Российская "теневая экономика": причины возникновения и особенности функционирования (особенности теневой экономики во внешнеэкономи

Газета "Завтра

Преступность и теневая экономика

В.В. Лунеев 
(Опубликовано в журнале "Экономическая наука современной России №1 (28) 2005)

В статье исследуется «предкриминальная» и криминальная теневая экономика, причиняющая огромный вред стране. Около 90% ее остается не выявленной. К уголовной ответственности привлекаются в основном социально незащищенные правонарушители. Преступления нищеты и бедности легко попадают в жернова системы уголовной юстиции, а преступность власти и богатства почти незаметна в орбите правоохранительных органов.

Преступность

Главной угрозой современности после мировых войн и возможных глобальных катастроф становится транснациональная и национальная преступность. При этом, в отличие от войн и катастроф, преступность — явление не временное, не ограниченное территориально, а постоянно действующее, повседневное и повсеместное. Как и прежде, она продолжает расти быстрее, чем численность населения, мгновенно заполняя любые неконтролируемые или слабо контролируемые правом ниши. По данным обзоров ООН средний темп прироста преступности в мире достигает 5% в год при темпах прироста населения в 1-1,2%. Увеличивается общественная опасность преступности и причиняемый ею вред. Качественные изменения преступного поведения дрейфуют в сторону большей изощренности. Преступность все больше организуется, вооружается, коррумпируется, глобализируется, интеллектуализируется и особенно интенсивно «окорыствляется», т.е. корысть становится самым главным, доминирующим мотивом современного преступного поведения. Отдельные преступники и особенно организованные преступные образования нередко намного быстрее и эффективнее государственных организаций и легальных коммерческих структур используют различные достижения науки и техники для осуществления своих криминальных целей1. Не случайно расхожей стала фраза «Изощренные преступления, особенно в экономической сфере, совершаются профессионалами, а расследуются дилетантами».

Перечисленные особенности криминальной деятельности, свойственные преступности во всем мире, в полной мере характерны и для российского криминала. В силу этого реформирование и совершенствование любой сферы жизни и деятельности (политической, социальной, экономической, организационной и даже правовой) в современной России тесно связано с решением задачи преодоления или хотя бы минимизации растущей преступности. Заметим также, что преступность является серьезной преградой не только для внутреннего развития, но и для международной торговли и международных отношений в целом.

Более века назад высказывались предположения о якобы закономерном снижении уровня преступности в процессе социального, экономического, политического и культурного развития человеческого общества. В СССР даже «научно» обосновывали идею о постепенном ее отмирании по мере строительства социализма.

Связь преступности с социальными, политическими, экономическими и культурными условиями человеческого существования действительно не вызывает сомнений. Вывод о социальной детерминации преступности находит повсеместное подтверждение. Но оптимистические прогнозы и надежды на ее сокращение и отмирание в процессе индустриального развития не оправдываются ни в развитых, ни в развивающихся, ни в капиталистических, ни в социалистических странах. При этом уровень учтенной преступности в различных государствах и регионах мира может различаться на порядок и больше, а динамика преступности в некоторых странах и в некоторые годы может быть позитивной. Причин к этому много, в том числе и социально-экономических. Но надежных данных о серьезном сокращении преступности в связи с социально-экономическим прогрессом той или иной страны нет.

Между тенденциями социально-экономического развития и динамикой преступности нет прямой корреляции, тем более высокой или проявляющейся через короткий отрезок времени. Темпы научно-технического прогресса не совпадают с темпами изменений в социально-экономическом и нравственно-правовом развитии людей, а связи между названными характеристиками общества очень сложны и далеко не очевидны. В своей речи в Международной академии философии (княжество Лихтенштейн) 14 сентября 1993 года А.И. Солженицын эмоционально и убедительно говорил о неоправдавшихся надеждах человечества на то, что прогресс, основанный на экономическом развитии, приведет к общему смягчению нравов: «Прогресс — да, идет. И даже ошеломительно превосходя ожидания, - да только идет-то он в одной технической цивилизации (с особыми успехами в устройстве быта и военных изобретений)... За XX век не произошло в человечестве нарастания нравственности. А вот уничтожения совершались много массовей...». Более того, с развитием общества социальные, экономические, политические и психологические противоречия криминогенного характера, к сожалению, не уменьшаются, а даже возрастают. Самый высокий реальный и, особенно, учитываемый общий уровень преступности, как это ни парадоксально, наблюдается в самых богатых, экономически, социально и политически развитых странах.

