Невьянская башня

Но радость оказалась недолгой. Оказывается, биографы А.Ф. Кокоринова уже нашли подлинный документ, который гласил, что 29 июля 1726 года в  Тобольске, в приходе церкви Николая, у мелкого чиновника консистории (духовного ведомства) Филиппа Григорьевича (а не Петровича) Кокоринова родился  первенец — Александр...

Версия рухнула.

А может быть, не так уж и важно  имя зодчего? Ведь сравнивал Николай  Рерих имя художника с отсохшим листом, который унесен вихрем времени. Бессмертно лишь само творчество, бессмертно лишь прекрасное. Рассуждения Рериха могут показаться на первый взгляд странными: «Разве кому-либо, кроме  творца, нужно определенное имя? Пустой звук. Отошедший в забвение, ненужный набор звуков. Подумайте об анонимности  творчества, В нем еще одна ступень  в возвеличивании духа, за случайными пределами дней в нем еще шаг  ускорения прогресса человечества». По мнению Рериха, называя себя автором  какого-либо произведения, художник присваивает  себе труд других людей, ибо любое  произведение является результатом  коллективного труда, где провести грань между «своим» и «чужим»  невозможно. Рерих считает, что собственное  творчество художника лишь ниточка  в пряже, которая ткалась до него и будет ткаться после него. Рерих с одобрением вспоминает древнерусских  мастеров живописи, которые не заботились об увековечивании своих имен. Наградой для них являлось само творчество, его прогресс.

Можно соглашаться или не соглашаться  с мыслями Рериха. Мне его размышления  все-таки кажутся односторонними. Конечно  же, в своих творениях художник выражает не только свои личные впечатления  и размышления о мире. Он аккумулирует мысли и чувства в других людей, и в этом смысле каждое произведение коллективный итог. Но едва ли стоит  эту мысль абсолютизировать. Ведь подлинный художник неповторим, уникален, он «субъективен» и этим интересен.

А потому понятен и увлеченный поиск  не только искусствоведов, но и многих любителей, которые стремятся узнать имена неизвестных художников —  живописцев и зодчих, поэтов и скульпторов  — или новые штрихи и детали биографии талантливого, но малоизвестного мастера. Часто эти творцы давным-давно  умерли, им самим уже не нужна  слава. Имя творца и его биография  нужны живущим. Их не удовлетворяет  обезличка творчества. Поэтому и  ведется настойчивый поиск имен. Когда же поиск не приводит к находкам, то белые пятна заполняются воображением, домыслом, вымыслом.

Попытки многих исследователей найти  хоть какие-нибудь сведения о зодчем Невьянской башни не увенчались успехом. Ни имени, ни судьбы талантливого архитектора  мы не знаем. Молчат об этом архивные документы. Подобное умолчание кажется странным. Так и чудится, что за этим умолчанием скрывается трагедия. Ведь трагический  финал был уготован многим архитекторам прошлого. Писатель Леонид Волынский  в своей интереснейшей книге  «Страницы каменной летописи» замечает: «Среди многих старинных легенд о  зодчих, какие мне приходилось  слышать, не было, кажется, ни одной  со счастливым концом. В древней  грузинской столице Мцхета я увидел на верху серо-желтой стены кафедрала  высоченное в камне изображение  руки с инструментом строителя —  угольником и услышал рассказ  о жестоком патриархе Мелхиседеке, повелевшем отрубить десницу мастеру  Арсукисдзе, чтобы нигде не поднялся храм, равный Свети-Цховели. В Армении, на развалинах Звартноца, мне рассказывали о зодчем Овнане — он бросился с  вершины высокого, как Вавилонская  башня, храма, когда тот был окончен. В Самарканде, глядя на взлетевшие в небо минареты Регистана, я вспомнил о легендарном строителе мечети Биби-Ханым, улетевшем на крыльях в Мешхед, чтобы спастись от гнева «железного хромца» Тимура-Ленга».

Вспоминает Волынский и о  судьбе русских зодчих: о Федоре Савельеве, строителе стен московского  Белого города, не раз битого батогами при Иване Грозном и сосланного при Годунове в Соловки; об ослеплении строителей Василия Блаженного...

Может быть, трагическая судьба зодчего  и строителей Невьянской башни только легенда? Может она отражает в  какой-то степени историческую реальность? Что зодчий жил на самом деле, в этом нет сомнения — вот она, Невьянская башня, до сих пор стоит  перед нами.

А потому читателю предлагается вымышленная  версия о таинственном творце Невьянской башни. В повести историчны фон  и детали эпохи. Историчны и почти  все действующие лица, кроме главного героя - зодчего Ильи Батманова.

