Гробницы царицы Шуб-Ад и лугаля Мескаламдуга

 Только там уже не  леопарды, а какие-то буйволы или  гиппопотамы с длинными шеями  и головой дракона. Можно только  «позавидовать» охотникам Неолита  разнообразию тогдашней фауны.  Явно, что эти животные существовали  тогда на самом деле, иначе  не может быть таких совпадений - в двух разных государствах  обитают почти похожие экземпляры. Плод больного воображения может  быть у одного художника, но  не у двух сразу и далеко  разделенных друг с другом. Значит  это не ошибка, а реальность. В  обоих случаях животные показаны  в симметричном стиле, имеющий  для обоих народов какой-то  глубинный смысл. Естественно,  что и «Звериный стиль» присутствует  в обоих случаях. Тем самым  такие совпадения с одной стороны  выявляют безусловное родство  двух культур, с другой стороны  говорят о том, что был более  древний прототип, характерный именно  для этого народа. Уже затем  после расселения по всему  миру он нашел продолжение  у своих потомков. Источник же  все равно был один. Поэтому,  чем древнее культура того  или иного народа, тем отчетливее  проявляется этот стиль в творчестве древних мастеров. 

 Шумерская мифология  как раз и позволяет проследить  жизнь и традиции первых богов,  которые удивительно похожи на  простых людей с их заботами, переживаниями и страстями. Так,  например один из мифов рассказывает  нам историю нисхождения Иштар в преисподнюю, после чего на земле исчезли любовь, животная и растительная жизнь. В основе, которой лежит внутрисемейные отношения двух сестер – Иштар и Эрешкигаль, которые никак не могут смириться с их положением в иерархической системе распределения власти. В западносемитской мифологии Иштар соответствует Астарта, а в шумерской — Инанна. В египетской мифологии ей также соответствуют Исида, Хатхор, а в греческой Афродита. Таким образом, Иштар, хотя, богиня и своеобразная, но без нее никак не обойтись. Без любви жить нельзя. Поэтому она занимала самое высокое положение в пантеоне шумерских богов, ей возводились храмы и совершались обряды, следовательно, были и жрицы, почитающие только эту богиню. 

Приблизительное представление  об их внешнем облике, можно получить по реконструкции рис.4.29. Людмила  Кибалова в своей книге пишет: «Известно, что уже в XIII веке до н. э. специальным распоряжением женщинам предписывалось ходить с открытым лицом. Для торжественных случаев, так же, как и в Египте, одевалась белая тиара с «инфулеми», которая предназначалась для королей. Головные уборы в виде фески с рогами зверей были атрибутами богов либо составной частью церковных церемониальных шествий. Короли по большей части были изображены босыми, но их одежда была богато украшена вышивкой и драгоценностями: серьгами, браслетами, диадемами, мотивом розочки-маргаритки, известной уже в то время». Украшения любят носить все женщины во всем мире, открыто у них лицо или закрыто паранджой – золото любят все. Но платья у шумерских модниц были намного откровеннее чем сейчас. Присутствие рогов у жриц Иштар сильно напоминает подобные атрибуты у богини Исиды и Хатхор в Египте. Таким образом, культ быка или коровы у обеих культур очень близок, и говорит о явном родстве их религий. Бык или корова были священны, однако и с ними порой обращались не соответствующим образом. Так суровое обращение Гильгамеша с Иштар скорее исключение из правил, чем традиция, потому, что он убил священного быка, тем самым нанес оскорбление всем богам. Естественно, что при этом он оскорбил и саму богиню любви. Многие цари наоборот всячески искали ее расположения, но не отвергали ее внимания. Так, царь Саргон не скрывает своего личного знакомства с Иштар. С другой стороны было бы глупо не почитать эту богиню. Шаррукин-Саргон благодаря покровительству Иштар, добился многого, он подчинил шумеров и продвинулся, как говорится в хрониках того времени, «до кедрового леса и серебряных гор» — под которым нетрудно угадать Ливанские горы и горы Тавра. Продвинулся ли он до Илиона, и дальше в Северное Причерноморье, вопрос спорный, поскольку там уже проживали наши предки. 

