Проблема передачи модальности на уровне текста в художественной литературе

Вскоре после его опубликования я получил открытку от одного джентльмена из Италии. Он сообщил, что, по его мнению, некоторые рукописи Рольфа одно время находились у некой дамы, ныне покойной, и запросил у меня дополнительные сведения, коих я не имел.

Кроме того, мне пришло обстоятельное письмо из Австралии от брата Рольфа, школьного учителя. По его словам, он не смог стать исполнителем завещания Фредерика после его кончины. Я полагаю, потому, что тогда он должен был бы взять на себя все его долги, расплатиться с которыми ему было не под силу. Он призывал меня сделать все возможное, чтобы найти рукописи брата, поскольку теперь рассчитывал извлечь какую-нибудь выгоду из его завещания. По моей просьбе в издательстве “Чатто и Виндус” навели справки, и оказалось, что иные права, конкретные или подразумеваемые, все же существовали. Однако установить, кто именно владел правами на неопубликованные сочинения Рольфа, оказалось (или же казалось) невозможно, и потому было решено больше к этому делу не возвращаться. Письмо мистера Рольфа из Австралии у меня не сохранилось.

Кажется, помимо него у Фредерика Рольфа был еще один брат, который в настоящее время проживает в Англии и работает адвокатом. Правда, я не знаю, как помочь Вам связаться с этими братьями, и даже не представляю, насколько знакомство с ними окажется полезным, даже если Вам все же удастся его завести. Может быть, стоит попросить помощи у сотрудников издательства “Чатто и Виндус” - больше ничего мне на ум не приходит.

Я не знал Фр. Рольфа лично, только раз видел его мельком, - вот и все. О его знакомых мне также ничего не известно. Издательство “Чатто и Виндус” выпустило две его книги - “Дон Тарквинио” и “Адриан Седьмой”, - но это было еще до того, как я поступил к ним на работу. Могу лишь Вам сообщить о том, что “Желание и поиски целого”, равно как и “Хьюберт и Артур”, существовали в рукописи, но это Вы и так знаете из моего письма в литературное приложение к “Таймс”, а может, и из других источников. Я бы с удовольствием предоставил любые сведения, которые могли бы помочь Вам в написании книги, которая, уверен, будет очень интересной и полезной, но, к моему сожалению, это не в моих силах.

Искренне Ваш,

ФРЭНК СУИННЕРТОН».

Это письмо, как будет видно из дальнейшего, подсказало мне несколько новых направлений для поисков. Казалось вполне очевидным: о Рольфе что-то должно быть известно издательству «Чатто и Виндус», и поэтому я обратился к одному из его совладельцев, г-ну К.-.Х.-К. Прентису, с которым я знаком накоротке, но всегда с удовольствием общался. Мистер Прентис с охотой вызвался помочь, однако выразил сомнение, что ему удастся это сделать. Переписку с Рольфом давно уничтожили, и ни один из ныне работающих сотрудников не был с ним знаком. С другой стороны, к своему огромному удивлению, я узнал, что рукопись романа «Желание и поиски целого» хранится сейчас в сейфе издательства. Собственно говоря, она лежала там, никому не нужная, со времени кончины Рольфа. Сгорая от нетерпения, я попросил разрешения ознакомиться с ней, однако из-за свойственной всем издателям предосторожности я ее не получил. Мистер Прентис тоже обратил внимание на опубликованное в «Таймс» письмо мистера Суиннертона, в котором упоминалось о клевете, и поэтому не захотел показать мне рукопись без надлежащего разрешения. Однако какое разрешение его бы устроило, он не уточнил. Он сообщил мне, что один из братьев Рольфа – адвокат – живет сейчас в Лондоне, но было совершенно непонятно, кто конкретно владел правами на давно забытую книгу: он или тот англиканский священник, о котором упоминал мистер Пири-Гордон. Мистер Прентис порекомендовал мне связаться с Гербертом Рольфом, и я решил последовать его совету. Я сразу же написал ему; и через несколько дней получил следующее письмо:

«Уважаемый сэр,

Я не имею ничего против того, чтобы предоставить Вам сведения, касающиеся моего брата Фредерика Уильяма Рольфа, но, к сожалению, вряд ли смогу уделить этому делу много времени. Разумеется, я весьма заинтересован в том, чтобы все публикации о моем брате соответствовали действительности. Вы можете прислать мне список интересующих Вас вопросов. Если же предпочитаете встретиться со мной лично, то я просил бы Вас прийти до начала судебной сессии. Назначить встречу можно по телефону. В ближайшие дни я наверняка буду в конторе с 11.30 до 16.00. Полагаю, до публикации Вы позволите мне ознакомиться с тем, что будет написано о моем брате. Были ли Вы знакомы с ним лично?

Хотел бы предупредить Вас о том, что, возможно, мне не удастся припомнить все точные даты некоторых событий его жизни.

                                                                      С уважением,

                                                                      Герберт Рольф».

