Свобода как основа нравственного поведения

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

ТЮМЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

 

ИНСТИТУТ ГУМАНИТАРНЫХ НАУК                    

 

                    Кафедра новой истории и международных  отношений

 

 

 

РЕФЕРАТ

 

 

Тема: «Свобода как основа нравственного поведения»

 

 

 

 

 

 

 

 

Выполнила:

Котлевская Дарья Владимировна

Курирующий преподаватель:

Павлов А.В.

Дата:

9 мая 2013

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Тюмень, 2013

 

 

 

Содержание

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

Работа одного из лучших политических теоретиков современности Джона Грея охватывает широкий круг проблем, которые стоят перед современной политической философией. Основной тезис Джона Грея, что современная западная цивилизация зашла в тупик в силу того, что универсальный «проект Просвещения» исчерпал себя, и который заключался в попытке рационального обоснования политики и морали. Поэтому формы политической мысли, которые доминируют абсолютно неадекватны тем проблемам, с которыми приходится сталкиваться современной западной цивилизации – это фундаментализм, этнические и религиозные конфликты, глобализация, рост социальной и этнической нетерпимости.

Автор является приверженцем либерального образа жизни, даже более того является консерватором, но он считает, что неолиберализм наносит либерализму смертоносный удар и либеральный тип жизни может сохраниться только, если откажется от претензии быть носителем мифических общечеловеческих ценностей. Грей пишет: «Среди многих форм жизни или режимов, которые удовлетворяют универсальному минимуму нравственных принципов, конфликты ….могут решаться различными путями, исходя из разных культурных традиций, и так как универсальный минимум ни в одном из случаев не определяет какую-то из либеральных форм жизни, режимы, которые удовлетворяют критериям универсального минимума  не будут являться либеральными режимами».

Данную истину отрицает классический либерализм, все виды которого доказывают, что требования справедливости в их либеральном понимании находятся в рамках универсального минимума.

 

 

 

 

 

 

 

1. «Свобода»: из  эпохи просвещения в новый  век

Философско-политический дискурс и медийное пространство начала нового столетия отмечены чуть ли не «ренессансным» интересом к фундаментальным идеям и метанарративам Просвещения. Что вполне понятно и предсказуемо, ибо сегодня мы вновь переживаем серьезный кризис метафизических оснований нашей цивилизации. А потому возвращаемся к своим интеллектуальным первоистокам, частично переформулируем, частично отвергаем их,но неизменно крутимся вокруг лексического минимума,тщательно «пережеванного» и истолкованного именно«просвещенцами», а позднее унаследованного современной культурой.

Среди базовых идей нашего времени «свобода» и «справедливость» составляют высоковалентные понятия. Интерес к ним как будто бы даже и несколько вырос по сравнению с недавним прошлым – второй половиной ХХ века. С одной стороны, возможно, мы всего лишь по привычке подчеркиваем их извечную актуальность для человеческого духа, не терпящего ни рабства, ни вообще какого-либо угнетенного состояния. Но, с другой, жонглируя обоими понятиями, политики и общественные деятели, правозащитники и критически настроенные интеллектуалы, медианарраторы и эксперты, журналисты и писатели, художники и творцы виртуальной реальности все очевиднее экспериментируют с ними не столько как с «чистыми» понятиями, сколько как с некими социальными сущностями.

Свобода то противопоставляется справедливости, то временно примиряется с ней, то вновь отторгает справедливость как явление, глубоко противоречащее пространству свободы. Что первично, что приоритетнее, что образует систему, что паразитирует за счет другого? Возможны или невозможны они друг без друга? С помощью каких союзов увязать оба понятия, выбирая стратегии будущего:«и»/«или»? и т.д.

Конечно же, такого рода ментальные упражнения не являются исключительной данью сегодняшней моде на лого-эквилибристику, ни тем более глубинным переосмыслением понятий, сколь настойчиво бы нам ни предлагались«поминки по Просвещению». Разумеется, нечто в нашей политической жизни подталкивает к формулированию «буридановых» формул популярной риторики, сталкивающих лбами свободу и справедливость. Гражданин глобализирующейся вселенной, равно как и любого постсовременного национального государства, будто бы «нутром» различает политику, преимущественно основанную на принципах свободы, от политики, скорее ориентированной социально. И это «различение» лежит в основании всей актуальной западной и российской политики.

