корневого слова, отражающие в  языке происходящее в жизни людей.

     "Страх  Божий, благочестие, боязнь греха" - я бы определил, как совесть,  контролируемая высшим законом  человеческого общежития. Или  "Иная вера со страхом, иная  с любовью". "Слепой страх  напал на всех - паника". И - такое  разное, как "страшный суд", "страшно дорого", "страховка".

     Некоторые примеры в той же словарной  статье "Страх" заставляют задуматься. "Должник стращает, что и вовсе не отдаст, коли понукать станешь" - такая вот психологическая коллизия. "На барыню по ночам страшливость находит, не знает куда деваться" - не случайно здесь "на барыню..." "Стращать молодую, обычай: отец и мать встречают её в худой одежде, в вывороченных тулупах" - как интересно было бы узнать - может, этнографы и докопались - происхождение и значение такого обычая. "Грозно, страшно, а без царя нельзя" - комментарии к этому в другом месте. "Страшным-страшно на смерть глядеть" - и о страхе смерти у человека - особо. А что можно сказать об этом: " Кто обмирал и был на том свете, тому под большим страхом запрещено говорить три слова (неизвестно какие)"? В наше время появляются свидетельства возвращающихся к жизни после констатации клинической смерти, но сохраняется ли при этом, возможно, как-то обоснованная тайна загробного, потустороннего мира... Но и это тема во всяком случае вне данного опуса. Закономерен вопрос: почему именно "человеческий страх"? Разве не видно каждому из нас - чего боятся живые существа: как скрываются тараканы в темь, когда ночью вдруг зажигается свет; как, заметив, почуяв лису или человека сворачивается в клубок ёж; как удирают лани от хищных зверей; как, наконец, по известной поговорке - собака боится палки? Да, инстинктивная реакция на потенциальную опасность унаследована человеком от "братьев меньших", однако у нашего брата произошла существенная трансформация - рефлексия, обусловленная как осознанием собственного "я", так и включением в ту или иную общественную структуру.

     То, что за многовековые периоды эволюции живого на Земле сотни тысяч видов  живых организмов - от бактерий до слонов и китов выживали, свидетельствует  об оптимальной реакции на опасности, что подстерегали их в местах обитания. Конечно, чрезвычайные природные катаклизмы могли пагубно воздействовать на существование отдельных видов; то же можно сказать об экстремальных  влияниях человека: необычайно эффективные  орудия охоты; разрушение природной  среды обитания; ухудшение качества воды, воздуха, почвы, различных экологических  аспектов, - чему заложенные генетически  противодействия ряда видов не в  состоянии противостоять.

     В отличие от дочеловеческих тварей, опасения человека уже базировались не только на инстинктах и рефлексах, даже условных. О последних: нашкодивший  кот после совершенного нередко прячется, ибо помнит, что может последовать взбучка. Или собака, более или менее дрессированная, не делает недозволенного, опасаясь неизбежной расплаты за нарушение норм поведения. Собственно, то же довлеет над поступками человека, и не в этом ли подоплёка вроде бы непостижимого для Канта "морального закона внутри нас", совести, или для верующего представления о том, что "Бог всё видит". Увы, такого рода, можно сказать, условный рефлекс оказался слабоват, чтобы абсолютно и для всех сделаться безусловным, но ниже об этом детальней.

     Человек научился обращать себе на пользу и  тo, чего боялись его предшественники на лестнице эволюции. Скажем, огонь; или волков, приручив их и превратив в послушных собак; одомашнив диких пчел и получая мёд и воск без риска быть ужаленным. Атавистическое отношение к змеям, особенно у представительниц слабого пола, преодолевается профессиональными змееловами, получающими целебный змеиный яд, или индийскими факирами. Далеко не всякий вид фауны, впрочем, как и флоры мог в сравнительно сжатые сроки расширить экологическую нишу, свою - осваивая территории с иными, тем более весьма отличными от прежних климатическими условиями. Однако в этой борьбе за существование для этнических подвидов гомо возникали угрозы иного плана.

