Понятие "институт" и основные свойства институтов

В отличие от традиционных институционалистов, современные институционалисты (или неоинституционалисты) не отождествляют институты с организациями. Они интерпретируют институты как нечто, стоящее выше отдельных участников взаимодействия. Тем не менее, в рамках неоинституционального подхода тоже нет единого представления об институте: одни неоинституционалисты рассматривают институты как правила, другие — как равновесия¹².

Подход к институтам как к правилам основывается на идеях В. Хофелда (1913) и на поздних идеях Дж. Коммонса (1968). Суть этого подхода такова: в большинстве своем институты существуют отдельно от конкретных индивидов, представляя собой правила игры, а не конкретных игроков. Именно на этих позициях стоит Норт, чье определение института было приведено выше. Одна из красивых попыток классификации правил, лежащих в основе институтов, сделана Э. Остром.

Согласно Остром, правила  определяют, какие действия или ситуации для участников взаимоотношений являются необходимыми, запрещенными или разрешенными. Цель правил — упорядочить конкретные взаимоотношения и сделать их предсказуемыми.

Правила включают:

• возможные позиции, или роли, участников (члена организации, агента, подчиненного и пр.);
• порядок занятия и оставления участниками этих позиций;
• действия, которые сотрудники организации, занимающие те или иные позиции, могут, должны и не должны предпринимать;
• результаты, которых участники, занимающие те или иные позиции, могут, должны и не должны добиваться.

При этом правила  лишь задают рамки, в которых участники делают выбор, а не предписывают, какой именно выбор они должны сделать (т. е. их поведение). Остром выделяет правила, задающие:

• набор возможных позиций и число участников, которые могут занимать ту или иную позицию;
• технологию выбора среди участников кандидатов на те или иные позиции и оставления этих позиций;
• результаты, которых можно достичь, и издержки, связанные с каждым из вариантов;
• набор доступных действий для участника, который занимает определенную позицию (и так для всех позиций), в каждой точке взаимодействия;
• функцию принятия решений для каждой ситуации;
• разрешенные каналы коммуникации между участниками, которые занимают те или иные позиции, а также форму их взаимодействия¹³.

Подход к институтам как к правилам позволяет анализировать поведение людей, ограниченное определенными рамками. Однако он не дает ответа на вопросы: почему ожидания, формируемые институтами, стабильны? Каковы потенциальные источники институциональных изменений? Почему в разных экономических системах реализуются разные институциональные решения? Чтобы ответить на них, исследователи предложили еще один подход к институтам — как к равновесиям.

Одна из первых попыток анализа институтов как равновесий была предпринята Эндрю Шоттером. Он исследовал проблемы устройства и эволюции институтов с помощью теоретико-игрового аппарата. Если экономистов, рассматривающих институты как правила, интересовали прежде всего внешние институты, которые извне задают рамки правил взаимодействия, то Шоттер, наоборот, вводит в среду анализа спонтанно возникающие внутренние институты — соглашения, или конвенции.

По Шоттеру, институты — это равновесия в стандартной повторяющейся координационной игре. Его подход основан на предположении о длительной эволюции стратегий постоянно взаимодействующих между собой индивидов, которая происходит под влиянием обучения¹⁴.

То, что мы называем социальными институтами, — это не правила игры, а скорее альтернативные нормы поведения, или условности, сформировавшиеся вокруг некой игры с определенными правилами. Другими словами, для нас институты — это свойства равновесного состояния игры, а не свойства самой игры. Нам важно не содержание правил, а то, как их выполняют игроки.

В дальнейшем речь пойдет об институтах как правилах. В противном случае, трактовка института будет оговариваться специально.

Модель: формирование интервала времени «неделя». Для нас естественно, что неделя длится 7 дней. Но так было далеко не везде и не всегда. Скажем, в Колумбии и Новой Гвинее до вторжения европейцев продолжительность недели составляла 3 дня, в Индокитае — 5 дней, в Перу — 10 дней, а в южных провинциях Китая — 12 дней. На значительной части территории того региона, который сейчас называется Италией, в VIII—VII вв. до н. э. продолжительность недели равнялась 8 дням, а французы и ныне, когда хотят сказать «через неделю», употребляют выражение «dans huit jours», дословно переводимое, как «через 8 дней».