 И они находились тогда на одинаково  высоком с ними уровне развития, что бы дать достойный отпор не только Аккадскому царю, но и любому другому. Если он просто нанес визит  своему Майкопскому коллеге это  другое дело. Но прийти к нам с  войной дело безнадежное. А вот до «Кедрового леса» он скорее всего и ходил за поддержкой грозного Баала и очаровательной Иштар. Возможно и Саргон взял за основу миф о Гильгамеше, который как известно также наведывался в Ливан, где по некоторым данным и обитала Иштар. Именно там она и увидела первый раз правителя Урука и воспылала к нему страстью. Но была отвергнута им в грубой форме, за что и последовала ее кара. Саргон видно был сговорчивее и не отказал богини любви и плодородия. Возможно, что он с ней повстречался опять-таки в «Кедровых лесах». После такого посещения он приобрел власть. Вскоре его царство простиралось от Верхнего Моря (Средиземного) до Нижнего (Персидского залива). 

 Все эти подробности  стали известны Леонарду Вулли,  после открытия гробницы Саргона, и его предшественников, царя Абарги и царицы Шубад. Мифология переплелась с действительность. Цари оказались реальностью, и цилиндрические печати не оставляли никакого сомнения в их подлинности. А царские могилы просто повергли в шок своим богатством и необычайно высоким мастерством изготовления предметов повседневной жизни, украшений и прочих изделий. 

 В то же время  положения некоторых найденных  в гробницах скелетов, а также  ряд других обстоятельств позволяли  прийти к выводу, что часть придворных, солдат и слуг была убита. Например, судя по останкам музыканта-арфиста, кисти рук которого еще покоились на инструменте, покрытом драгоценной инкрустацией, он играл в тот момент, когда его настиг смертельный удар. В гробницах сохранились и несомненные свидетельства того, что кто-то аккуратно, по-хозяйски наводил в них порядок сразу после завершения кровавой церемонии: эти люди, по-видимому, проверяли, все ли в могиле в должном порядке. Так, в гробнице царя они положили лиры на тела музыкантш, лежащих у стены усыпальницы. Эти же люди убили впряженных в повозки животных: их кости лежали поверх скелетов ездовых, следовательно, животные умирали последними.  

Вместе с правителями  были погребены стражники, придворные дамы, возничие с каретами и впряженными  в них волами, музыканты. В 16 гробницах  вместе с правителями покоились  останки царских приближенных и  слуг, захороненных во время погребальной церемонии. При раскопках одной  царской могилы было обнаружено 74 спутника, каждый из которых имел при себе керамическую чашу, по-видимому, для  яда. Надо признать честно, что не все  цари уходили в последний путь с такими жертвоприношениями. Трудно судить древних правителей, не зная сути дела, но факт остается фактом. 

 Жрецы же или еще  кто другой после исполнения  воли владыки, или соблюдение  жестокого ритуала, поднимались  вверх и замуровывали вход  в усыпальницу и засыпали ее  землей. Свидетельства человеческих  жертвоприношений были найдены  во всех шестнадцати царских  гробницах Ура. При этом число  жертв колебалось от пяти-шести  до семидесяти-восьмидесяти человек.  Многие учены полагают, что подобные массовые убийства были возможны только в жестоких восточных деспотиях, к которым причисляют и праславян, где царь был богом, а жизнь подданных не имела ровно никакой ценности. 

 Тогда резонно возникает  вопрос - кто же на самом деле  больший варвар, а кто более  цивилизованный в таком случае, мы ил они, не совсем понятно.  В любом случае не мы. Официальной  науке давно пора пересмотреть  скифскую и славянскую историю.  

 Ведь столько совпадений  обнаружено как в скифских  захоронениях, так и майкопских  могильниках с ближневосточными  погребениями, что даже не у  посвященного человека, должно зародиться  подозрение о родстве культур.  Но приписывать предкам славян  все смертные грехи, пожалуй,  не стоит, даже, несмотря на  заявления Геродота. 

Взять хотя бы шумерские сани, на которых сопровождали в последний  путь усопшего царя рис 4.30. Леонард  Вулли писал: «Неподалеку от входа  в подземную гробницу стояли тяжелые  деревянные салазки, рама которых была отделана красно-бело-синей мозаикой, а боковые панели — раковинами и золотыми львиными головами с гривами  из лазурита на, углах. Верхний брус украшали золотые львиные и бычьи  головы меньшего размера, спереди были укреплены серебряные головы львиц. Ряд бело-синей инкрустации и  две маленькие серебряные головки  львиц отмечали положение истлевшего дышла. Перед салазками лежали скелеты  двух ослов, a, в их головах — скелеты  конюхов. Сверху этой груды костей лежало некогда; прикрепленное к дышлу  двойное серебряное кольцо, сквозь которое проходили вожжи, а на нем — золотой амулет в виде фигурки ослика. Рядом с повозкой археологи нашли инкрустированную игральную доску, выложенную раковинами и красно-голубым камнем». 