     У человека появился страшный враг - человек, тот, кого не на шутку следует страшиться. Люди из чужого племени - могут напасть, если есть чем поживиться или, чтобы  устранить возможных конкурентов  в господстве над местными богатствами - словно взял этот тезис из оценки ситуации в Киеве и на Украине в 2008 году, а не во времена доисторические. Но человеческие сообщества всё более  уходили от своего рода семейного  стада с оптимальной численностью в него входящих, как в нечто  автономное. Бурно распространяющийся по всей планете род людской, такой неоднородный и на уровне индивидов, не говоря уже об этнических особенностях, частично утрачивал выработанную естественной эволюцинй гармонизацию внутривидовых взаимоотношений, и это определяло трансформацию и общественных структур, и подсознания, и сознания гомо сапиенс.

     Если  для всего дочеловеческого живого - гибнуть - означало, прежде всего, уменьшить  шансы продолжения рода, как главного смысла собственной жизни; таким  образом, страх смерти диктовался, в  основном, только этой причастностью  к выживанию своих; если таковое  и было частично унаследовано и проявляется  доныне, - то для гомо, тем более  гомо сапиенс, уже вырисовалось - что  можно в этой личной жизни приобрести и потерять. И это преобразило роль страха для человека более или менее разумного, и уже очень многое определяло, повторюсь, в сознании, подсознании, поведении едва ли не всех людей на свете.

     Страх смерти - неизбежной, тем более преждевременной, таковой, может быть, и в глубокой старости - существенно дополнился страхом потери того, что сопровождает жизнь человеческую - и родных, и  здоровье, и богатство; и положение  в обществе, притом объективно не такое  уж значимое, можно сказать, для счастья, то есть для достаточной удовлетворенностью жизнью, неповторимой и неподвластной  исключительно слепому року. И ещё человеческая ипостась страха - не смочь, не успеть приобрести то, что может сделать жизнь содержательней - каким образом - это уже зависит от индивидуальности, характера, способностей, устремлений данной личности.

     В общем, исходя из таких посылок, можно  рассматривать различные аспекты  проявления категории страха, как  одной из определяющих жизненные  установки и судьбы как индивидов, так и отдельных групп людей, подпадающих под вычленение из прочих по признакам этническим, социальным, религиозным, отклонений от нормального - стимул к сплочению. При этом проявляется не столько эффект коллективного противостояния доминирующему, господствующему в данном обществе, как правило, большинству, сколько оптимизации выживания "второсортных". Беда в том, что эти люди бесправны, даже когда официальные законы этого не предусматривали, и, тем более, если "второсортность" была прописана в правовом поле, как теперь выражаются. Самое страшное, что в таких условиях унижения воспринимались как должное, причём традиционная безнадёжность такого положения лишь изредка могла вызвать явные вспышки недовольства.

     После таких высказываний первым делом, как  пример наиболее выразительный, приходит на ум история еврейского народа, многовековая, с библейских времен. Нет нужды  напоминать: об изгнании евреев из Испании  в Средние века, из России в царствование Елизаветы, позже - особо из Москвы; о положении евреев в Германии в ХVIII веке - ранее об этом говорилось в одном из моих опусов; но добро бы только это - а кровавые погромы: от гетманства Богдана Хмельницкого вплоть до XX века на Украине; Холокост с воцарением фашизма в Германии и его экспансией на оккупированные территории. Полноправными гражданами евреи стали в Англии лишь два века назад, и затем в других странах Европы, в США изначала, а в России только в результате февральской революции 1917 года.

     Я задумывался над тем, какой отпечаток  наложило почти извечное пребывание евреев в диаспоре; так же как, скажем, на жителей небольших островов, таёжных  лесов или на горцев - среда обитания, на цыган кочевой образ жизни, на переселенцев в Америку открывающиеся  возможности, как и на их черных рабов  с африканского континента. Между  прочим, полагаю, что этническое равноправие  приходило в отношении и вышеназванных  не вследствие, в первую очередь, успешной борьбы за равные права, а как оптимизация назревших структурных преобразований общества, так же, как вытеснение феодализма капитализмом, или социальные преобразования в развитых странах Европы и Северной Америки или социализма китайского нынешнего образца.

