Образная номинация и народная картина мира

Принимая концепцию народной картины мира надо признать, что язык доминирует над индивидуальным сознанием и сознанием народа. Язык, своей формой навязывает всем говорящим на нём общие контуры устройства объективного мира. Сообразно покрою своей формы язык имплантирует в сознание говорящих общий для них портрет мира, в котором они живут [6, с. 63].

Язык отражает результаты всей человеческой мыслительной деятельности, являясь при этом самым ее совершенным орудием и способом вербальной материализации. Насколько широко и глубинно народ познает окружающую его действительность, настолько более совершенной становится картина мира или восприятие мира народом. Понятие «картина мира» рассматривается в лингвокультурологической и когнитивной парадигмах знания в различных аспектах. Как отмечает Е. Л. Мосунов, народная картина мира, «отражает действительные связи народа с окружающим миром, быт народа и историю, которые объективно выражаются в его ежедневной практике. Поскольку каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации мира, постольку народная картина мира вырабатывает тип отношения народа к миру, задавая нормы поведения народа в мире, определяя его отношение к нему[7, с. 19].

Г. А. Брутян пишет, что язык непосредственно участвует в двух процессах, связанных с народной картиной мира, «во-первых, в его недрах формируется языковая картина мира, один из наиболее глубинных слоев картины мира у человека. Во-вторых, сам язык выражает и эксплицирует другие картины мира человека, которые через посредство специальной лексики входят в язык, привнося в него черты народа и его культуры» [8, с. 58]. Этим объясняется связь языка и культуры народа, отражение в языке народных особенностей, особого видения мира. В. А. Гречко указывает на образную природу представлений о мире: «Народная картина мира заключает в себе особое мировосприятие и мировидение народа, закрепленное, прежде всего, в базисном понятийно-категориальном составе языка (в лексике, грамматике, словообразовании), а также и в образном представлении окружающего мира, в семантике различных языковых единиц» [9, с. 119].В языковом знаке закрепляются и реализуются результаты отражательной и мыслительной деятельности человека. По мнению Б. А. Серебренникова, «в результате отражения окружающая нас действительность преломляется через призму языка. Это означает, что знание имеет языковой характер не только в том смысле, что язык выступает как способ осуществления знания, но и в том, что оставляет свой специфический след на знании» [10, с. 123].

Человеческая деятельность (в том числе ее символическая / культурная составляющая), одновременно и универсальна, и национально-специфична. Поскольку язык отражает тот опыт, который приобретает народ за многие годы существования и творения, можно утверждать, что язык является орудием передачи опыта народа, накопленного столетиями и по-особому обобщенного, в частности, в народной картине мира.

Многоаспектные исследования в области языкознания в координатах интегративной парадигмы гуманитарного знания помогают установить некоторые нюансы народной картины мира, изучение которой предполагает рассмотрение вербальных и невербальных явлений и фрагментов культуры относительно избранного объекта. Важно отметить, что народная картина мира и менталитет – феномены когнитивного, то есть не семантического, не чисто языкового, а мыслительного или речемыслительного плана. Н. И. Толстый утверждает, что «язык может быть воспринят как компонент культуры или орудие культуры. Однако язык в то же время автономен по отношению к культуре в целом, и его можно рассматривать отдельно от культуры (что и делается постоянно) или в сравнении с ней, как с равнозначным и равноправным феноменом» [11, с. 33].Именно язык является основополагающим фактором народного менталитета, позволяющим получить более полное представление как о его материальных, так и о духовных богатствах.

Во многом именно народная картина мира помогает выявить специфику национального мышления. Так, например, Е. И. Артеменко рассматривает народную картину мира как «ментальный феномен». Поскольку язык народа отражает коллективный опыт, то под народной картиной мира мы будем понимать всю информацию о запечатленной в ней действительности, о внешнем и внутреннем мире, эксплицируемом различными средствами, в том числе и языковыми [12, с. 79]. Как отмечает Е. И. Алещенко, «в устном народном творчестве воплощено в языковой форме народное сознание» [13, с. 57]. Человек отражает в языке все то, с чем он прямо или косвенно сталкивается в жизни, что происходит в реальной действительности с ним, с его окружением, или то, что разыгрывается в его воображении в зависимости от окружающего его социума.

Каждый народ по-разному и разными средствами фиксирует свое индивидуальное восприятие действительности, которое связано с историческими факторами, национальными особенностями, культурой данного социума, то есть с картиной мира. Изучение народной картины мира строится на выявлении представлений человека о мире через призму его собственной культуры и традиций. Важно иметь в виду, что народная картина мира отличается структурированной и внутренне организованной системностью, которая характерна только для данного явления. При этом любая народная картина мира имеет свою особую концептуальную структуру, поэтому при изучении особенностей языка определенного народа требуется обращение к экстралингвистическим сведениям – менталитету представителей исследуемой культуры, этнографическим данным и другим культурным артефактам, исследованию того, как менталитет народа отражен в языковых стереотипах.