Не успел я ответить на осторожное предложение мистера Рольфа, как получил еще одно письмо:

«Уважаемый сэр,

              Ваше письмо по ошибке распечатал мой брат, и только сейчас переслал его мне. Все сведения о бароне Корво, которые мне удалось собрать, я использовал при написании статьи для журнала “Меркьюри”, где были приведены выдержки из его произведений. Двадцать лет назад его роман “Адриан Седьмой”, обнаруженный Р.-Х. Бенсоном, оказал на нас, студентов Кембриджа, огромное влияние. Я был совершенно околдован «византианским» языком автора.

У Гранта Ричардса была подшивка писем Корво. После того как его издательство обанкротилось, она перешла к фирме “Мор и Ко.”. Помнится, там мне показывали множество рукописей, написанных чернилами разных цветов. Обратитесь к Гранту Ричардсу, опубликовавшему книгу Рольфа о Борджиа. Вам придется получить его разрешение на использование писем.

                                                                      Искренне Ваш,

                                                                      Шейн Лесли».

Я тотчас же написал в фирму «Мор и Ко». Мне не составило никакого труда соотнести ее с издательством «Де ла Мор Пресс», напечатавшим серию книг «Кингз Классикс», которыми я зачитывался в детстве. Пока я ждал ответа, мне представилась еще одна потрясающая возможность пополнить мои знания о Корво:

«Уважаемый сэр,

Если Вы сообщите мне, какой день Вам удобен для встречи, я зайду к Вам в этот день в 17 часов, и мы поговорим о бароне Корво.

                                                                                    С уважением,

                                                                      Гарри Пири-Гордон».

Оглядываясь назад, я вижу в каждом из этих писем отражение характера их авторов: осторожность мистера Рольфа, столь характерную для юристов, обходительность мистера Суиннертона, употребление мистером Лесли словечка «византианский» и лаконичность мистера Пири-Гордона. Письмо мистера Рольфа требовало незамедлительного ответа, и я, следуя его указаниям, позвонил в контору и договорился о встрече на следующий день. Тем временем в мои сети попала еще одна жертва: доложили, что пришел мистер Гейнз-Джексон. В ответ на письмо он тут же явился ко мне собственной персоной.

Моему седовласому гостю действительно было что рассказать, поскольку он знал Рольфа очень близко (уже позднее я обнаружил, что почти все, кто был знаком с ним, считали его самым неординарным человеком из своего окружения). Знакомство завязалось совершенно случайно в самом начале девяностых, когда мистер Джексон, служивший тогда поверенным, проводил, по обыкновению, отпуск в городке Крайстчерч, что в графстве Гэмпшир. В то время это была скорее тихая деревушка, находившаяся довольно далеко от г. Борнмут, в котором летом весьма любила бывать художественная богема. Однажды для обсуждения как личных, так и деловых вопросов мистер Джексон зашел к одному клиенту из числа местных жителей - ныне покойному Глисону Уайту, известному тогда искусствоведу. У него в доме он встретил худощавого, чисто выбритого, слегка похожего на священника незнакомца, которого ему представили как барона Корво.

Несмотря на иностранное имя, барон совсем не был похож на итальянца. Отрекомендовался он англичанином и художником. При более тесном знакомстве выяснилось, что он наделен многими талантами: был прекрасным гребцом, пловцом, рыболовом, одаренным музыкантом, фотографом и каллиграфом, обладал отличным вкусом и умел красиво говорить. Глисон Уайт слыл превосходным рассказчиком, причем даже в те дни, когда беседа была в обществе одним из излюбленных занятий, но когда он замолкал, у барона была уже наготове новая тема; рассказы об Италии и Англии, которыми барон мастерски развлекал слушателей, были занимательнее историй хозяина. Своим титулом Корво был обязан (точнее говорил, что обязан) пожилой англичанке - герцогине Сфорца-Чезарини, перешедшей, как и он сам, в католичество. Герцогиня, с которой он познакомился в Италии, относилась к нему почти как внуку, даровав небольшое имение, к коему прилагался титул барона, – подобно тому как некоторые земельные участки в Англии позволяют хозяевам именоваться владельцами поместья.

Не было никаких оснований подвергать его заявления сомнению. В Италии он определенно получал денежные переводы от герцогини, поскольку мистер Джексон помнит, как обращал в наличные ее чеки, где значилась сумма в лирах; они приходили примерно раз в месяц. Корво снимал квартиру в доме, который принадлежал ушедшему на покой дворецкому; на втором этаже он оборудовал мастерскую и все время посвящал искусству.

Местную католическую церковь украшало множество написанных фигурных фресок, эти росписи при желании можно увидеть и сегодня; говорили, что его творения есть и в других церквах.

Возможно, самой большой странностью барона в тот период, когда он жил и работал в городке Крайстчерч, был его метод рисования. Прекрасно осознавая, что ему не очень удаются фигуры людей, он обыкновенно фотографировал позировавших ему моделей, затем вырезал отдельные кадры и с помощью проекционного аппарата получал изображение на холсте, что позволяло ему набросать эскиз.

