Проблема передачи модальности на уровне текста в художественной литературе

Выражение «закончилось ничем» весьма часто использовалось анонимным автором ядовитой статьи о Рольфе; на самом деле там так много характерных оборотов, что жертве наверняка не составило труда догадаться, кто ее враг.

«Барон в основном занимался тем, что он называл, “обиванием порогов”: у всех состоятельных католиков, начиная с герцога Норфолкского и далее по нисходящей по лестнице, он клянчил деньги для воплощения в жизнь разработанных им проектов цветной фотографии, подводной фотосъемки, проекта нового освещения для моментальной фотографии и т. п. Впрочем, его внимания удостаивались не только католики… Он не стеснялся пытать счастья даже в самых высоких сферах, что подтверждает следующее послание:

«Барон Корво свидетельствует свое почтение сэру Генри Понсонби[1] и желал бы направить Ее Королевскому Величеству в качестве рождественского подарка небольшую картину “Рождество Христово”. Это его собственноручное творение, и оно довольно уникально, ибо представляет собой фотографию живой модели, сделанную при вспышке магния. Барон был бы чрезвычайно признателен сэру Генри Понсонби за указания относительно того, какие правила этикета надлежит соблюдать в подобных случаях».

Но все же с письменными прошениями Корво обращался в основном к католикам. Одним из тех, кого Корво жаловал своим неусыпным вниманием, был ныне покойный епископ Абердина Хью Макдоналд. Как-то раз, выражая благодарность за одолженный добросердечным прелатом фунт, Рольф написал ему: «Ваше преосвященство г-н епископ. К сожалению, я заблуждался насчет средств, находящихся в Вашем распоряжении. Мне сообщили…, что согласно некоему завещанию священнослужителям католического собора была передана сумма в размере 4 600 фунтов «для оказания помощи неимущим католикам». Я приношу вновь свои извинения за то, что побеспокоил Вашу светлость, подняв вопрос, о котором я имел неверные сведения». Послание епископа было довольно едким и не без нотки церковного юмора: «Глубокоуважаемый мистер Рольф! Как я уведомил Вас в субботу, в моем распоряжении нет средств для оказания помощи неимущим католикам. В последнее время нам никто не оставлял таких сумм, так что Вас, должно быть, ввели в заблуждение. Уповаю, что Господь поможет Вам преодолеть трудности, ибо в подводную фотосъемку я не верю. Хью, священник ордена редемптористов, епископ Абердина».

О дальнейших выходках барона Корво мы расскажем позднее, писал автор.

И надо сказать, что он не стал откладывать дело в долгий ящик. Одной статьи оказалось явно недостаточно, дабы утолить злобу первого биографа Рольфа. Уже в следующем номере газеты «Абердин Фри Пресс» он вновь выступил с язвительной статьей, заявив в уже знакомой мне манере, что «было бы полезно» подробнее рассказать о пребывании барона в Абердине.

Не имеет смысла перечислять все описанные им способы, посредством которых Рольф пытался удержаться на плаву. Буквально всех он осаждал просьбами о предоставлении средств для воплощения в жизнь его изобретений, никаких сведений о коих не сохранилось. Об одном из них, наверное, можно получить некое представление из процитированного выше письма сэру Генри Понсонби, а о другом узнать из послания к мистеру У. Астору, в котором Рольф заявляет, что он якобы «изобрел переносной источник освещения, который позволит обходиться без солнечного света». Он имеет в виду съемку при вспышке магния, что в то время (начало девяностых) было еще в диковинку. Милосердие, да и благоразумие заставляют предположить, что Рольф, который даже по признанию абердинского критика, был «искусным» фотографом, действительно каким-то образом нашел пути улучшения и усовершенствования применяемых тогда методов фотосъемки. Похоже, даже некоторые другие сделанные им так называемые изобретения могли претендовать на патент, по крайней мере, на первый взгляд.

Они произвели столь сильное впечатление на капитана третьего ранга Литтлдейла, который в то время был командиром корабля Королевских военно-морских сил «Клайд», что тот взялся представить некоторые подводные проекты Рольфа Объединенному военно-научному обществу. Но даже этот скромный успех заставил абердинского критика выпустить жало, ибо, конечно же, Рольф тотчас сообщил новость друзьям, подчеркнув при этом, что ему необходимы средства “на проведение опытов в присутствии экспертов”, что, как он выразился, “обойдется мне в два, а то и три состояния”. Но и эта затея тоже окончилась ничем».

Еще раз ему крупно повезло, когда он обратился к лорду Чарльзу Бересфорду, тот принял его, однако

«Рольф тут же разослал уйму писем: одно епископу Шрусберийскому, другое – епископу Абердина, другие – герцогу Норфолкскому, мистеру У. Т. Стиду, мистеру Глисону Уайту и т.д. и т.д., уведомив их, что лорд Чарльз Бересфорд проявил интерес к его изобретению, и намекнув, мол, не хотели бы многоуважаемые лорды и джентльмены вложить в этот проект деньги. Но ни один из них не откликнулся.

