Начало деятельности молодежных организаций фашистского рейха

В итоге, можно сказать, что Гитлер и  НСДАП добились своей цели: молодежь была покорена. Как опытные психологи, кадры, преданные вождю, нажимали на определенные точки, кнопки молодежи и добивались доверия. Обостренное чувство справедливости утолило жажду, когда все стали равны (конечно же, только арийцы). Материальная помощь была весьма кстати студентам. Романтика, бьющаяся в юных сердцах, выплескивалась в путешествиях, вечерами у костра. Стремление к активности могло быть удовлетворено только в ГЮ.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Союз Германских Девушек

 

1 мая 1945 года диктор «Имперского радио» дрожащим голосом сообщил: «Из ставки фюрера поступило известие, что сегодня во второй половине дня наш вождь Адольф Гитлер, сражавшийся до последнего дыхания, пал на своём боевом командном посту в рейхсканцелярии в борьбе против большинства». Это ложь. Гитлер ушел из жизни при помощи ампулы с ядом и пистолета. Вспоминает бывший член СГД Анна-Мария Страсоцки: «Я безудержно рыдала. Сегодня это трудно представить. Словно твой ближайший родственник скончался»³⁸. Магия диктатора продолжала действовать даже после его смерти. Это был феномен, не имевший аналогов в немецкой истории. «Для меня погибла вселенная» (Дорис Шмидт-Гевиннер)³⁹. Коллективным самообманом были охвачены все. Девушки – не исключение.

Почему? Ответов - множество. Но все они имеют особенность. Все они зависят от личных ощущений от членства в СГД. В то время как одни девушки стремились любой ценой попасть в ряды нацистской организации, писали любовные письма фюреру, хотели выйти за него замуж, другие – отпускали колкие шутки в адрес диктатора.

 Впервые в германской  истории целое поколение девушек-подростков систематически воспитывалось в духе преступной государственной системы.

До 1933 года в «сестринские общины» входило ничтожное количество девушек. Одна из самых больших «сестринских общин» насчитывала 15 девушек. Марта Ассман в 1930 году в газете «Фелькишер Беобахтер» сообщила о переименовании организации в «Союз германских девушек в составе Гитлерюгенда». Тем не менее, под крышей СГД все организации объединились лишь в 1932 году. И к началу 1932 года в СГД состояли лишь 1735 девушек.

Первым шагом организации стал спор о форме, а именно о цвете галстука: синий или коричневый? В конце концов, победили синие юбки и белые блузы. Сначала цели СГД была очень простыми - девушки мечтали отправляться в путешествия без родителей, петь песни с юношами перед костром. Но позже они стали инструментом унификации для половины молодых поколений немцев⁴⁰.

Бюргерский мир однозначно относил женщин к людям второго  сорта. В 1919 году женщины получили право  участвовать в выборах, но только фактически. В университетах почти не было женщин. О спорте не могло быть и речи. Но, в общем, и в последующее время судьба девушки крутилась между тремя «К»: «Kinder, Kueche und Kirche» (Дети, кухня и церковь).

Девушки пытались убежать  от действительности. Они надеялись  с помощью СГД изменить своё будущее. Но Гитлер был настроен по-другому: «Мир женщины – это мужчина. Ей позволено думать от сих и до сих». В этом и заключалось основное противоречие СГД.

Но время шло, и тысячи девушек устремились в СГД. За первый же год количество девушек выросло с 23900 до 593000 человек. Девочки  10 – 14 лет состояли в Юнгмэдльбунд (или  Юнгфольк). Основная причина - разгром остальных организаций. Ещё одна причина – «возвышенное чувство помощи в строительстве лучшей жизни в Германии».

Тысячи девочек хотели вступить в СГД, и для каждой из них день приёма стал праздником. Как вспоминает Рената Финкх о приёме в организацию: «В сгущающихся сумерках повсюду пылали факелы. Вместе со всеми я медленно и четко произносила слова клятвы, которую заранее заучила слово в слово. Мы хотели принадлежать организации. Мы хотели иметь ясные глаза и деятельные руки. Мы хотели быть сильными и гордыми. Это был первый большой праздник в моей жизни. Я чувствовала это всем сердцем. Мне было тогда десять с половиной лет. Я знала, что отныне моя жизнь изменится».

Но не все девочки  вступали в СГД из-за  волнующих  ощущений или эмоционального коллективного  подъёма. Некоторые причины были просты, незатейливы. Одна очевидица тех событий из Регенсбурга свидетельствует: «Мои подружки по классу носили голубые платья, которые мне тоже нравились. Они вступили в морскую организацию Гитлерюгенда. И мне хотелось носить такую же одежду. Я попросила подружек, и они повели меня в свой «союз» <…> В тот день его двери были закрыты. Я страшно опечалилась. Одна из моих подружек успокоила меня. Она сказала, что знает место, где обычно играют девочки в другой, но тоже красивой форме»⁴¹. В этот истории вряд ли можно найти политический мотив.