Для России это обычная  картина, если к тому же церемония  проходила зимой, на чем же еще  везти тело, конечно на санях, но в аравийских песках и русские  деревянные сани, это все равно, что  африканский слон на Северном полюсе. Как деликатно их называют историки, не сани, а повозка! Наверно и ребенок  в детском саду сразу догадается, как называется эта повозка, но официальная  наука поставила свой вердикт. Никаких  саней в Уре быть не должно. Но глаза то не обманешь, что есть, то есть. Сани они и есть сани, как  их не назови. Только каким образом  они оказались на побережье Персидского  залива? Какие еще могут быть заумные  объяснения. По всей видимости, Шубад, это действительно была русская  царевна, а сани это ее приданное  на свадьбу. Конечно, в качестве приданного за русскую княжну одни только сани выглядели бы скромно.  

 Но если на них везли сундуки  с золотом и серебром, вместе с  драгоценными камнями, соболями и прочими  богатствами, тогда это действительно  был бы царский подарок. Судя по украшениям оставленным в гробнице, приданное ее было велико. Не все было вывезено в свое время из далекой северной страны, многие предметы действительно создавались в Уре или Уруке, но связь со своей былой родиной прослеживается, вне всякого сомнения, сани тому яркий пример. Пусть они особой ценности и не представляли, зато, были частичкой страны предков. Таким образом, можно говорить о тесных связях между шумерской и скифской культурой. Церемониальные обряды идентичны, даже усопших возят на одних и тех же санях, хотя их не очень то и удобно тащить по песку и камням. Именно для этого запрягали не одну лошадь как у нас, а несколько быков или ослов. 

Если это так, то должны были сохраниться еще какие-нибудь доказательства, свидетельствующие  о наличии предметов не свойственных этой культуре, поскольку пример с  санями кому-то может показаться мало убедительным. Такие примеры оказывается есть, благодаря не столько присутствию «Звериного стиля», свойственного именно скифам и их предшественникам, сколько самому его содержанию. 

Касаясь необъяснимых находок  в урских гробницах можно смело назвать русского медведя, играющего на арфе вместе с ослом, рис. 4.31. Вот такая вот неожиданная компания оказалась изображенной на резонаторе шумерского инструмента. 

Сюжет как будто заимствован  из русского фольклора. Характерных  животных пустыни, кроме как осла, на этом рисунке вроде как не наблюдается. Да и Осла назвать стопроцентным  обитателем пустыни нельзя, конечно  не арктическое животное, но и не тропическое. Лет двести тому назад, этих тружеников, можно было встретить  в великом множестве на юге  России, как в Крыму, та и в Закавказье. С таким же успехом его, осла можно  назвать исконно русским животным. В данном случае вопрос даже не о нем, а о медведе. Очень символично, что наш медведь стал центральным персонажем в каком-то непонятном шумерском эпосе, толи басня, не то сказка. 

 Так и хочется провести аналогию с небезызвестной басней И.А. Крылова  «Квартет»: «Проказница-Мартышка, Осел, Козел, Да косолапый Мишка, Затеяли  сыграть Квартет. Достали нот, баса, альта, две скрипки. И сели на лужок  под липки,- Пленять своим искусством свет. Ударили в смычки, дерут, а  толку нет. "Стой, братцы, стой! - кричит Мартышка. - Погодите!» Только в шумерской  компании веселых зверушек мы с удивлением обнаруживаем знакомую корову, которая  скромно прилегла на пол между  незадачливыми музыкантами. Было бы удивительно не встретить этот знакомый персонаж в Шумерском эпосе. Совпадают  только два персонажа из басни  Крылова, это осел и косолапый  мишка. Мартышка и козел здесь заменены на корову и собаку или шакала, не совсем понятно. Вернее будет сказано так, заменены не у них, а у нас. Может быть это просто совпадение. Но совпадения бывают чрезвычайно редки. Это отголоски, какой то очень древней сказки или легенды, которые нашли свое воплощение в нашей замечательной басне. Зверей тем не менее четверо и образуют они на самом деле квартет. Играют все кроме коровы. Может она у них просто «поет», выступая в роли солистки. В таком случае пение ее должно быть действительно божественным. В любом случае она попала в этот веселый квартет не случайно и ей отведена особая роль. Культ коровы и быка был почитаем у многих народов еще за тысячи лет до Шумеров. Можно назвать древний город Чатал-Гуюк, который существовал за две тысячи лет, до возникновения Шумеро-Аккадского государства. Таким образом, подтверждается полное совпадение одного и того же священного животного во всех древних культурах. Значит, был один и тот же прототип, а следовательно один и тот же древний народ, от которого пошли все остальные. 