Таким образом, народная картина мира понимается как репрезентация мира, реализуемая посредством языка. Исходя из этого, можно сделать вывод, что народная картина мира является ценным источником сведений о духовной составляющей народа, самобытности его культуры и способствует сохранению его уникальных традиций [14, с. 34].

Народная картина мира отражает материальный и духовный опыт какого-либо народа, говорящего на том или ином языке, она может довольно существенно отличаться от научной картины, которая никоим образом не зависит от языка и может быть общей для разных народов. Народная картина формируется под влиянием культурных ценностей и традиций того или иного народа, его истории и быта, и находит свое отражение, прежде всего, в языке. Любой конкретный человеческий язык отражает определенный способ восприятия и понимания мира, причем все носители данного языка разделяют (зачастую не отдавая в том себе отчета) эту своеобразную систему взглядов на окружающую неязыковую действительность, так как это особое мировидение заключено не только в семантике лексических единиц, но и в оформлении морфологических и синтаксических структур, в наличии тех или иных грамматических категорий и значений, в особенностях словообразовательных моделей языка и т.п. (всё это и входит в понятие народной картины мира). Таким образом, языковая картина мира отражается, прежде всего, в словаре. Главную предметную основу для неё создает природа (почва, климат, географические условия, растительный и животный мир и т.п.), те или иные исторические события. Так, например, диалект Русского Севера обнаруживает поразительное разнообразие слов для обозначения специфических аспектов гор, рек, озер и т.п. При этом речь идет не просто о синонимическом богатстве, а о совершенно определенном и очень своеобразном понимании некоторых аспектов ландшафта [15, с. 20].

В ряде случаев такое специфическое видение и представление природных явлений, растительного и животного мира, какое нам дает тот или иной язык в семантике отдельных слов, не совпадает с научными классификациями или даже им противоречит. В частности, в русском языке есть такие слова (и соответственно обозначаемое им понятие), как сорняк. Причем, многие подобного рода слова, вполне определенно представленные в нашем сознании и часто употребляющиеся в быту, даже «старше» соответствующих ботанических терминов. На самом же деле подобные феномены в природе просто не существуют, некоторые из них не могли природой даже «замышляться»: на основе критериев, установленных и предлагаемых в ботанике, невозможно выделить некоторое подмножество растений, именуемых сорными травами, или сорняками. Данное понятие, очевидно, является результатом человеческого суждения: мы относим ряд растений к этой категории на основе их непригодности, ненужности и даже вредности для нас. Многие природные явления не только видятся языками «неправильно» (т.е. в соответствующей отрасли научного знания таких явлений либо нет, либо они понимаются по-другому), но еще и при этом разные языки видят это по-разному: так, в частности, немецкий язык не видит различий между земляникой и клубникой, вишней и черешней, тучей и облаком, как русский – т.е. в немецком для этих случаев «предусмотрено» по одному слову, а не по паре, как в русском языке.

Языковой реализм предполагает безграничное доверие к языку со стороны его носителей, наивную уверенность в том, что похожесть внешней и внутренней формы слов влечет за собой и похожесть вещей и явлений, именуемых этими словами. Картина мира родного языка воспринимается его носителями как естественная данность и превращается в основу мыслительной деятельности.

В чем же конкретно может проявляться так называемый языковой реализм? Самое простое и довольно распространенное в этом плане явление – это народная этимология, которая, в отличие от научной этимологии, основывается не на законах развития языка, а на случайном сходстве слов. При этом может наблюдаться переделка и переосмысление заимствованного (реже – родного) слова по образцу близкого ему по звучанию слова родного языка, но которое отличается от него по происхождению. Так, например, возникли в народе слова мухляж вместо муляж, гульвар вместо бульвар и др. Видоизменяя таким образом слова, полностью или частично их переосмысляя за счет произвольного сближения с близкими по звучанию словами, говорящие стремятся немотивированное для них слово сделать мотивированным и понятным. Иногда такая ошибочная этимология слова может закрепиться и сохраниться в языке, причем, не только в разговорном или просторечном его варианте, но и в литературном.

Поскольку речь зашла о народном мировидении и миропонимании, отраженном и заключенном в том или ином языке, необходимо отдельно остановиться на вопросе о том, как соотносится картина мира, сложившаяся в каком-либо литературном языке, с разными модификациями этой картины, представленными в разных языковых диалектах. Тем более что многие языковеды, занимавшиеся этой проблематикой, придавали особое значение диалектным данным.