Идеалом для него всегда была византийская иконопись, и потому некоторые из написанных им полотен были украшены вышивкой и стеклярусом. Корво производил впечатление очень набожного католика, и, прежде чем начать работать новыми кистями, носил их освящать. Практически все его картины были на религиозные темы. Мистер Джексон доставил мне наслаждение и позабавил меня, продемонстрировав мне репродукцию одного из самых грандиозных полотен Корво. Несколько лет спустя я показал Риккетсу и Шэннону[1 ]нарисованный Рольфом головной портрет Св. Уильяма Нориджского, и по их мнению, в этой работе просматривается интересная манера письма. Даже поврежденная сыростью фреска в церкви Св. Михаила в городке Крайстчерч и сейчас по-своему впечатляет.

С удивлением я узнал, что в те давние годы никто не считал Рольфа писателем: он представлялся художником – художником и слыл. Ведь на самом деле именно его многообещающие способности к живописи повлияли на решение герцогини помочь ему материально. Но он все же изредка писал стихи, в большинстве случаев черпая вдохновение из своих же картин.

Еще некоторое время барон продолжал наслаждаться местным обществом, ездил на пикники и не отказывал соседям в нехитром гостеприимстве. Однако его крепнувшая дружба с мистером Джексоном, которого общение с Корво все более и более увлекало, внезапно прервалась, причиной тому послужила неудачная сделка, положившая конец пребыванию барона в Крайстчерч. Дело в том, что барон вознамерился купить находившееся в собственности Глисона Уайта помещение под названием “Кэкстон Хаус”, где размещались принадлежавший ему же магазин канцелярских товаров и платная библиотека. Интересы мистера Уайта представлял мистер Джексон, который как профессиональный поверенный, конечно же, выяснил, что финансовое положение Корво весьма плачевно.

У Рольфа также был адвокат, нанятый очень необычным образом. Прослышав, что Джон Уитерс хороший юрист, он отправил ему телеграмму следующего содержания: “Прошу Вас немедленно прибыть в г. Крайстчерч, графство Гэмпшир, для заключения важной сделки по передаче прав на недвижимость. На станции Вас будет ждать четырехместная коляска, запряженная белой лошадью. Барон Корво”. Молодой адвокат спешно выехал, предвкушая встречу с влиятельным клиентом, но мечты его рассеялись как дым, когда он увидел, что “четырехместная коляска, запряженная белой лошадью” - всего лишь станционная извозчичья пролетка, которую с трудом тащила искусанная блохами серая кляча.

Корво намеревался осуществить покупку, продав свои земельные участки в Бристоле и Оксфорде; но оказалось, что те были уже полностью заложены, а потому сделка не состоялась. Более того, вокруг имени барона стали ходить разнообразные слухи. Его долги местным торговцам стремительно росли; а денежные переводы от герцогини перестали поступать. Говорили, что барон Корво на самом деле никакой не барон, а всего-навсего Фредерик Рольф. Слухи разрастались как снежный ком, и в какой-то момент между декабрем 1891 и июнем 1892 г. “барон Корво” исчез из графства Гэмпшир, бросив на произвол судьбы свои картины, кисти и долги.

Несмотря ни на что, барон считал себя пострадавшей стороной. Последний раз мистер Джексон слышал о нем от одного из его друзей, которому десять лет спустя Рольф написал следующее:

«Если Вы состоите в переписке с Г.-Дж., передайте ему следующее: он совершил ужасную ошибку, и мне ни разу не доводилось слышать, чтобы он когда-либо пытался или выражал желание ее исправить. Случись мне узнать о подобном намерении с его стороны, я не стал бы чинить ему препятствий, я не настолько мелочен. Но в настоящее время он представляется мне человеком, которого следует избегать, ибо он распространяет непроверенные, а то и просто ложные сведения. Поистине жаль, поскольку, несмотря на то, что по его милости я десять последних лет жил в аду, как человек он мне нравится. Прошу Вас, не сообщайте ему ровным счетом ничего обо мне и о том, чем я занимаюсь».

Случившаяся в Крайстчерч история раскрывала личность Корво с весьма неприглядной стороны. У мистера Джексона, похоже, не было и тени сомнения в том, что Рольф задумал совершить мошенничество. Он также сказал, что счел необходимым предупредить своих друзей о том, чтобы они не вели никаких финансовых операций с “бароном”.

И все же я выслушал только одну сторону, но чтобы вынести вердикт, мне были необходимы дополнительные сведения. Материал был у меня на руках. Из папки, в которой хранились письма Корво, мистер Джексон достал две большие вырезки из журнала «Абердин Фри Пресс» от 1898 г. Он обратил на них внимание еще тогда, они были напечатаны, и сохранил их, поскольку счел, что они представляют немалый интерес. Мне эти статьи показались столь же увлекательными, как и венецианские письма Корво, которые показывал Миллард: удача улыбнулась мне в самом начале работы над биографией. Ко мне попала подробно рассказанная врагом моего героя история о ранних злоключениях этой эксцентричной натуры, чью жизнь я намеревался самым тщательным образом изучить. По мере того как я знакомился с ней, мне становилась понятнее причина озлобленности Рольфа в последующие годы, и я начал понемногу осознавать, какими терзаниями была наполнена его жизнь.