Борьба Г. В. Плеханова с народничеством

Высшие достижения народничества — не в его идейных вождях. Высшие достижения народничества — в его «пропагандистах» и борцах, в его героях и мучениках. Вера в русский народ, в его социальные начала, в его особые пути, в его великое будущее наполняла сердца народников великим энтузиазмом и вела на подвиги исключительной красоты. — «Хотят сделать из России Англию и напитать нас английской зрелостью. Но разве Россия имеет что-нибудь общего с Англией? Нет, мы не хотим английской экономической зрелости.

Нет, нет, наш путь иной, И крест не нам нести...

Пусть несет его  Европа. Да и кто может утверждать, что мы должны идти путем Европы, путем какой-нибудь Саксонии, или  Англии, или Франции?... Почему России не придти еще к новым порядкам, не известным даже и Америке? Мы не только можем, мы должны придти к другому. В нашей жизни лежать начала, вовсе  не известные европейцам... Разве  экономические, земельные условия  Европы те же самые, что и у нас? Разве у них существует и возможна земледельческая община? Разве у  них каждый крестьянин и каждый гражданин  может быть земельным собственником? Нет. А у нас может... Мы народ

––––––––––––

*) Михайловский. Полное собрание сочинений т. I, III, IV, V, VII. 1909. „Отклики», т. 1.

Стр. 166

запоздалый, и в  этом наше спасение. Мы должны благословить судьбу, что не жили жизнью Европы. Мы имеем полнейшую возможность  избежать жалкой участи Европы настоящего времени. Мы похожи на новых поселенцев, нам ломать нечего. Оставимте наше народное поле в покое, как оно  есть... Европа не понимает, да и не может  понять наших социальных стремлений; значит, она нам не учитель в  экономических вопросах. Никто не идет так далеко в отрицании, как  мы русские. А отчего это? Оттого, что  у нас нет политического прошлого, мы не связаны никакими традициями, мы стоим да новине… Вот отчего у нас нет страха перед будущим, как у Западной Европы; вот отчего мы смело идем навстречу революции; мы даже желаем ее. Мы верим в свои свежие силы; мы верим, что призваны внести в историю новое начало, сказать свое слово. Без веры нет спасения; а вера наша в наши силы велика»*). «Да, веры в будущее у всех нас было тогда много. Мы ощущали в себе присутствие необычайной силы, и это сознание силы покоилось у нас на вере в народ».**) «Ничего подобного не было ни раньше, ни после. Казалось, тут действовало, скорее, какое-то откровение, чем пропаганда... Точно какой-то могучий клик, исходивший неизвестно откуда, пронесся по стране, призывая всех, в ком была живая душа, на великое дело спасения родины и человечества. И все, в ком была живая душа, отзывались и шли на этот клик,... отдавались движению с тем восторженным энтузиазмом, с той горячей верой, которая не знает препятствий, не меряет жертв и для которой страдания и гибель являются самым жгучим, непреодолимым стимулом к деятельности... Движение это едва ли можно назвать политическим. Оно было скорее каким-то крестовым походом, отличаясь вполне заразительным всепоглощающим характером религиозных движений... Тип пропагандиста 70-х годов принадлежал к тем, которые выдвигаются скорее религиозными, чем революционными движениями. Социализм был его верой, народ — его 

––––––––––––

*) «К молодому поколению». 1861 г. Прокламация М. Л. Михайлова. Матер. для истории револ. движения в России в 60-х годах. Paris, 1905 г.

**) Дебагорий-Мокриевич. Воспоминания.

Стр. 167

божеством»*). Если после этих показаний могут еще  оставаться какие-либо сомнения о характере  народнического движения, они должны смолкнуть перед живым голосом  старой народницы, с пророческой  силой прозвучавшим в наши дни: «...Родина наша, наша великая Россия, несет  в себе бессмертные силы, призывающие  мир людской к новой и лучшей жизни. Не умерла и не умрет она, вынося на груди своей все муки искупления человечества. Как гигантский костер, пылающий на глазах всего света, Россия мучениями своими, своими исканиями правды освещает все стороны жизни стран и народов и требует пересмотра всех вопросов, входящих в состав истории судеб человечества. Преклонимся же долу пред роком Родины нашей и будем всеми духовными и телесными силами нашими служить выполнению предназначенного ей обновления мировой жизни...