Потерпел барон неудачу и когда предложил двум изданиям – «Иллюстрейтед Лондон Ньюз» и журналу «График» - направить его в г. Триполи для съемки затонувшего корабля Королевских военно-морских сил «Виктория». Здесь ему тоже не повезло».

Я уже говорил, что не намерен воспроизводить все нападки абердинского критика в адрес Рольфа. Он скрупулезно заносил в анналы все мелкие провинности человека, ставшего для него главным объектом для изучения, и в его изложении те поступки Рольфа, которые выглядели бы весьма заурядными, будь они совершены обычными людьми, приобретали зловещий оттенок. Впрочем, некоторые факты, надо признать, серьезно его компрометируют. К примеру, однажды, сделав какие-то покупки, барон пытался расплатиться чеком на сумму в пять фунтов, с которой ему причиталась сдача наличными. Но выяснилось, что чек был «мягко говоря, далеко не безупречен».

С другой стороны, его попытки продать написанные «в средневековом стиле» картины плохо разбиравшимся в живописи жителям Абердина были поистине трогательны в своей тщетности. Видя, что обращенная ко всем состоятельным католикам Абердина мольба проявить интерес к его произведениям не находит отклика, он решил подарить их мэру города, сопроводив подношение простым и вместе с тем ироничным письмом: «Осмелюсь предположить, милорд, что эти картины станут подходящим подарком по случаю королевской свадьбы, в особенности учитывая тот факт, что они написаны художником, поселившимся в Абердине, поскольку этот город как никакой другой подходит для его работы». Но и в этом случае он потерпел неудачу.

Но даже самые неприятные события, омрачавшие пребывание Рольфа в Шотландии, были не лишены некоей комичности. Еще одна цитата:

«С октября 1892 по начало августа 1893 г. барон продолжал снимать жилье у некоего семейства на Скин Стрит. Глава семьи держал лавку, где трудился не покладая рук, а кроме того, вместе со своей женой приобрел просторный дом, намереваясь открыть там пансион для жильцов высшего разряда. И в этом отношении хозяева возлагали на мистера Рольфа самые большие надежды. Когда же, в конце концов, они избавились от него – весьма драматическим образом – оказалось, что он задолжал им тридцать семь фунтов, два шиллинга и девять с половиной пенсов… В какой-то момент хозяева дома осознали, что лелеемая ими надежда одним махом получить с барона всю сумму за питание и проживание совершенно бесплодна. При этом он доставлял им массу хлопот. Барон был вегетарианцем, обожал вкусно поесть в пределах своей диеты и, выбирая рецепты из поваренной книги, составлял меню на каждый день….

Впрочем, как уже было сказано, владельцы пансиона решили избавиться от своего постояльца. Когда до барона дошло, что его буквально собираются вышвырнуть вон, он перестал выходить из дома, а потом и вовсе отказался вставать с постели, чтобы, часом, не оказаться за дверью. Однажды вечером, где-то часов в шесть, хозяин в сопровождении своего приятеля, которого упросил помочь ему, вошли в спальню барона и заявили, что у него есть десять минут на то, чтобы одеться и убраться вон. Барон и ухом не повел, а когда отведенные ему десять минут истекли, ухватился за железную спинку кровати и держался изо всех сил. Когда его в одной пижаме выволокли на лестницу, он стал цепляться за перила, из-за чего последовала схватка. Оттуда его протащили по длинной лестнице и выкинули на тротуар, где он стоял, вызывая немалое изумление у прохожих. Вдогонку ему швырнули одежду, в которую он в конечном счете облачился – и больше барона в тех местах не видели».

Бедный Рольф! Его хулитель называет этот случай «оригинальным происшествием», но, без сомнения, для самого пострадавшего, оно было скорее унизительным, чем «оригинальным». После выселения из пансиона он отправился к епископу, который распорядился, чтобы его накормили ужином и предоставили крышу над головой. Спустя два месяца, пребывая, судя по всему, в глубоком отчаянии, несчастный изгнанный попросил врача Королевской больницы дать ему справку, что он душевнобольной, потому что, лишь находясь на лечении в психиатрической лечебнице, ему не надо было бы платить за жилье.