Дело, правда, не доходит до прямой компаративистики и примитивного «взвешивания» их символической и креативной ценности. Однако в публичном пространстве оба понятия все чаще используются в их инструментальном измерении. В самом деле, ведь можно же измерить и «горизонты свободы», и «глубину справедливости» любого социума. И вот, нам уже мерещатся то контуры обществ, построенных на бесконечном расширении свобод в ущерб справедливости, то бездны социальных систем, эксплуатирующих сверх справедливость и жертвующих принципами свободы. А когда утверждается, что одно в принципе невозможно без другого, то в сознании обычного человека их значения и вовсе перепутываются, а сами понятия – обесцениваются.

«Либеральный» – в смысле политических свобод –понятие, безусловно, относящееся к «открытиям» Нового времени. Причем свое современное лексическое восхождение оно начинает еще в эпоху позднего феодализма – с предельно точной идентификации незначительного класса т.е. свободных людей.

В английском социально-политическом лексиконе XIV века (от латинского liber, свободный) artisliberalis устойчиво означало класс людей«свободных профессий», навыки и умения которых основывались на независимых «средствах» к существованию, тем самым гарантировавших им особенность своего социального статуса.

Впрочем, вплоть до раннего Нового времени понятие liberty, располагая более древней языковой предысторией, не означало ничего иного, кроме как «формального разрешения и привилегии» на какую-либо деятельность. То есть речь шла не столько о свободе субъекта, сколько об определенных правах, дарованных кому-то высшим сувереном.

На рубеже XVIII и XIX веков понятие liberal (свободный)окончательно социально контекстуализируется. Связано это с завершением оформления общего понятия liberty уже к середине XVII века.

Неортодоксальность, свобода в суждениях, открытость к свободным идеям вообще – вот, что сделало в те времена «свободу» институциональной.

Как свободу в XVIII столетии европейские, и прежде всего французские, «просвещенцы» описывали особенно его гражданское и политическое состояние человека. Их трактовка свободы при этом вполне вписывалась как в античную, так и в раннемодернистскую традицию политической философии. Кроме привычных для этого века значений,«просвещенцы» утвердили в европейской традиции такое понимание свободы, которое предполагало гражданину делать все, что позволено законами.

Этот, довольно банальный, взгляд на свободу на самом деле отнюдь не свидетельствует ни о вторичности просвещенческих идей, ни о скрытом одобрении авторитаризма и поддержки абсолютизма (пусть даже и «просвещенного»), которые зачастую приписываются многим «просвещенцам». Не следует забывать ни о сокрушительной критике со стороны «просвещенцев» архаизма современных им политических и государственных институтов, ни о (тем более) установленной ими впервые в истории мысли связи между политико-гражданской свободой и свободой экономической.

Как справедливо замечает итальянский исследователь Ф. Диас, «разработка политико-институциональной программы, основанной на принципе свободы, была общей задачей всего Просвещения вплоть до Французской революции. …Ее реализации препятствовали многие факторы,и в первую очередь те государственные институты, которые присвоили себе роль хранителей гражданских свобод, не будучи на деле таковыми». Только историк может увидеть,что политическая практика эпохи Просвещения, даже несмотря на известное принятие принципов верховенства права и политики разделения властей, по сути, была далеко не благоприятной для развития гражданских и политических свобод.

В этом смысле тематика «свободы» в то время продвигалась скорее как интеллектуальный мотив – «посредством критики негативных сторон жизни и выработки концептуальных и практических аргументов в пользу реформ».

«Свобода» была скорее девизом, чем данностью, рефлексивным инструментом, нежели подлинным социально-политическим опытом. Впрочем, без этой рефлексии невозможными были бы и такие вполне конструктивистские доктрины того времени, как «представительство», свобода печати, конституционные реформы, участие народа в самоуправлении и т.д.

Но что примечательно: как только «просвещенцы»пытаются примерить этот интеллектуальный пафос к реалиям европейской истории, тотчас же в их рассуждениях невероятно сближается понятие «свобода» с понятием«равенство» (исторически более адекватной предтечей современного понятия справедливости).