…Дети мои, мои родные внуки!

Члены народнической  партии социалистов-революционеров! Идем и мы, как шли наши учителя, сомкнутыми рядами, не зная страха и упрека, на тот тернистый путь, что надлежит расчистить пред смертельными усилиями ищущих Правды. Все вместе за Святую Россию!**).

Толстой и Достоевский — вершины русского самосознания. Но вместе с тем — высочайшие достижения мирового духа. Гении не укладываются ни в одно «направление» — даже ими созданное. И было бы насилием укладывать Толстого и Достоевского в одно из направлений русского самосознания. И тем не менее: то, чем живо было русское самосознание за вековой период, наполняло и сознание Толстого и Достоевского. Достоевский весь пронизан верой в русский народ, в его особые пути, в его мировое назначение. Спокойно и без страсти верил в это и Тол-стой. В этом смысле они народники. Еще ближе стоит Достоевский к славянофильству. — Трудно чужими словами излагать взгляды Толстого и Достоевского. Но и краткие выдержки из их творений свидетельствуют непреложно.

«Мы дети земли». «Русский народ, по своему земледельче- 

––––––––––––

*) Кравчинский. «Подпольная Россия».

**) Воля России. 30 ноября 1920 г. № 66. Письмо Екат. Брешковской.

Стр. 168

скому положению, по своей любви в этой форме жизни, по своему христианскому складу характера, по тому, что он почти один из европейских  народов продолжает быть земледельческим  народом и желает оставаться им, — как будто умышленно поставлен исторической судьбой так, чтобы в разрешение того, что называется рабочим вопросом, стать во главе истинно прогрессивного движения человечества». «Мы в России находимся в том счастливом положении, что огромное большинство нашего народа, живя земельным трудом, не признает земельной частной собственности, и желает, и требует уничтожения этого старого злоупотребления, и не перестает высказывать это». «Я думаю, что разрешение этого великого, всемирного греха, разрешение, которое будет эрой в истории человечества, предстоит именно русскому, славянскому народу, по своему духовному и экономическому складу предназначенному для этого великого, всемирного дела, — что русский народ не опролетариться должен, подражая народам Европы и Америки, а, напротив, разрешить у себя земельный вопрос упразднением земельной собственности и указать другим народам путь разумной, свободной и счастливой жизни вне промышленного, фабричного, капи-талистического насилия и рабства, — что в этом его великое историческое призвание». «...Русский народ всегда иначе относился к власти, чем европейские народы. Русский народ никогда не боролся с властью и, главное, никогда не участвовал в ней, не развращался участием в ней. Русский народ всегда смотрел на власть не как на благо, к которому свойственно стремиться каждому человеку, как смотрит на власть большинство европейских народов.., но смотрел всегда на власть как на зло, от которого человек должен устраняться... Причина такого отношения русского народа к власти — я думаю — заключается в том, что в русском народе, больше чем в других народах, удержалось истинное христианство как учение братства, равенства, смирения, любви, то христианство, которое делает резкое различие между подчинением насилию и повиновением ему». «Бессмысленные и губительные вооружения и войны и лишение народа общего права на землю, таковы, по моему мнению, причины предстоящего всему христианскому миру переворота. Начи-

Стр. 169

нается же этот переворот  не где-нибудь, а именно в России, потому что нигде, как в русском  народе, не удержалось в такой силе и чистоте христианское мировоззрение  и нигде, как в России, не удержалось еще земледельческое состояние  большинства народа». «Вследствие  своей земледельческой жизни, вследствие отсутствия обмана самоуправления и, главное, вследствие удержавшегося в нем  христианского отношения к насилию, русский народ... прежде других народов  почувствовал главные причины бедствий христианского человечества наших  времен, и потому именно среди него начинается тот великий переворот, который предстоит всему человечеству и который один может спасти его  от его ненужных страданий *).