Профессор из США Грэм Ньюмен, не оспаривая эту тенденцию, предложил своеобразную идею о характере взаимосвязей между уровнем развития экономики и преступностью. Он соглашается с тем, что в США и других развитых странах преступность действительно очень высока. Но она, по его мнению, меньше задевает общество, чем в бедных странах. Предложив типично американское прагматическое объяснение, Ньюмен сравнивает преступность с камнем, а экономику с водоемом. Если бросить большой камень в малую лужу, она вся расплещется. А если свалить несколько машин камней в огромное озеро, на нем это может практически не отразиться. Автор приводит соответствующие расчеты и доказательства, а затем заключает: с повышением уровня экономического развития влияние преступлений может быть меньше, несмотря на увеличение их числа2.

С этим можно было бы и согласиться, но следует заметить, что приведенные рассуждения ни в коей мере не приводят к положительному ответу на вопрос о наличии жесткой связи уровня развития экономики со снижением преступности.

В сознании населения и в умах некоторых криминологов существование такой связи несколько столетий поддерживается официальной статистикой, которая якобы свидетельствует о том, что среди пойманных преступников доминируют маргинальные, бедные и социально неустроенные люди. Нет сомнения, что у этих людей имеются основания для совершения преступлений в целях выживания, а нарушают законы они в силу сложившегося специфического менталитета. Однако более глубокий анализ показывает, что упомянутая статистика в значительной мере - результат скорее выборочной регистрации преступлений и выборочной уголовной ответственности, чем реальных криминологических закономерностей.

На описанном выше неблагоприятном и противоречивом криминогенном фоне во второй половине XX века параллельно протекал процесс ослабления социально-правового контроля преступности в результате как малоэффективной непрофессиональной деятельности правоохранительных органов, несопоставимости их возможностей с криминальными силами, так и несовершенного и неадекватно либерализированного законодательства, на основе которого осуществляется борьба с преступностью3.

Эта ситуация имеет особое значение для России. Экспертами ООН еще в 90-е годы было замечено, что власти стран, вышедших из тоталитарного прошлого, не устанавливают эффективного социально-правового контроля над преступностью, боясь обвинений в возвращении к тоталитаризму. И этот синдром до сих пор политически актуален. Многие у нас и за рубежом констатируют: Россия - криминальная и коррумпированная страна, в экономике которой отсутствует элементарный правовой порядок. Но как только предпринимаются какие-либо меры по укреплению правовых устоев, почти мгновенно актуализируется рефрен: в России наступает тоталитаризм. Не остается сомнений в том, что эта демагогическая спекуляция исходит от «высоких» криминализированных кругов общества, которым выгодно слабое государство. Возвращение же к тоталитаризму сталинского образца (которым стращают народ) было маловероятно даже во времена Хрущева. А на современном этапе развития страны и мира это вообще неосуществимо. Пугая тоталитаризмом в связи с предпринимаемыми мерами по укреплению государства, соответствующие круги не принимают (или не желают принимать) во внимание того, что никакой демократии, никакого цивилизованного рынка, никаких свобод и никакого соблюдения прав человека невозможно достичь в условиях правового беспредела и безнаказанности.

Между уровнем социально-правового контроля противоправного поведения и состоянием преступности наблюдается вполне устойчивая и относительно сильная отрицательная связь. При этом контроль по своему содержанию может быть разным (политическим, социальным, производственным, экономическим, религиозным, семейным и т.д.). Американский криминолог Фреда Адлер в свой книге на основе данных Первого обзора ООН о преступности в мире (1970-1975 годы) отобрала 10 стран с относительно низким уровнем преступности: Швейцарию и Ирландию (Западная Европа), Болгарию и ГДР (Восточная Европа, социалистические страны), Коста-Рику и Перу (Латинская Америка), Алжир и Саудовскую Аравию (Северная Африка и Ближний Восток, мусульманские страны), Японию и Непал (Азия и Дальний Восток). Эти страны по своей причинно-криминологической характеристике были самыми разными. Объединяло их только одно: очень разнотипный, но сильный социально-правовой контроль, действующий не только в пределах уголовно-правовой системы, контроль, который при всем своем многообразии оказался эффективным4.