Так, в частности, Л.Вайсгербер называл диалект «языковым освоением родных мест» и считал, что именно диалект участвует в процессе духовного созидания родины. Именно диалекты и говоры часто сохраняют то, что утрачивает нормированный литературный язык, – как отдельные языковые единицы, особые грамматические формы или неожиданные синтаксические структуры, так и особое мироощущение, зафиксированное, например, в семантике слов и вообще в наличии отдельных слов, отсутствующих в литературном языке [16, с. 98].

Покажем это на конкретных примерах, отобранных нами главным образом по «Словарю русских народных говоров» с привлечением «Словаря метеорологической лексики орловских говоров», а также «Толкового словаря живого великорусского языка» В.И.Даля.

Возьмем вначале слово дождь и посмотрим соответствующую словарную статью в словаре В.И.Даля. После определения этого понятия (по Далю, дождь – это вода в каплях или струями из облаков) мы обнаружим целый ряд синонимов существительного дождь, существовавших в середине XIX века в русском языке. Итак, помимо нейтрального дождь, в русском языке были существительные ливень (имеющееся и сейчас в литературном языке для обозначения самого сильного дождя), косохлестъ, подстега (косой дождь по направлению сильного ветра), сеночной (дождь во время сенокоса), лепень (дождь со снегом), ситникъ, ситничекъ (самый мелкий дождь), морось, бусъ (мельчайший дождь, словно мокрая пыль), а также дряпня, хижа, чичеръ, бусиха, бусенецъ, ситовникъ, ситяга, морохъ, морокъ, лежица, ситивень, ситуха . К сожалению, в словаре В.И.Даля не всегда указано, в каком диалекте или говоре встречается то или иное слово, а также не для всех слов указаны их значения. Потому в нашем случае достаточно сложно оценить, где (в общелитературном языке или в диалекте; если в диалекте, то конкретно в каком) и как представлялся дождь как природное явление: какие особые оттенки значений (по сравнению с нейтральным существительным дождь) несли в себе другие именования этого понятия, сколько их было и т.п. [17, с. 86].

Посмотрим теперь на отобранные нами синонимы дождя по данным современных вышеназванных словарей русских говоров. Ниже приводятся две разные картины, которые встречаются в орловских и архангельских говорах. Фактически это две своеобразные классификации дождя, данные в значениях отдельных слов.

В орловской интерпретации дождь бывает такой:

сильный дождь – водопад, дожжевина;

мелкий моросящий дождь – ситник;

мелкий дождь с сильным встречным ветром – сечка;

затяжной дождь – обкладень;

кратковременный дождь – пугач;

наклонный дождь – косохлест;

дождь с громом – громовник;

грибной дождь – припарок;

дождь в конце июня – огуречник;

дождь во время сенокоса – сеночной.

Архангельские говоры несколько по-иному представляют это же атмосферное явление:

сильный дождь – заливень;

мелкий моросящий дождь – бусик;

затяжной дождь – дожжовье, обложник, окладник;

теплый дождь – парун;

теплый грибной дождь – обабочник;

мелкий продолжительный дождь во время сенокоса – погной.

Как видно, и представления о разных видах дождя здесь не совпадают, и названия для совпадающих разновидностей дождя в каждом случае свои. Ничего подобного нет в той картине, которую нам показывает современный литературный русский язык. Конечно же, указать на тот или иной тип дождя можно, добавляя соответствующие прилагательные (крупный, мелкий, обложной, проливной, тропический, частый, грибной и т.п.), глаголы (дождь может идти, моросить, накрапывать, лить, сеять, припускать и т.п.) или даже используя устоявшиеся фразеологические сочетания (льет как из ведра; льет, словно небо прорвало и др.). Но при этом важно, что в литературном языке отсутствуют отдельные существительные, именующие те понятия, которые представлены в говорах или диалектах.

Не вызывает сомнения тот факт, что в семантической структуре слова содержится информация о системе ценностей народа – носителя языка, хранится культурный и исторический опыт народа, передается его особое «прочтение» окружающего мира. Как можно увидеть из приведенных примеров, всё это по-разному представлено в языке в разные периоды его истории и, тем более, по-разному представлено в разных диалектах и в общенациональном языке. Следует также четко осознавать, что слово является не только носителем знания, но и его источником, а потому и играет такую важную роль в познании и описании неязыковой действительности. Без его участия невозможна сама познавательная деятельность, не может осуществиться процесс мышления, и именно в этом смысле язык действительно является посредником между внутренним миром человека и объективно существующей реальностью.