«Мы веруем, что  русская нация — необыкновенное явление в истории всего человечества». «Россия... есть нечто совсем самостоятельное и особенное, на Европу совсем не похожее и само по себе серьезное». «Допетровская Россия понимала, что несет внутри себя драгоценность, которой нет нигде больше, — Православие, что она — хранительница Христова образа, затемнившегося во всех других верах и во всех других народах». «Может быть, главнейшее предъизбранное назначение народа русского в судьбах всего человечества и состоит лишь в том, чтобы сохранить у себя этот божественный образ Христа во всей чистоте, а когда придет время — явить этот образ миру, потерявшему пути свои». «Если я вижу где зерно или идею будущего — так это у нас, в России. Почему так? А потому, что у нас есть и до сих пор уцелел в народе один принцип, и именно тот, что земля для него — все, и что он все выводить из земли и от земли... Русский человек с самого начала и никогда не мог и представить себя без земли. Уж когда свободы без земли не хотел принять, значить, земля у него прежде всего, в основании всего, земля — все, а уж из земли у него и все остальное, то есть и свобода, и жизнь, и честь, и семья, и детишки, и порядок, и церковь — одним словом, что есть драгоценного. Вот из-за формулы-то этой он и такую вещь как

––––––––––––

*) Л. Толстой. Сочинения, т. IV. 1893 г. — «Конец Века». 1905 г. — «Великий Грех». 1905 г.

Стр. 170

община удержал...». «Я во многом убеждений чисто славянофильских, хотя, может быть, и не вполне славянофил... Славянофильство... означает и заключает  в себе духовный союз всех верующих в то, что великая наша Россия во главе объединенных славян скажет всему миру, всему объединенномучеловечеству и цивилизации его свое новое, здоровое и ещё неслыханное миром слово. Слово это будет сказано во благо и во истину уже в соединение всего человечества новым, братским, всемирным союзом, начала которого лежат в гении славян, а преимущественно в духе великого народа русского, столь долго страдавшего, столь много веков обреченного на молчание, но всегда заключавшего в себе великие силы для «будущего разъяснения и разрешения многих горьких и самых роковых недоразумений западноевропейской цивилизации. Вот к этому-то отделу увлеченных и верующих принадлежу и я».

«Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим  Русским, стать вполне Русским, может  быть, и значит только... стать братом всех людей, всечеловеком,если хотите... Для настоящего Русского

Европа и удел всего Арийского племени так  же дороги, как и удел своей земли, потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретенная, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей... О, народы Европы и не знают, как они нам дороги! И впоследствии, я верю в это, мы, то есть, конечно, не мы, а грядущие русские люди, поймут уже все до единого, что стать настоящим Русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловеческой ивсеобъединяющей, вместить в нее с братскою любовью всех наших братьев, а в конце концов, может быть, и изречь окончательное слово великой, общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону!.. Ко всемирному, всечеловеческому братскому единению сердце русское, может быть, изо всех народов наиболее предназначено, вижу следы сего в нашей истории, в наших даровитых людях, в художественном гении Пушкина. Пусть наша земля

Стр. 171

нищая, но эту нищую  землю в рабском виде исходил, благословляя, Христос»*).

Славянофилы утверждали Россию во всей ее полноте. Русские  начала — духовные, государственные, социальные — принимались как нечто целое, вытекающее из основного начала —религиозного. Народничество — славянофильство одностороннее. Оно разрушило целостное понимание «русских начал», приняло одни начала — социальные и вытекающие из них духовные — и отбросило другие — государственные и религиозные. Таким же односторонним — духовным, религиозным —славянофильством является и другое течение русского сознания — идеалистическое. Русское идеалистическое движение не аскетично; оно утверждает «плоть», «материю, прогресс, общественность». Но пафос его — в духе, в религии. На вопросы о государственых и социальных путях России ответы его смутны и часто противоречивы.