Эффективность социально-правового контроля, когда решается задача удержания преступности на относительно низком уровне, подтверждается всюду. Необходимость его укрепления стала особенно очевидной в последние годы5. Зарубежные и отечественные исследования преступности показывают, что она относительно жестко и отрицательно коррелирует с различными формами социально-правового контроля: судебным, прокурорским, конституционным, административным, налоговым, финансовым, бюджетным, валютным, таможенным, пограничным, миграционным, санитарным, экологическим, гражданским, общественным и т.д.

При этом необходимо сознавать, что контроль - не панацея от всех криминальных бед. Он должен органично встраиваться в более широкую систему правовых, организационных, социальных и экономических мер. Более того, при серьезном доминировании и формализации он может превратиться в свою противоположность: стать криминогенным и коррупциогенным, сковывать правомерную инициативу граждан, субъектов рынка и т.д. Примером такой ситуации могут служить формы контроля бизнеса, сложившиеся в современной России, где нет необходимого действенного контроля за противоправной и общественно опасной экономической деятельностью, но есть армады контролеров, озабоченных коррупционными интересами. Но там, где социально-правовой контроль построен на научно обоснованных и разумных законах, принятых демократическим путем, он оказывает заметное противодействие разгулу преступности6.

К сожалению, в нашей стране социально-правовой контроль нередко ассоциируется с тотальным, советским, тогда как такой контроль в той или иной мере свойственен всем демократическим странам. В то же время тоталитаризм разных мастей (фашистский, коммунистический, религиозно-фундаменталистский и др.) чрезвычайной жестокостью и государственным насилием действительно может удержать традиционную уголовную преступность на социально-терпимом уровне, но он криминален по своей сути, и формы его борьбы с преступностью зачастую опаснее самой преступности. Удерживая традиционную уголовную преступность в определенной узде, он не избавляет общество от массовой виктимизации. И он не может быть приемлем.

С другой стороны, либеральная демократия, являясь магистральным направлением политического и гуманистического развития человеческого общества, отвергающая дискреционные полномочия7 властей против своего народа и нарушения его неотъемлемых прав, все в меньшей и меньшей степени справляется с интенсивно растущей организованной, террористической, экономической, коррупционной и общей преступностью, действующей без правил.

Особенно беспомощным в борьбе с преступностью оказался российский либерализм (который понимается некоторыми правыми политиками и их теоретиками в виде «абсолютной» свободы субъектов), отвергающий эффективный социально-правовой контроль гражданского общества и государства, идеи самобытного сильного правового государства, дееспособную государственную власть, гармонию прав и обязанностей граждан.

В «Манифесте российского либерализма»8 Б. Березовского и его сподвижников, где основным рефреном является «не мешайте нам», нет даже упоминания о праве. Между тем, без правовой базы современное цивилизованное общество не может сделать ни шагу. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно проследить интенсивную законотворческую и нормотворческую деятельность Европейского Союза и отдельных входящих в него стран, где вся сколько-нибудь социально значимая деятельность регулируется законами и подзаконными актами, принятыми демократическим путем. В рамках действующего законодательства с серьезными санкциями для нарушителей и существует свобода по-европейски. При либерализме без права, близком к либерализму дикой природы, каждое существо «абсолютно» свободно, но только до тех пор, пока другое более сильное и тоже «абсолютно» свободное существо не проглотит его. Сторонники такого либерализма не утруждают себя необходимостью объективного изучения социально-правового контроля в демократических государствах, без которого невозможны ни демократия, ни рыночная экономика, ни правовое государство. Они не озабочены и судьбой миллионов беззащитных жертв массовой преступности в стране.

Таким образом, и при жестоком тоталитаризме, и при беспомощном либерализме общество попадает в криминальный капкан, созданный либо криминальной властью, либо властью криминала. Реальным выходом из этого капкана может быть только ювелирная гармонизация социально-правового контроля и строжайшего соблюдения фундаментальных прав человека, эффективности борьбы с интенсивно растущей преступностью и гуманностью этой борьбы. Односторонние и крайние подходы, которые просматриваются в России сегодня, ведут нас в тупик.

Теневая экономика

Теневая экономика имеется во всех странах мира. Для ее особо привилегированной части даже существуют оффшоры и другие «тихие гавани». Основные различия теневой экономики разных стран заключаются в ее объеме, формах реализации и в уровне социально-правового контроля за ней.