Хосе Ортега-и-Гассет «Массовое общество и индивидуальность»

Хосе Ортега-и-Гассет «Массовое общество и индивидуальность»

 Содержание

Введение

Индивидуальность и судьба

Проблемы «Массового человека»

Заключение

Список литературы

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                               

                                                  Введение 

    Хосе Ортега-и-Гасет (Ortegа y Gasset) (1883-1955), испанский философ и публицист, представитель философии жизни и философии антропологии. Подлинную реальность, дающую смысл человеческому бытию, усматривал в истории, истолковывая ее в духе экзистенциализма как духовный опыт непосредственного переживания. Один из главных представителей концепций "массового общества", массовой культуры ("Восстание масс", 1929-30) и теории элиты. В эстетике выступил как теоретик модернизма ("Дегуманизация искусства", 1925).

     С молодых  лет он занял место слева  от центра политического спектра, постоянно и последовательно  защищал либерально-демократические  ценности. Философский интерес Ортеги — строительство моста между историческим укладом жизни и современным ее обустройством. Материалом для этого является культура, а инструментом - знание. Важно лишь чтобы человек созидающий понимал дух своего времени и видел, что из накопленного культурой может быть сдано в музей или архив и что из рождающегося нового достойно включения в возводящееся здание. Опасно лишь голое отрицание, ничего с собой не несущее, опасно невежество, отвергающее прежнюю культуру и мораль, провозглашающее вседозволенность, утверждающее нравственный нигилизм и насилие. Ортега активно выступает с республиканской политической программой, становится депутатом парламента, отстаивая эти идеи.

 

 

 

 

 

 

 

 

                        Индивидуальность и судьба

   Важнее всего, что, самое  проблематичное  в  нашей жизни - ее связь  с

прошлым.  Люди  еще  не  отдали  себе  в этом полного  отчета,  поскольку  и

настоящее  и  будущее  всегда  полны  для  них  зримого  драматизма.  Очевидно что: и настоящее и  будущее  не раз уже представали человеку с большей остротой и напряженностью. Пристальнее взглянув на  свое  нынешнее  положение,  европеец  неизбежно приходит  к выводу,  что источник его отчаяния не настоящее и не будущее, а прошлое.

     Жизнь  -  акт,  устремленный вперед. Мы  живем  из  будущего,  ибо жизнь

непреложно  состоит  в  деянии,  в  становлении жизни  каждого самою  собой. Называя  "действием" дело,  мы  искажаем  смысл  этой  серьезной  и  грозной реальности.  "Действие" только начало дела, момент,  когда  мы  решаем,  что делать,  момент  выбора.  Но  жизнь не только  начало.  Начало - это  уже сейчас. А  жизнь  - длительность, живое присутствие в каждом мгновении того, что настанет потом. Жизнь  отличается  именно  погруженностью  "я" человека  в то,  что не  есть он сам,  в чистого  другого,  то есть  в  свои обстоятельства.  Жить -  значит  выходить за пределы  себя  самого,  другими словами,  осуществляться.  Жизненная программа,  которой  неизбежно является каждый,  воздействует  на  обстоятельства,  согласуя их  с  собой.  Подобное единство драматического динамизма между  обоими элементами - "я" и миром – и есть жизнь. Связь между ними образует  пространство, где  находятся человек, мир и... биограф.  Это пространство  и есть то  подлинное изнутри, откуда  я прошу Вас увидеть Гете. Не изнутри самого Гете, а изнутри его жизни. Дело  не  в  том,  чтобы  увидеть жизнь  Гете  глазами  Гете,  в  его субъективном видении, а в том,  чтобы  стать   наблюдателем   замечательного  объективного события, которым была эта жизнь и чьей всего лишь частью был Гете.

     За  исключением   этого  программного  персонажа,  в  мире  нет  ничего

достойного называться  "я" в  точном смысле этого слова. Ибо именно свойства этого  персонажа однозначно предопределяют оценки, которые  получает в жизни все  наше:  тело, душа,  характер  и  обстоятельства.  Они  наши,  поскольку благоприятно или нет относятся к призванному осуществить себя персонажу. Вот почему двое разных людей никогда не могут находиться в одинаковом положении. Обстоятельства по-разному отвечают  особой тайной судьбе каждого из них. "Я" - определенное и сугубо индивидуальное, мое давление на мир, мир - столь  же определенное и индивидуальное сопротивление мне.

     Человек,  другими  словами, его душа,  способности,  характер и тело, -

сумма  приспособлений,  с  помощью  которых  он  живет.  Он  как  бы  актер, долженствующий сыграть персонаж, который есть его подлинное "я". И  здесь мы подходим  к  главной  особенности  человеческой  драмы:  человек  достаточно свободен  по  отношению  к  своему  "я",  или  судьбе. Он  может  отказаться осуществить  свое "я", изменить себе.