Духовный глава  идеалистического течения — Владимир Соловьев. — Существует только одна общечеловеческая культура как одна для всех истина, одна справедливость, одно Божество. И россия, и Западная Европа принадлежат к этой

единой, общечеловеческой культуре. Россия обладает великими и  самобытными духовными силами, но для проявления их нужно принять и деятельно усвоить те общечеловеческие формы жизни и знания, которые выработаны Западной Европой. Но отношение России к Западу не может быть ученическим, рабским. Роль России действенна, активна. Россия должна сказать миру новое слово. Россия имеет в мире религиозную задачу. Между Востоком и Западом существует великий спор, который проходит через всю жизнь человечества. Спор этот принял 'форму раскола церквей, борьбы между католичеством и православием. Русский идеал — «святая Русь». Святая Русь требует святого дела. Ее святая обязанность

––––––––––––

*) Достоевский. Полное собрание сочинений. 1906. т. IX, X, XI. «Дневник Писателя».

Стр. 172

быть посредницей, примирительницей двух церквей. Новое  слово России — религиозное примирение Востока и Запада в богочеловеческом единстве вселенской церкви. Россия — носительница идеи вселенской церкви. Вселенская церковь воплотит на земле верный образ божественной Троицы, соединит в себе три главные действующие силы: духовный авторитет вселенского первосвященника (римский Папа); светскую власть национального государя (русский император); свободное служение пророка. «Русская идея, исторический долг России, требует от нас признания нашей неразрывной связи с вселенским семейством Христа и обращения всех наших национальных дарований, всей мощи нашей империи на окончательное осуществление социальной троицы, где каждое из трех главных органических единств, церковь, государство и общество, безусловно свободно и державно, не в отъединении от двух других, поглощая или истребляя их, но в утверждении безусловной внутренней связи с ними. Восстановить на земле этот верный образ божественной Троицы — вот в чем русская идея» *). Д. Мережковский. — «С русской революцией рано иди поздно придется столкнуться Европе, не тому или другому европейскому народу, а именно Европе как целому — с русской революцией или русской анархией... Во всяком случае, уже и теперь ясно, что это — игра опасная не только для нас, русских, но и для вас, европейцев... Мы горим, в этом нет сомнения; но что мы одни будем гореть и вас не подожжем, так же ли это несомненно... Мы похожи на вас, как левая рука похожа на правую: правая не совладает с левой в одной и той же плоскости: надо перевернуть одну, чтобы они совпали. Что у вас, то и у нас, но обратно; мы — вы наизнанку. Говоря кантовским языком, ваша область — феноменальное, наша —трансцендентное; говоря языком Ницше — в вас Аполлон, в нас — Дионис; ваш гений — мера; наш —чрезмерность. Вы умеете останавливаться вовремя; доходя до стены, обходите или возвращаетесь; мы разбиваем себе голову об стену. Нас трудно сдвинуть, но,

––––––––––––

*) Вл. Соловьев. Собрание сочинений, т. V. «Россия и Вселенская Церковь». М. 1911. «Русская Идея». М.1911.

Стр. 173

раз мы сдвинулись, нам нет удержу — мы не идем, а бежим; не бежим, а летим, не летим, а падаем, и притом «вверх пятами», по выражению Достоевского... Мы — ваша опасность, ваша язва, жало сатаны или Бога, данное вам в плоть. Вы еще от нас пострадаете, но в последнем счете, к общему благу, потому что мы друг другу нужны, как левая рука нужна правой. Русская революция так же абсолютна, как отрицаемое ею самодержавие, ее сознательный эмпирический предел — социализм, бессознательный, мистический — безгосударственная религиозная общественность. Еще Бакунин предчувствовал, что окончательная революция будет не народною, а всемирною. Русская революция — всемирная. Когда вы,европейцы, это поймете, то броситесь тушить пожар. Но берегитесь: не вы нас потушите, а мы зажжем вас... Мы верим, что, рано или поздно, дойдет и доних громовой глас русской революции, в котором зазвучит над старым европейским кладбищем труба архангела, возвещающая суд и воскресение мертвых *).