 Говоря о животных  присутствующих в шумерской культуре, не свойственных этому региону,  естественно нужно вспомнить  и Анзуда, держащего в своих когтистых лапах двух оленей. Олени конечно не обычные. В качестве характерного примера можно привести рельеф, некогда возвышавшийся над входом шумерского храма в Аль-Обейде (2600 лет до н. э.), рис. 4.24. Об этом писалось в первой части книги: «От Дуная до Китая». Напомним, что композиция выполнена в «симметричном стиле», который был присущ Трипольской культуре, располагающейся в Северном Причерноморье в III тыс. до н.э. Симметричный стиль важен конечно для сравнения двух культур, но разговор пока, что о самих оленях. 

На нем изображен орел с львиной головой с широко распластанными крыльями, когтями удерживает двух симметрично стоящих оленей, с огромными рогами и почему-то одним хвостом на двоих. Может  это сиамские близнецы, сросшиеся  между собой посредством хвоста. Да и не должен он быть таким длинным  как у быка. Хотя все пропорции  указывают на то, что это все-таки быки, но с оленьими головами и рогами. На первый взгляд может показаться, что Шумерский художник был еще  больший оригинал, чем его египетские или минойские коллеги. Перепутано все, что можно, как в детской  считалке. Орел, но с головой льва, вроде, как и олень, но с телом  быка. На самом деле здесь изображен  Анзуд – посредник между богами и людьми. Птица сложная и противоречивая, с плохим характером. Она даже покусилась в свое время на власть и хотела заменить собой самого Энлиля, но благодаря вмешательству Нинурта, она была посрамлена, и больше не покушалась на власть. Анзуд тогда украл книгу судеб «Ме», и тем самым поставил угрозу существования всему человечеству и мирового порядка. Оно разговор в данном случае не об Анзуде, а об его добыче, рис. 4.32. 

 Это привычные нам олени, которых занесло каким-то образом в аравийскую пустыню. Ведь Эль-Обейде, город расположенный неподалеку от Ура и Урука. Получается, что Олени, самые характерные животные для дельты Тигра и Евфрата, и в ближайших лесах их видимо-невидимо. Мы прекрасно понимаем, что это не так. Их нет в современном Ираке и Кувейте, можно предположить, что, и пять тысяч лет тому назад, они не входили в местную фауну. Тогда откуда они взялись. Вывод может быть только один – этот народ пришел с Севера, и оттуда принес свою культуру. 

  Судя по всему шесть тысяч  лет тому назад, именно густые  хвойные и лиственные леса  окружали Эль-Обейде и все другие города Междуречья, а не пальмы и колючие кустарники. Поэтому там водились наши российские животные, а не антилопы и слоны. Все перемешалось в этом мире. Где, какие животные водились в неолите и куда они, потом мигрировали, наверно и биологи не смогут дать толковый ответ? А, вот рельеф с таким странным сюжетом существует и наводит на противоречивые мысли. В каком месте месопотамский художник мог наблюдать сибирских оленей? И не прибыл ли сам автор на постоянное место жительство из далекой северной страны, оставивший на память о далекой родине этот рельеф. Тем не менее, характерный симметричный и звериный стиль он обозначил четко. Что на самом деле символизирует эта композиция не совсем понятно. Одно можно сказать уверенно - стиль этот присущ многим культурам того времени, и имеет гораздо более глубокие корни. Невольно просматривается аналогия с двуглавым орлом, зорко смотрящим на восток и на запад одновременно. Византийцы или римляне, откуда он к нам и пришел, скорее всего, и сами не помнили, откуда прибыл к ним этот образ. Ну а мы довольствуемся тем, что Россия правопреемник Византии и этого достаточно. Зачем ломать голову над такими вопросами, как-то: откуда Византия позаимствовала такой символ. И может быть в первоначальном варианте, если здесь просматриваются вавилонские мотивы, орел был вообще не со своими головами, а львиными, например. И куда они девались потом? Все это лишний раз доказывает о сходстве двух культур – шумерской и праславянской.