 

 

 

Вопросы без ответов

 

То, что рассказано в повести  «Зодчий», всего лишь версия, которую  автор вовсе не считает завершением  поиска. Она лишь приглашает читателя продолжить поиск реального исторического  архитектора Невьянской башни. Кто  создал башню? — это пока один из вопросов, на который не найдено  ответа. Зодчий не единственный творец Невьянской башни. В ее создании участвовали  самые разные мастера, которые применяли  оригинальные инженерные решения. Послушаем  мнение специалистов. Архитектор Р. Подольский, обследовавший башню в тридцатых  годах нынешнего столетия, пишет: «Следует... отметить чрезвычайно интересную конструкцию примененных здесь  железочугунных балок. Сплошное сечение  литой чугунной балки 190х145 мм, повторяющее  по форме деревянный брус в зоне растяжения (внизу), усилено по всей длине железным стержнем 60х36 мм, втоплепнным  непосредственно в тело чугуна. Конструкция  такой балки, имеющей пролет свыше  шести метров, свидетельствует о  весьма ранней попытке зодчего (1725) совершенно правильно сочетать два  разнородных материала, дающих при  совместной работе прекрасную систему, широко использованную лишь в ХХ веке в аналогичном сочетании бетона и железа».

Может быть, именно невьянские мастера (или сам зодчий, как предполагает Подольский) одними из первых в мире (а возможно, и самые первые) применили  принцип железобетона?

Уже упоминалось и о других изобретениях, которые применялись при строительстве  Невьянской башни,— изобретениях отнюдь не местного масштаба.

А какой-то невьянский мастер изобрел  громоотвод раньше Франклина. Раньше на четверть века.

К сожалению, нам не известны имена  этих замечательных мастеров, которым  принадлежат столь значительные изобретения. Легенда объясняет  это тем, что после сооружения башни не только зодчего, но и главных  строителей по приказу Демидова тайно  увезли на какой-то дальний завод, заковали в кандалы ил сгноили в рудниках и шахтах. Кто знает, может, эта  легенда отражает и реальный факт. Ведь и в мировой, и в русской  истории известно немало трагических  судеб талантливых зодчих и строителей.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Почему она наклонилась

 

Если смотреть на башню в то время, когда по небу стремительно летят  облака, то кажется, что ее наклон катастрофически  увеличивается, что она вот-вот  рухнет… Но проходит мгновение, другое, как прошли годы и столетия, а башня все продолжает падать, она живет в этом бесконечном падении.

Наклон Невьянской башни тоже одна из ее загадок. Что это замысел  архитектора или случайность? А  если случайность - то какая?

Народное предание объясняет просто: башня наклонилась от злодейств  Демидовых.

Версий же о причинах наклона  немало. Некоторые считают, что башню  построили наклонной по капризному желанию Акинфия Демидова.

Как известно, Пизанская кампанила  покосилась еще во время кладки первых ярусов и, несмотря на все старания, выпрямить ее так и не удалось.

Почему наклонилась Невьянская башня?.

Невьянский инженер В. Камбулов высказал предположение, что «отклонение  башни от вертикальной оси происходило  в процессе строительства и после  него. А причина — плохо изученные  геофизические условия строительной площадки, неизвестная величина несущей  способности грунтов.

Сейчас они изучены. Вся площадь  города характеризуется сложным  геологическим строением. Коричневые и цветные глины, пески, многие из которых обводнены, илы, твердые  коренные породы расположены рядом, чередуются между собой по горизонталям и вертикалям. Несущая способность  их различна. Кроме того, башня стоит  на берегу пруда, а там обводнена  вся прилегающая территория. А  вода, как известно, враг номер один для всех строительных конструкций.

Всех этих факторов строители Невьянской башни звать, конечно, не могли, что  и сказалось на устойчивости сооружения. Под тяжестью сотен тонн кирпичных  стен грунты под фундаментом стали  неравномерно сжиматься, и башня  стала постепенно наклоняться 

Предположения инженера В. Камбулова  поддержал геолог С. Лясик. Действительно,—  пишет он,— породы здесь на поминают слоеный пирог, поставленный к тому же под углом примерно в 50 градусов к земной поверхности. В результате под действием тяжести башни  различные по плотности и водонасыщенности слои сдвигаются, что и приводит к постоянному наклону башни. Лучше всего это можно продемонстрировать с карточной колодой... Поставленная под углом (да еще под грузом), колода непременно соскользнет в  сторону...

Версию о том, что башня стала  наклоняться еще при ее строительстве, подтвердили ученые Уральского политехнического института, которые провели тщательное исследование фундамента и стен башни. Оказалось, наклон начался еще при  возведении четверика, а при сооружении восьмериков строители пытались выпрямить башню.

И еще один оригинальный аргумент. Невьянский журналист Л. Мамонов, наблюдая долгое время за демидовским флюгером (в 1970 году его заменили), установил, что он описывает вокруг своей  оси полный круг и даже при слабом ветре бывает направлен против наклона  башни. Сделав математические расчеты, Мамонов пришел к выводу, что шпиль  и флюгер в свое время были установлены  строго вертикально уже на наклонной  башне.

Строители башни блестяще справились с трудностями, возникшими при ее возведении. Башня построена настолько  прочно, что, несмотря на крайне неблагоприятные  условия, в которых она находится  в последние десятилетия, она  все еще не собирается упасть.

 

Заключение

 

Невьянская наклонная башня...

Она великолепна звонким летним утром и в ночной тишине, в лучах  ослепительного солнца и в зимнюю вьюгу.