     Самое  интересное - борьба  не  с  миром, не  с  внешней  судьбой,  а с

призванием. Как ведет себя человек перед лицом своего неизбежного призвания? Посвящает ли он ему всего себя или довольствуется  всевозможными суррогатами того, что могло бы  стать его подлинной жизнью?  Вероятно, самый трагический удел  -  всегда  открытая человеку возможность подменить самого себя,  иными словами,  фальсифицировать свою жизнь. Значительная часть творческого наследия Гете  (его Вертер,  его Фауст, его  Мейстер) -  галерея  скитальцев, которые странствуют в мире,  ища  свою внутреннюю судьбу или... избегая ее.

     Обыкновенно  трагедию  видели  в  том,  что  на  человека  обрушивалась

чудовищная  внешняя судьба и  с  неумолимой жестокостью погребала под  собой несчастную  жертву.  Однако трагедия  Фауста  и  история  Мейстера  -  нечто совершенно противоположное: в  обоих случаях вся драма  - в том, что человек отправляется  искать  свою внутреннюю судьбу,  являя  миру  образ одинокого странника, которому так и  не  суждено  встретиться с собственной жизнью.  В первом  случае жизнь встречает проблемы, здесь  же  проблема - сама жизнь.

     Немецкие профессора  приложили  большие усилия,  чтобы привести  в соответствие произведения Гете  с  его  идеями  о  жизни. Им  не удалось достичь своей цели. Куда плодотворнее было бы исходить из  обратного:   признать   очевидное  противоречие   между  оптимистической концепцией  природы,  верой  в  космос,  пронизывающей  все отношения Гете с миром, и его вечной, неустанной, ни на минуту не оставляющей в покое заботой о собственной жизни. Только признав  это противоречие, можно  попытаться его снять,   привести  к  единой  системе   объяснения.  Система,   объединяющая противоречия того или иного существования, и есть биография.

     Биографы хотят убедить  нас, будто все любовные  бегства  Гете -  уход  от судьбы. стремление любой ценой остаться верным  своему истинному  призванию. Но в чем оно?

   Хотя  призвание всегда в высшей степени лично,  его  составные части, безусловно,  весьма разнородны. Сколь бы  индивидуальны  Вы ни были, прежде всего Вы - человек, немец или француз, и принадлежите к своему  времени, а каждое  из этих понятий  влечет за  собой целый репертуар определяющих моментов судьбы.  Но все они станут  судьбой лишь  тогда, когда получат отчетливое клеймо индивидуальности. Судьба никогда  не бывает чем-то общим или абстрактным, хоть и не все судьбы одинаково конкретны.

     Вот подтверждение  тому,  что  человек располагает  лишь одной подлинной жизнью, той, которой требует от него  призвание. Когда  же свобода заставляет Гете отрицать свое неустранимое "я", подменяя его на произвольное другое  -  произвольное,  несмотря  на  самые почтенные  "основания",  -  он начинает  влачить  призрачное,  пустое  существование  между...  "поэзией  и правдой".

     Если проследить возникновение  какой-либо идеи. Любая  наша идея  - реакция, положительная или отрицательная, на положения, в которые нас  ставит судьба. Человек,   ведущий   неподлинное,   подменное  существование,  нуждается   в самооправдании. (Я не могу объяснить Вам здесь, почему самооправдание – один из основных компонентов любой  жизни,  и мнимой  и  подлинной. Не оправдывая собственной  жизни в своих глазах, человек не только не может жить,  - он не может и шагу сделать. Отсюда - миф символизма. Но здесь не ставиться под сомнение его истинность или ложность ни в одном из многих возможных смыслов - сейчас речь идет лишь о его источнике и жизненной истине.

     "Я на  всю свою деятельность и достижения всегда смотрел символически, и мне  было в  конечном счете довольно безразлично, делать  горшки или  блюда" ("ziemlich gleichgultig"). Вся жизнь   Гете   -   стремление   освободиться  от   пространственно-временной зависимости, от реального проявления судьбы, в котором как раз и заключается жизнь.  Он тяготеет  к утопизму и укротизму. Любопытно, как  деформировано в нем  человеческое.  Родоначальник высокой  поэзии, вещающей  от имени сугубо личного "я", затерянного в  мире, в своей внешней судьбе он до такой степени плыл  против  собственного  призвания,  что  кончил   полной  неспособностью что-либо делать от себя лично.

     Жизнь - отказ  от права распоряжаться.  В  чистом  праве распоряжаться и

состоит  отличие  юности  от зрелости.  Поскольку юноша еще не  представляет собой чего-то определенного,  неизбежного, он -  любая  возможность. Вот его сила и его слабость. Ощущая потенциальные способности ко всему, он полагает, что так  и есть.

