Этнические стереотипы

    Традиция антизападничества, восходящая к истокам русской мессианской идеи, сближала различных представителей славянско-православного мира, способствовала формированию общих этнических стереотипов по отношению к миру иной культуры. Кичливые и задиристые польские шляхтичи в XVI – XVII вв. не раз воспринимались русским, украинским и белорусским населением как источник постоянной опасности, как символ захватчиков, грабителей и святотатцев. При этом действия первых казачьих войск в конкретных случаях могли не совпадать и даже противоречить интересам российского государства. Сложные перипетии дипломатической борьбы не раз превращали бывших противников в новых союзников. Но в итоге судьба казачества оказалась неразрывно связана с Россией. В 1794 – 1795 гг. черноморцев направили на подавление восстания в Речи Посполитой именно как «естественную конницу, привыкшую действовать против татар и поляков». Позже, в XIX веке, кубанским казакам редко приходилось сталкиваться с поляками как с военными противниками, а Польша более не представляла угрозы ни для них, ни для России. Враждебность по отношению к полякам можно рассматривать как временную, ситуационную. Порожденная определенным историческим моментом, она основывалась на культурных различиях, но впоследствии утратила свою актуальность. Не случайно российское общество неоднозначно отреагировало на польские восстания и их подавление царскими войсками.

    Место же главного «врага» казачества в народной памяти прочно заняли «басурмане» - иноверцы, прежде всего, мусульмане. При этом под именем «басурман» могли выступать представители разных народов: и турки («туреччина»), и татары («татарва»), и ногайцы («нагайва»). Общими признаками «басурман» считались лютая жестокость, коварство, хитрость, вероломство. Внезапные нападения многочисленных кочевников-«басурман» грозили гибелью и разорением людей, угоном скота, потерей нажитого имущества. Враждебность к ним нашла отражение даже в словах гимна Кубанского казачьего войска. Интересно отметить, что в сказках кубанских казаков «злыдни» (черти) как представители нечистой силы также носят «басурманское платье». По мнению исследователей, феномен «этнизации» черта вообще характерен для народной культуры. Культурнаяинакость в народной фантазии нередко «связывалась с метафизическим злом, с нечистой силой». По данным, собранным краснодарским историком О.В. Матвеевым, «враги» кубанских казаков часто также именовались «турками». Так называли и черкесов (адыгов). В официальных документах XIX – начала XX вв. они обычно упоминались как «горцы».

    Первые контакты адыгов и славян упоминаются в источниках с VIII – IX вв. Более регулярный характер они приобрели с XVI в. – момента появления на Северном Кавказе гребенского и терского казачества. Однако, вплоть до начала Кавказской войны между представителями разных народов, по-видимому, не было открытой враждебности. При переселении черноморцев на Кубань черкесы первоначально встретили их достаточно дружелюбно. Но вскоре мирные отношения сменила взаимная вражда: «Стали лицом две различные по этническим особенностям и степени культуры народности, и в связи с этим глубоким различием должны были неминуемо возникнуть недоразумения из-за земли, из-за вольных мест, из-за скота, из-за добычи, из-за чужой собственности и т.п. Так и было».

    Особенно враждебный характер приобрели отношения с черкесами казаков–линейцев. Согласно Ф.А. Щербине, черноморец «был миролюбивее по натуре и относился к врагу легче и гуманнее, чем линеец». Даже в период боевых действий черноморцы поддерживали с черкесами торговлю. Напротив, военные столкновения линейцев с горцами обострялись взаимной ненавистью и жестокостью, проявлявшейся порой по отношению не только к живым, но и к мертвым противникам .

Открытая  вражда оказывала свое влияние на выработку представлений о горцах. В качестве положительных казаки отмечали у своих противников  черты, которые были присущи им самим  – храбрость, удальство, любовь к  свободе. Черкесы славились как  отличные наездники и воины, высоко ценили хороших лошадей и оружие. По словам В.А. Потто, «казаки не могли  отказать черкесам в уважении, как  к народу, равному ему по доблести». Но «ядро» этнического портрета горца  для казачьего населения составили  все же негативные качества: склонность к воровству и разбою, отсутствие прочных моральных обязательств, леность, беспечность, хитрость, неверность данному слову. Именно эти качества предопределяли враждебность данного  образа. На формирование стереотипов  восприятия черкесов влияли не только вооруженные конфликты с ними, но и религиозные различия, непонимание  культурных особенностей соседей, горского менталитета.