Она живет своей жизнью, и живет  с разными настроениями. По утрам  радуется восходящему солнцу и тянется  ему навстречу. К вечеру становится тихой и задумчивой, а ночью  мрачной и таинственной. Но каждый раз она хороша по-особому.

В чем секрет волшебного очарования, которое исходит от талантливого произведения архитектуры? В точно  рассчитанной соразмерности его  частей? В продуманных украшениях? В особых линиях силуэта? Вероятно, и в том, и в другом, и в  третьем... И еще в каком-то неуловимом мистическом нечто, которое чувствуется  почти всеми, но объяснить словами  не могут даже опытные искусствоведы.

Невьянская башня красива. И  все-таки в ее великолепии мы ощущаем  что-то мрачное, трагическое. Скорее всего, это происходит потому, что мы уже  знаем те страшные легенды и предания, которые окружают башню вот уже  третье столетие.

В башнях есть что-то особое, что отличает их от других строений. Какая-то странная независимость среди всего, что  их окружает, вечная устремленность ввысь, в необъятность. Почти каждая башня - совершенно самостоятельная личность, чей образ магически притягивает. Не даром многим башням даны личные имена: Большой Бен в Лондоне, Старый Штеффель в Вене, башня Святого  Иакова в Париже, длинный Ян в  Мидделбурге, Иван Великий в Москве, башня Сююмбеки в Казани...

Каждое истинное архитектурное  творение — это определенная система  знаков и символов, которыми зодчий передает другим людям свои мысли, идеи, настроения. Правда, у зодчего свое часто переплетается с традиционными  символами и знаками, с тем, что  он «обязан» повторять, снова и снова  напоминать людям о какой-либо важной не для одного, а для многих поколений  идее или чувстве. Человек древней  Руси, подходящий к храму, настраивался на определенные мысли и эмоции, которые излучали купола, стены, барельефы, орнаменты... За последние десятилетия  мы грубо разорвали традиции и  многое другое, что связывало нас  с прежними поколениями. Мы стали  глухи и слепы и перестали  понимать образный язык старой архитектуры. Не понята нами до сих пор и система  символов и знаков Невьянской башни. Кроме общих слов, вы ничего не найдете  о ней в современных  архитектурных трактатах, написанных специалистами. А потому колдовские чары Невьянской башни лишь интуитивно и слабо тревожат нас.

Часто одна и та же башня символически многозначна, но нередко преобладает  что-то одно, хотя и мистически туманное. Вспомните странные словосочетания. Башня смерти... Башня ветров... Башня  молчания... Башня из слоновой кости...

Они такие разные, эти башни. Суровые  и веселые, величественные и легкомысленные, равнодушные и нервно- напряженные. От одних веет покоем, от других тревогой...

Кажется, первая башня в истории  человечества, известная нам,— Вавилонская. Она не только библейская сказка, а  и исторический факт. Строили Вавилонскую  башню, чтобы объединить людей: «И сказали  они: построим себе город и башню, высотою до небес; и сделаем себе имя, чтобы не рассеяться по лицу всей земли» (Книга Бытия).

Башня, по замыслу строителей, должна была стать ориентиром для выбора верного пути. Если кто-нибудь, выйдя  из города, начинал блуждать и к  вечеру находился к западу от Вавилона, то видел па фоне вечернего неба темный силуэт башни, а если к востоку, то ее вершину, освещенную лучами заходящего солнца.

В то же время Вавилонскую башню  некоторые предания понимают и как  мятеж против самого бога. Но мятеж  неудавшийся, ибо бунтари не были единодушны в своих целях. Бог, возмущенный высокомерными намерениями строителей, покарал их, смешав их язык. Строители перестали понимать друг друга. Если один просил раствор, то другой подавал ему кирпич, который первый швырял в голову товарища и убивал его. Перессорились между собой создатели башни, и она осталась незавершенной. Часть ее провалилась в землю, другую часть истребил огонь, треть же осталась на земле. И тот, кто проходил мимо оставшихся развалин, терял память и забывал все, что знал.

Что ни башня, то своя легенда, свой символ.

По преданию, в столице древних  персов Персеполе по углам царского дворца высились глухие каменные башни. Древние персы не хоронили умерших  и не сжигали их останков. Считая, что смерть оскверняет священные  стихии — огонь, воду, землю и  воздух, они оставляли трупы усопших  на каменных башнях в добычу хищным птицам. И потому башни Персеполя  считались башнями смерти.

Башни часто символизировали ту или иную идею. Так Меншикова башня, что построена рядом с дворцом  «полудержавного властелина» (стоял  на месте нынешнего Московского  почтамта), посвящена архангелу Гавриилу — вестнику, раскрывавшему смысл  пророческих видений и ход  событий. А собственная судьба, несмотря на наглую самоуверенность, всегда беспокоила Александра Даниловича, взобравшегося  слишком высоко. Архангелу Гавриилу приписывалась и особая власть над  стихиями. Гавриил так и не уберег светлейшего князя от крушения, однако «предупредил» его об этом. Летом 1723 года молния угодила в шатер  Меншиковой башни, начался пожар, и  верхние ярусы рухнули...