В английском языке уже в XV веке понятие «равенство» (equality, от лат. aequalis, ср. франц. équalité) широко использовалось в географическо-физическом смысле, социальные коннотации пришли столетием позже. В литературных текстах оно употреблялось и для сравнения статусов, и для более общего описания нормальных условий жизни людей. C XVII в. по конец XVIII в. понятие «равенство»практически полностью выпадает из повседневного употребления вплоть до того времени, когда Американская и Французская революции не возвратили его в современный обиход.

Утверждение, что «все люди рождены равными», было важным не только политико-философски, то есть как базовый революционный лозунг, но и социально-деятельностно, поскольку способствовало формированию такого взгляда на социальное пространство, в котором нет места для необоснованно привилегированных статусов и вообще какого-либо ранжирования людей.

«Стартовое равенство»,правда, не гарантирует равенства условий и достижений людей, но справедливая социальная политика служит в принципе именно этим целям – нивелированию «неравенства».

Французские «просвещенцы» продвинули философию равенства в XVIII в. дальше всех, приложив ее принципы. Об этом много и вполне открыто пишет Екатерине II энциклопедист Дидро в своих «Философских, исторических и других записках».В этом смысле, несмотря на чрезвычайно длительную историю идеи равенства, ее современное звучание было сформировано именно в эпоху Просвещения. Причем новизна заключалась, прежде всего, не в синтезе«старых» компонентов, сколько во включении эгалитарных идей в ткань гуманитарной и политической этики, обращенной к социальной практике.

И наконец, Гольбах последовательнее всех привязал свободу к справедливости. В своей «Системе общества» он пишет: «Общество свободно, если все его члены без различия подчиняются неизменным нормам справедливости… свобода, вопреки мнению некоторых, заключается не в пресловутом равенстве граждан – химере, на которую молятся в демократических государствах, … настоящая свобода состоит в том, чтобы подчиняться законам, которые исправляют и богатых, и бедных, и великих, и малых, и государей, и подданных».

 

 

 

 

 

 

 

 

2.  Основная  идея книги Д. Грея «Поминки по просвещению»

Сегодня скандально известный в британской политической философии и публичной сфере Д. Грей в 1970-е годы слыл социалистом. Он стал одним из главных теоретиков британской идеологии в 1980-е – своеобразное сочетание из консерватизма и рыночного фундаментализма.

Это сочетание охотно представляется в случае Грея, как классический либерализм или его продолжение. Его главным интеллектуальным кумиром в те годы   был Ф.Хайек.

В начале 1990-х Грей стал критиковать своих бывших единомышленников, снова сменив ориентацию,  и стал проповедовать сначала нео, а затем постлиберализм, который утверждал провал универсальных институций либеральных идей и претензий, и их неприменимость к не западным странам.

Он приобрел большую известность в данный период и некоторое влияние как публицист и философ, начав печататься в журналах Supplement, New Statesman, Times Literaryи Spectator, почти в каждом номере Prospect Magazine, а также во многих сборниках, научной и околонаучной периодики.

«Поминки по просвещению» составлены из журнальных очерков первой половины 1990-х - за исключением одноименной последней главы.

Очерки представляют не связанное представление философской доктрины, а эссе очень разнообразного формата, которые объединены несколькими мотивами такими как:

- критика в адрес англо-американских либералов, в меньшей степени ей подверглись консервативные мыслители,

- провозглашение развала  проекта просвещения и призыв поставить принципы плюрализма толерантности на место либерального нейтралитета по отношению к разным жизненным условиям, которые проповедуются некоторыми современными англо-американскими либеральными философами, например, Ролзом и Дворкином.

В данной книге прослеживается легковесная эссеистичность стиля Грея, которая заключается в многочисленных пассажах. Но в ней нет точного определения того, что именно Грей понимает под «проектом Просвещения». Автор ссылается на других авторов, в первую очередь, на А. Макинтайра, и из разбросанных по книге тезисов можно понять, что речь идет о наукоцентристской, рационалистической, универсалистской этике. При этом автор убирает из своего понимания «просвещения»такую идеологему, как вера в прогресс, которая традиционно связывается с этим понятием.

Понятна идея Грея о том, что как неолиберальный западный универсализм, так и коммунистический, потерпели крах. Не поддается сомнению и тезис, что либеральное мировоззрение - это продукт определенной культурной среды, которую Грей называет западной.