Исследователи, занимавшиеся вопросом формирования в различных обществах промежуточного между месяцем и днем временнόго интервала под названием «неделя», сходятся на том, что очень часто он своим появлением был обязан необходимости регулировать экономические взаимодействия, для успешной реализации которых требовалось участие многих людей. Напомним также, что периодические рынки свойственны сельскохозяйственным экономикам, где спрос недостаточен для того, чтобы держать постоянные магазины. До сих пор в языках некоторых западноафриканских племен названия дней недели переводятся дословно, как «рыночный день», «второй рыночный день», «рыночный день наступит завтра».

В модели, которая  рассматривается ниже, два фермера каждый раз с интервалом в неделю съезжаются в условленное заранее место для торговли. Тем самым продолжительность недели определяет частоту, с которой устраиваются базарные дни. Оба фермера заинтересованы в достижении такого соглашения о длине временнόго интервала, которое соблюдалось бы ими обоими. Это позволило бы им минимизировать транспортные издержки (избежав случаев приезда во внебазарные дни) и максимизировать количество покупателей. Выигрыши фермеров в зависимости от частоты их приезда на рынок представлены в таблице 1¹⁵.

Таблица 1. Выигрыши фермеров при различной частоте базарных дней

В данной игре есть три соглашения, соответствующие чистым равновесиям по Нэшу и устанавливающие ту или иную частоту приезда на рынок, которая соблюдается обоими фермерами. Какое именно из этих равновесий будет реализовано в действительности? Шоттер пишет:

Точную форму любого социального  института можно определить только вероятностно. Эволюция недели будет  в значительной степени зависеть от совпадений встреч людей при первых их выходах на рынок. Далее возникнет эффект снежного кома: люди будут приезжать на рынок с выбранной ими частотой, встречать людей, выбравших ту же частоту посещения рынка, и продолжать ее придерживаться, если увидят, что ее придерживаются многие. В результате, общее правило поведения будет установлено и институционализировано, но точная его форма определится случайным образом… История взаимодействия окажет огромное влияние на форму складывающегося института, и в той мере, в какой существуют различные варианты траекторий взаимодействия, возможно появление различных институтов¹⁶.

Возникающее соглашение о продолжительности недели может не быть Парето-оптимальным. Действительно, хотя соглашение об однодневной неделе для обоих фермеров не столь выгодно, как соглашение о двух- или трехдневной неделе, оно, тем не менее, может реализоваться в качестве равновесия по Нэшу в данной игре.

Заметим, что соглашения носят самоподдерживающийся характер. Поэтому, если уж определенное соглашение установилось, его крайне сложно заменить на другое, хотя история знает такие попытки. Наиболее яркий пример дает Франция. В декабре 1792 г. там был издан декрет о реформе существовавшего календаря. Согласно этому декрету, новый календарь основывался на двенадцати тридцатидневных месяцах, каждый из которых состоял из трех десятидневных недельных циклов, получивших название декад. Кроме введения десятидневной недели, реформаторы разделили также каждый день на десять часов, состоящих из ста минут каждый.

Вся кампания была антиклерикальной и даже антихристианской. В то время как старый календарь ассоциировался с религиозными традициями и обрядами, новый, по замыслу реформаторов, должен был основываться на «здравом смысле и рациональности» и быть светским. Соответственно были предприняты масштабные попытки замещения семидневного цикла новым десятидневным и в церковной, и в светской жизни: церквям было предписано открываться только по десятым дням недели, новые революционные праздники привязывались к десятидневному циклу. Во времена революционного террора власти составляли списки глав семей, которые уклонялись от участия в новых праздниках, а тех, кто пытался отдыхать по воскресеньям и выделялся в эти дни нарядной одеждой, рассматривали как врагов свободы, равенства и братства. Новый цикл насаждался и в коммерческой деятельности: рынки и ярмарки организовывались в определенные дни новой недели. Закон также запрещал использовать традиционные названия дней семидневной недели в контрактах и деловой переписке¹⁷.