     Возвращаясь к евреям в диаспоре - избавление от постоянного страха, объективно достаточно обоснованного - мало ли какие  беды могли обрушиться на них в  любом месте и в любой момент - именно оттого, что они евреи - вызрело  даже не из осознания, но убежденности до глубины души - в том, что всё  на свете творится неспроста и  по непостижимой воле Божьей. Потому следует радоваться той жизни, которая есть, и, может быть, сделается лучшей у потомков, и они, потомки, должны воспользоваться такой возможностью в полной мере. Вообще-то фаталистическое отношение к судьбе, на мой взгляд, оправданное, пусть с оговорками - об этом я писал, и это особая тема; но такое отношение в большей или меньшей степени присуще "человеку Востока", недалеко ушедшему от патриархальности при относительной зараженности цивилизацией и независимо от интеллекта, образованности, даже характера, однако у евреев такого рода "искры Божьи", может быть, сильней нацелены на то, чтобы, разгораясь, освещать пути в неведомое грядущее.

     Как говорится, трудно переоценить вклад  евреев, пусть одаренных, в мировую  культуру, науку, особенно нового времени. Вероятно, совокупность исторических совпадений сделала этот народ в  определённом смысле "богоизбранным", но я предпочитаю эту "богоизбранность" в моём понимании экстраполировать на всё человечество, и поясняю - что имею в виду. Осознанный человеком  неизбежный свой уход в небытие - на каком-то этапе развития столкнулся с доминантой всего живого на Земле - продолжение рода, и выход из этой коллизии гомо сапиенс, именно сапиенс - нашелся в реализации творческого  потенциала, такой возможности эволюции - на высшие её ступени - передачей потомству  уже не только генетической информации. Наверное у каждого народа это реализуется по-своему - его гениями и талантами.

     "Нет,  весь я не умру...", однако "но  не хочу я, други, умирать,  я жить хочу, чтоб мыслить и  страдать...", - связь между тягой  творить то, к чему у тебя  талант, призвание, или даже просто  трудиться - не подневольно - неявная.  Более того: человеку творческому  могут быть присущи не только  обывательские страхи, но: насколько  создаваемое им адекватно представлению  в наиболее совершенном воплощении  того, что вызрело в душе; или  - понято ли, принято ли - читателем, слушателем, зрителем, коллегами из мира науки, философии, друзьями и любимыми... Но это, пожалуй, особый - благотворно-действенный аспект феномена страха.

     Может быть, нынешнее неудержимое стремление миллионов людей на планете, грубо  говоря, хоть как-то "засветиться" в какой-либо области, где могут  проявиться их способности - такой себе отголосок страха - уйти в небытие, безвозвратно, как угасшая звезда в космосе в потустороннюю "черную дыру"? Й человеческий феномен  страха, разнопланового, сдаётся мне, в наше время выходит на первый план. Несчастья, и самые ужасные, "достают" любого смертного, как  бы знатен, богат и уверен на вершине  общественной иерархии он ни был. Страх подчиненного: неудовольствие, капризы начальства - придирки, несправедливое лишение должного заработка, повышения по службе, увольнение, оскорбления, сексуальные домогательства, если ты симпатичная особа женского пола; одним словом, зависимость от начальства, полагаю, изощренней, чем для рабов или крепостных; отсюда и страх неопределенности, ожидание худшего.

     Но  и начальство, даже самое высокое, не гарантировано от, мягко говоря, неприятных сюрпризов: коварства окружения, саботажа повелений, болезней, семейных передряг, а то и покушения, свержения конкурентами, утраты авторитета и популярности, и действительные или мнимые симптомы такого рода бедствий способствуют поселению страха в душах. Смешно, безусловно, утверждать, что для нормальных людей эти страхи так уж отравляют существование, но всё же в разной степени влияют на душевное равновесие. Но нередко они, эти страхи, маскируются под всевозможные фобии: боязнь высоты, малых замкнутых пространств, пауков, мышей, скрытых ядов, многолюдья, коварства лиц противоположного пола, темноты, чужеземцев, лекарственных препаратов... У связанных с современностью фобий родословная уходит в глубь веков - у всех народов и персонифицированные ипостаси нечистой силы, от которой, впрочем, можно защищаться - заклинаниями, амулетами, обращением за помощью к колдунам и священнослужителям - предшественников нынешних психотерапевтов.