Еще он выпрашивал дать ему рекомендательные письма, чтобы попытаться получить должность библиотекаря в Университете Абердина, но и здесь его ждала неудача. Затем (как гласит беспощадная хроника его страданий) его подобрала «Ассоциация по исправлению положения бедных Абердине». Несостоявшемуся фотографу выдали химические реактивы для проведения опытов и даже какие-то деньги. Общий размер денежного пособия, которое он получил со второго сентября по 16 ноября 1893 г., составил 5 фунтов и 19 шиллингов. Эту сумму, которую пришлось растянуть на более чем два с половиной месяца, вряд ли можно назвать чрезмерной, особенно если потом выясняется (как в данном случае), что 11 сентября ему дали полкроны, а 26 – еще шесть пенсов. Эти унижения – не слишком ли большая расплата за благотворительность? И даже несмотря на это, Рольфа посчитали «неисправимым», и «Ассоциация отказалась помогать ему в дальнейшем». Неужели он еще не испил до дна всей чаши? «В дом мистера Чампьона, - продолжает злой ангел-хроникер барон попал одним субботним вечером, когда даже Ассоциация помощи бедным отреклась от него. Когда он явился – одетый в костюм для гольфа и с видом в общем-то вполне респектабельным, - мистер Чампьон (известный в те времена лидеру Лейбористской партии) обедал со своим приятелем. Гостя провели в столовую, но увидев, что политик не один, он попятился назад и жестом попросил мистера Чампьона выйти. Тот последовал за ним, и тут ему поведали печальную повесть о неимоверных страданиях. Мистер Чампьон не мог взять в толк, что ему делать с посетителем, но, последовав совету приятеля, для начала угостил барона сытным ужином».

(Неизвестный автор прокомментировал этот вполне естественный поступок в свойственной ему манере: «Это само по себе было бесценным подарком». Еще бы, для голодного-то человека!) Завязав знакомство столь необычным образом, Рольф некоторое время работал секретарем мистера Чампьона, и тот не раз выручал его как в Лондоне, так и в негостеприимном Абердине, пока в феврале 1894 г. не уехал в Австралию.

Примерно на этом месте заканчивается эта необычная статья о еще более необычном человеке, хотя, конечно, в дополнение к ее началу стоит привести и окончание:

«Нас не очень интересует, как сложилась судьба Рольфа в Лондоне (после отъезда мистера Чампьона). Достаточно сказать лишь, что вскоре он опять стал “голодать” по своему обыкновению, но иногда не без помощи добрых людей знавал и лучшие времена. При этом можно отметить, что по крайней мере один раз, летом прошлого года (1897) он вновь появился в Абердине [отважный Рольф!] в обществе некоего джентльмена, который, по-видимому, намеревался приобрести там какую-то недвижимость.

Мы на некоторое время расстаемся с бароном Корво. Как уже упоминалось, имеются и другие сведения, касающиеся поведения этой особы, которые могли бы взбудоражить общественность на несколько недель. Но, как представляется, рассказанного вполне достаточно, чтобы убедить мистера Рольфа послушаться разумных советов лучших друзей (к которым автора статьи, конечно же, отнести никак нельзя), прекратить пользоваться иностранным титулом и заняться каким-нибудь полезным делом.

А поместивший рассказ о бароне журнал «Уайд Уорлд Мэгэзин», который с самого первого номера заявляет, что на его страницы допускаются лишь достоверные материалы, может увидеть в истории барона новое и весьма неожиданное прочтение девиза, который все еще красуется на первой полосе – “Правда удивительнее вымысла”».

4

Осторожный брат

Прочитав эту чрезвычайно любопытную статью (из которой я перенес на эти страницы чуть более половины), я вышел пройтись, чтобы обдумать новые факты и черты характера моего героя, которые она мне открыла. Рассказ мистера Джексона о случившейся в Крайстчерч истории подтверждал один факт, который я мог проверить, но меня никак не покидало чувство, что этой враждебной статьей о злоключениях Рольфа автор расквитался с ним по старым долгам. И все же я осознавал, что бессмысленно предпринимать попытки оценить значимость враждебной статьи, не раскопав дополнительных сведений. Но статья эта оказалась мне полезной по крайней мере в одном отношении: она снабдила меня датами и фактами, охватившими период с 1886 по 1898 гг.

Двенадцать лет… За эти годы Рольф из чудаковатого, пускай и оригинального живописца превратился в писателя необыкновенного дарования – удивительного по глубине и силе. Каким образом? Вот в чем заключалась подлинная и непостижимая загадка. Я никак не мог забыть, что этот негодяй, которого так безжалостно вывели на чистую воду, написал «Адриана Седьмого». Оставайся я в неведении относительно данного обстоятельства, я, наверняка, прочитал бы эту полную нападок статью так, как обычно читают подобные сочинения газетчиков, и рассказ о странноватом самозванце вызвал бы у меня лишь мимолетную улыбку. Но автор «Адриана Седьмого» не мог быть обыкновенным мошенником , надувающим домовладельцев. Похоже, не было сомнений в том, что и до переезда в Венецию, в жизни Рольфа случались и другие безысходные ситуации, но он их пережил. Оборванец, бродивший по улицам Абердина, стал одним из тех, кто прославил английскую литературу. Безусловно, поиски следует продолжить. Я считал часы до встречи с мистером Гербертом Рольфом.