С окончанием боевых действий враждебность между  казаками и горцами постепенно снижается. Более того, события XIX – ХХ веков  неоднократно демонстрировали примеры  тесного боевого сотрудничества казаков и горцев. Тем не менее, в ХХ веке у славянского населения  Кубани сохранялись стереотипы восприятия адыгов и других представителей кавказских народов как людей иного культурного  мира и жизненного уклада. 

4 Межнациональные  браки – как  форма межэтнического  взаимодействия. 

Своеобразной  формой мягкого, толерантного межэтнического взаимодействия можно считать межнациональные  браки. Смешанные браки встречались  еще и в эпоху средневековья, прежде всего у представителей высших сословий, обычно скреплявших династическими узами политические союзы. С переселением черноморцев на Кубань браки между  адыгами и славянами перестали  быть случайным явлением. Ф.А. Щербина  приводил данные о том, что, «черкесы и черноморцы хотели родниться: черкешенки не прочь были выходить за русских, а казачьи старшины мечтали о  женитьбе на черкесских княжнах». Но широкое распространение смешанных браков сдерживалось и культурными различиями, и религиозными запретами.

Процессы, происходившие после революции, должны были стереть национальные различия и ликвидировать национальную рознь. Однако, в первые годы советской власти быт горского аула и казачьей станицы менялся достаточно медленно. Сохранявшиеся культурные различия между адыгским и славянским населением на Кубани предопределяли ограниченность контактов представителей разных народов. В 1925 и в 1939 гг. межнациональные браки у адыгейцев составляли соответственно 0,3% и 0,4%, у адыгеек – 0,02 и 0,07% (19). После Великой Отечественной войны многие мужчины–адыги вернулись с фронта женатыми на женщинах других национальностей. Но в 1950 г. межнациональные браки составляли у адыгейцев только 0,5%, у адыгеек – 0,2%. К 1963 г. их число выросло до 0,6% у мужчин и 0,3% у женщин. При этом мужчины чаще вступали в такие браки, чем женщины, в чем также продолжала сказываться роль традиции. Ситуация изменилась лишь в 1960 – 1970-е годы. С 1960 по 1979 гг. количество адыго-русских браков в Адыгее выросло с 2,6 до 11%. А общее количество смешанных семей в Адыгее в 1976 г. составило 19%.

Заключение  межнациональных браков связано  с преодолением чувства враждебности у людей разных национальностей  и действительно способствует стиранию национальных различий. Впрочем, и в  смешанных семьях могут сохраняться  негативные стереотипы восприятия представителей других этнических групп. В смешанных  семьях чаще утрачиваются этнические особенности, сказывается влияние  урбанизированной массовой культуры. Такие браки чаще заключались  в городах, чем в сельской местности, но в последние годы в регионе  наблюдается тенденция к снижению числа межнациональных браков. 

5. Роль  в выборе стереотипов  общественного сознания. 

Следует отметить, что отличительные признаки другого этноса всегда осознаются сквозь призму собственной культуры. Поэтому  этнические стереотипы всегда субъективны  и относительны. Национальная культура этноцентрична, и гетеростереотипы (представления о «чужих») в значительной степени отражают автостереотипы (представления  о своем народе), выдавая собственные  затаенные комплексы. Так, негативный образ еврея складывался, прежде всего, из признаков, противоположных тем, которыми наделялись сами казаки. Они включали жадность, трусость, страсть к наживе, предприимчивость, способность к занятиям торговлей и финансами. Напротив, настоящего казака должны были отличать презрение к богатству и роскоши, стремление к воинской славе, веселый, праздный образ жизни, неприятие торгашества. Немаловажное значение в распространении чувства неприязни к евреям сыграли и религиозные мотивы.

    Впервые конфликт казаков и евреев ярко проявился на Украине в середине XVII века. Евреи, часто являвшиеся арендаторами шляхетских поместий, оказались в глазах православных жителей Украины главными виновниками их угнетения. В результате подъем освободительной борьбы украинского народа сопровождался жуткими массовыми расправами над еврейским населением, нашедшими отражение, как в художественной, так и в специальной литературе. В одном только Немирове погибли 6000 человек. Разгрому подверглось около 700 еврейских общин, а общее количество жертв в 1648 – 1658 гг. летописцы, по-видимому, сильно преувеличивая, оценивали в полмиллиона человек. В частности, широкое распространение в России на рубеже веков получили представления о ведущей роли евреев в освободительном движении. В данной связи евреям противопоставлялось казачество, воспринимавшееся к тому времени в массовом сознании уже не как символ  «вольницы», а скорее как «оплот самодержавия». Антисемитизм стал ассоциироваться с монархизмом, традиционализмом, патриотизмом – качествами, приписываемыми казачеству как определенной социально-политической силе.