     Далее мы рассмотрим, как Гете, бесполезный для своего "я",  научил

каждого  верно служить нашему  конкретному "я". Однако это  способны сделать лишь Вы. На взгляд автора,  нет  ничего привлекательнее такой задачи. Ведь все дело в том, что  ни ботанические идеи Гете о жизни, ни его жизненная позиция не могут  служить  вступлением,  хойдегетикой для  человека,  желающего постичь собственное "я" или свою судьбу. И все же, оставляя в стороне и то и другое, нельзя не признать, что Гете - великое созвездие на нашем горизонте,подвигающее сделать окончательный  выбор: "Освободись ото всего прочего ради себя самого".

     Правильно увидеть Гете, открыть в нем именно этот исходный смысл, делающий  Гете нужным  каждому  человеку,  можно,  только  радикально пересмотрев традиционный подход к нему.

     Есть  только  один способ спасти  классика: самым  решительным  образом используя его  для нашего собственного  спасения, иными словами  не  обращая внимания на то, что он - классик, привлечь  его к нам, осовременить, напоить кровью наших вен, насыщенной  нашими страстями...  и проблемами. Мы  должны  попытаться воскресить классика, снова ввергнув его в существование.

                            Проблема «массового человека»

    Ортега-и-Гассет писал свою работу «Восстание масс», когда в Италии у власти уже был Муссолини, в СССР - Сталин, а Гитлер неудержимо к ней рвался. Испанский философ отмечал, что во всех случаях этих людей поднимал на Олимп так называемый массовый человек, человек новой формации - без морали и личностных характеристик. В то же время крайне самодовольный и самодостаточный в собственных глазах, не признающий никакого внешнего авторитета, если тот не из его рода-племени, не допускающей своей неправоты, не терпящий критики, не считающийся с иным мнением. Это человек, который отрицает мораль как пережиток прошлого, как нечто надоевшее и необязательное. Но получается так, что когда человек теряет нравственность и индивидуальность, он превращается в нежизнеспособное существо. Начинается общая деградация человека, особенно быстрая, когда он становится добычей преступного окружения или преступного режима. Сплошь и рядом она оказывается прологом к самоуничтожению.         «Для европейцев всегда было непонятно и неприятно, что стандарт жизни в Америке выше, чем в Европе. […] В Америке разница между уровнем жизни масс и уровнем жизни избранных меньшинств гораздо меньше, чем в Европе.»

  Таким образом, автор говорит о некоторой  зависти европейцев к американцам. Но американизировать Европу нельзя! Если Америка – это melting pot, которая melting together, то Европа, будучи так же многонациональной и объединенной, по-прежнему остается Старым светом, Европой. У нее своя история, своя культура, свои традиции. Америка изначально противопоставила себя Европе: ее становление шло иным образом. И то, как выросла Америка, какой она стала, Европу привлекает. Поэтому Европа живет «в эпоху всеобщей нивелировки». Происходит выравнивание богатств, прав, культуры, классов, полов. Восстание масс означает огромный рост жизненных возможностей (т.е. обратное "закату Европы").

  По  мнению Ортеги-и-Гассета «XIX век создал совершенную организацию нашей жизни во многих ее отраслях. Совершенство это привело к тому, что массы, пользующиеся сейчас всеми благами организации, стали считать ее естественной, природной. Только так можно понять и объяснить нелепое состояние их души: они заняты только собственным благополучием, но не замечают его источников. За готовыми благами цивилизации они не видят чудесных изобретений, созданных человеческим гением ценою упорных усилий, и воображают, что вправе требовать все эти блага, естественно им принадлежащие в силу их прирожденных прав. Во время голодных бунтов толпы народа часто громят пекарни. Это может служить прообразом обращения нынешних масс (в более крупном масштабе и в более сложных формах) с цивилизацией, которая их питает». Если  отвечать на вопрос более кратко, то XIX век  произвёл человека массы.

    Мир, окружающий "нового  человека" - ни в чём его не  стесняет, ни к  чему не принуждает, не ставит никаких запретов; наоборот, он сам будит в нём вожделение, которое теоретически может расти  бесконечно. Среднему человеку не  приходит в голову, что все  это создано личными усилиями  гениальных людей; он думает, что  его таким создала природа.

Вот две основные черты в психологии человека массы: 

1. безудержный рост низменных вожделений;

2. принципиальная неблагодарность  ко всему, что позволило так  хо-рошо жить.

    Жизнь благородная  и жизнь пошлая.    Для  автора «"благородная жизнь" означает жизнь напряженную, всегда  готовую  к новым, высшим достижениям, переход  от сущего к должному. Благородная жизнь противопоставляется обычной, косной жизни, которая замыкается сама в себе, осужденная на perpetuum mobile — вечное движение на одном месте, - пока какая-нибудь внешняя сила не выведет ее из этого состояния. Людей второго типа я определяю как массу потому, что они — большинство, потому что они инертны, косны».