Однако в обществе росло недовольство. Новый календарь быстро стал объектом сатиры. Его высмеивали в комедиях, песнях, карикатурах. Например, в популярной в те времена в Париже комедии «Nicodeme a Paris, ou la Decade et le Dimanche» высмеивалась пара влюбленных, спорившая, когда им следует пожениться — в воскресенье (le Dimanche) или в декаду (la Decadi). Сопротивление новым порядкам со стороны Церкви только укрепляло позиции старой календарной системы. Так, хотя по новым законам свадьбы должны были играться в последние дни декад, получить благословение священника жених с невестой могли только по воскресеньям. Более того, занятия во многих частных школах, руководимых монахами или священниками, как и прежде, строились, исходя из семидневного цикла¹⁸.

В итоге, календарь, основанный на десятичной системе, был отменен. Антиклерикальной политике правителей революционной эпохи, учредивших новый календарь, пришел конец. Возвращение старого календаря явилось составной частью новой политики Наполеона, которая, в частности, была направлена на восстановление союза с Церковью.

Глава 2. Институты и их эффективность в России. Противоречия интересов в Российской экономике

2.1. Институт прав собственности

При  изучении  институтов  в рыночной  экономике значительное  место занимает  анализ  прав  собственности и институциональная среда в различных сферах экономики России.

В  Российской Федерации  во время плановой  экономики  не  имела место  необходимость подробно изучать  права собственности на  ресурсы и доходы организаций, так как  ими полностью распоряжалось государство.    Природные ресурсы фактически  не  получали  стоимостной оценки,  цены  продукции,  производимой на их основе, были занижены, и общество получало выгоду непосредственно, а прибыль  расходовалась  в  основном  на  воспроизводство  минерально-сырьевой базы. В связи с   переходом к рыночной экономике возникли новые отношения собственности  по  поводу  распределения  и  присвоения  природных  ресурсов¹⁹.

Однако  из-за  длительного  кризисного  состояния  экономики  наибольшее внимание  органов  государственной  власти  и  российских  ученых-экономистов уделялось  проблемам  финансовой  стабилизации,  и  проблематика  рентных отношений  отходила  на  второй  план.  В  условиях  размытости институциональной  среды  механизм  формирования  природной  ренты  стал непрозрачным, права собственности на природные ресурсы - неопределенными, что  создало  возможность  присвоения  рентных  доходов  владельцам  капитала.

Место  институционального  вакуума  заняла  система  неэффективных институтов.  Сформировавшаяся  исторически  ситуация  в  сфере недропользования  в  России  служит  иллюстрацией  неполноты  системы  как «базовых,  так  и  дополняющих  институтов»,  определяющих  нормы,  правила  и процедуры  вовлечения  ресурсов  недр  в  хозяйственный  оборот.  В  результате  в стране в процессе освоения и использования минерально-сырьевых ресурсов до последнего  времени  учитывались  интересы  не  столько  общества, сколько владельцев контрольных пакетов компаний-недропользователей. 

Роль институтов в жизни общества заключается  в том, что государство на основе  прямого  или  косвенного  регулирования  должно  добиваться  сдвига рыночного  оптимального  уровня  производства  к  социально  оптимальному уровню  выпуска  продукции,  реализуя  интересы  общества.  Существенная  роль государства состоит в установлении различного рода нормативов, стандартов в охране  окружающей  среды,  особенно  опасных  для  природы  и  здоровья человека  веществ.  Государству  должна  принадлежать  ведущая  роль  в осуществлении  альтернативных  вариантов  решения  проблем  структурной перестройки  экономики  в  условиях  рынка,  о  чем  свидетельствует  опыт развитых  стран  последних  двух  десятилетий.  Недооценка  значения государственного  макрорегулирования  может  привести  к  негативным экологическим последствиям²⁰.