    Рассматриваемые тенденции нашли отражение в учебной литературе того времени. В вышедшем в 1911 г. учебном пособии А.П. Певнева по истории Кубани, предназначавшемся для учеников станичных школ, в качестве главных неприятелей запорожских и кубанских казаков фигурировали по очереди татары, поляки, турки. Из текста пособия следовало, что особую опасность для кубанских казаков представляли набеги враждебных (немирных) горцев. Но в отношении к ним сквозило уважение как к достойным противникам. Автор отметил, что черкесы считались лучшими наездниками, с детства учились хорошо владеть оружием и в битвах «не уступали черноморцам ни храбростью, ни хитростью, ни настойчивостью». В то же время любые упоминания о евреях в пособии получили сугубо негативную окраску. А.П. Певнев указал, что на Украине они «держали церкви на запоре и отворяли их только за установленную плату», в Сечи торговали в лавках и духанах, при Богдане Хмельницком подвергались истреблениям. В результате еврей воспринимался как враг православия, корыстный и жадный человек, не имевший никаких военных способностей.

Похожие черты евреев воссоздавали и другие российские учебники. Среди них и  выходившие более тридцати раз под  грифом Министерства народного просвещения «Краткие очерки русской истории» Д.И. Иловайского. На тексте данного учебника, в котором евреи названы «предприимчивым, быстро размножающимся племенем», использовавшим любые средства для своего обогащения, воспитывались многие поколения россиян. Между тем, именно школьные учебники, благодаря которым с детства складываются определенные представления, играют важную роль в выработке стереотипов общественного сознания.

    В результате сформировавшиеся негативные черты в представлениях о евреях оказались достаточно живучи в массовом сознании населения России. Как правило, вспышки антисемитских настроений происходили в периоды социально-политических потрясений, которыми изобиловала отечественная история ХХ столетия. Антисемитизм продолжал сказываться и в послереволюционные годы, несмотря на провозглашенные советской властью принципы ликвидации национального угнетения и равенства всех народов. Причину ухудшения жизни в условиях перехода к новой экономической политике, а затем начавшейся индустриализации часть населения увидела в засилье евреев после революции, предоставившей им широкие права.Согласно современным исследованиям, в начале 1920-х годов на Кубани нежелательные действия  властей или вызывавшие осуждение поступки станичников также нередко получали антисемитскую интерпретацию. В то же время объяснить причины антиеврейских высказываний их авторы, порой в глаза, не видевшие евреев, обычно затруднялись. Если заимствованное из польского языка слово «жид» в России приобрело прямо оскорбительный характер, то понятие «еврей» с течением времени также стало употребляться с негативным оттенком, как ругательство, превращаясь в своеобразное этническое определение «врага».

Советское государство стремилась придать  статус главного «врага» представителям свергнутых «эксплуататорских классов». Но, несмотря на пропаганду интернационализма, негативные этнические стереотипы сохранились, давая о себе знать в критических ситуациях. Так, антисемитские настроения отчетливо проявились на Кубани в годы второй мировой войны. В результате эвакуации в крае оказалось значительное количество евреев, вывезенных из западных районов страны. В докладных партийных органов отмечалось, что в некоторых населенных пунктах края прибывшие евреи подвергались дискриминации, в силу их национальной принадлежности им отказывали в жилье и продаже продуктов. В адрес эвакуированных людей звучали прямые оскорбления, распространялись антисемитские анекдоты.

    Особый «всплеск» антисемитских настроений пришелся на Кубани, впрочем, как и по всей стране, на 1990-е годы. В это время обостряются межнациональные отношения, оживают идеи национальной исключительности. В условиях социальной и политической нестабильности надежды обеспечить себе безопасность и благополучие связываются со стремлением избавиться от «чужих». И антисемитизм, наряду с другими проявлениями ксенофобии, остается одной из наиболее ярких форм выражения чувства враждебности к представителям иного культурного мира.