 «Молодёжь должна управлять молодёжью». Желание стать винтиком государства порождало желание молодых девушек становиться «фюрершами» и руководить другими. Естественно в школе новоиспечённые руководительницы старались воспользоваться своим «служебным положением». Как вспоминает Сибил Шенфельд: «Когда ты учишься в школе, то нет более захватывающего чувства, если можно войти в кабинет директора и сказать: «Хайль Гитлер, господин Шмидт или Мюллер! Мне очень жаль, но завтра я не приду в школу. У меня дела по службе».

В 1934 году Ширах определил цели СГД и высказал свои представления о женском воспитании: «Одна треть времени должна посвящаться воспитанию мировоззрения, а две трети физическому воспитанию»⁴². Физическому воспитанию уделялось огромное внимание. Километры киноплёнок запечатлели танцующих с шарами и кеглями девушек. В такие моменты особенно наглядно проявлялась суть тоталитарного требования «новых времен»: полное устранение индивидуальности, собственного «я» и обезличивание человека в рамках заданных стандартов. «Ты не должен думать, что твой народ может сделать для тебя. Ты должен думать, что ты можешь сделать для своего народа»⁴³. Такая форма запрограммированного самоотречения выражалась в массовках в форменной одежде. Огромные стадионы заполнялись коричневым тоном униформы Гитлерюгенда и бело-синим формы СГД.

Взрослые девушки, в возрасте от 18 до 21 года посещали мероприятия под названием «Вера и красота», организованные при СГД. Девушки вступали туда добровольно. Девушки занимались спортом, танцами, воспитанием детей. На первый план выдвигалось воспитание женственности и готовность стать матерью. Анна-Мария Страсоцки вспоминает: «Я посещала «Веру и красоту» и получала эстетическое наслаждение. Сотни девушек в красивых и таких же женственных гимнастических мини-одеяниях одновременно совершали одни и те же движения. Что было плохого в этом, собственно говоря?»

Изображение отрывочных безобидных переживаний есть не что  иное, как объяснение собственной  немощи. И в правду, что плохого  в совместных танцах и походах? Ужасающей была цель, которая скрывалась за всеми попытками нацистского режима, – «притянуть к себе сердца молодёжи». Гитлеровский рейх был жестоким обществом, нацеленным на результат. Девушки не являлись исключением. «Всё было как в армии» (Мапия Айзенэкер).

Государство беспощадно обходилось с теми, кто не мог или не желал выполнять «свой долг». Притеснения девушек, которые не могли проходить испытания, дискриминация «неариек» были будничной иллюстрацией «нового времени».

Иногда дети, постоянно  проводящие своё время в организациях, вне дома, выступали против своих родителей. Зачастую мать или отец позволяли себе критиковать некоторые шаги Гитлера или слушать запрещённое Би-Би-Си. «Они <дети> шпионили за своими родителями не из-за прирожденной злости, а в силу своей наивности. Дети полагали, что в этом случае родители совершают преступление в отношении фюрера», - вспоминает Гертруда Вортман⁴⁴.

В 1936 году принимают «Закон о Гитлерюгенде» (см. приложение №2) и в 1939 году дополнительно «Постановление об исполнении».

Теперь членство в  Гитлерюгенде становилось обязательным для всей молодёжи. Но не все юноши и девушки безоговорочно подчинялись диктату Гитлерюгенда. Известно много случаев неповиновения. Каковы же мотивы? Причины были различными: некоторые просто скучали, другие не хотели стать меленьким винтиком в огромной беспощадной машине. Елизабет Циммер рассказывает: «Обычно я говорила, что ничего не знаю. Я всё выслушивала. Весь этот бред, одни и те же лозунги и мысли. Потом просто садилась и ничего не делала. Я всегда вела себя, как полено»⁴⁵. Крайне сложно разделить молодых людей на «приветствующих» и «шагающих в ногу», на «уклоняющихся» и «сопротивляющихся»⁴⁶.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Идеологическая машина Гитлерюгенда и методы её воздействия  на человека

  Как ни странно, молодёжь не знала о проблемах государства, об огромной задолженности Германии, о гонениях. Молодые люди жили, как с закрытыми глазами. Государство было их веждами, но чаще всего оно показывало только то, что хотело показать. А проблемы были и в большой политике и в обычной повседневной жизни – тяжелый труд, невысокие доходы, скудное питание. В этой связи «священная борьба с  неарийцами» приобретала особое значение.

Главной мишенью пропаганды стали евреи, которых называли не иначе, как «паразитами на теле народа». Писательница Ильзе Айхингер вспоминает: «На школьных уроках мы изучали, что евреи и цыгане – это самое худшее, что есть на свете. Но есть ещё более страшная вещь – помесь арийца и еврея или помесь арийца и цыгана. Это похуже преступника»⁴⁷.

Надо отметить, что еврейские девушки не имели права вступать в СГД. Они очень переживали по этому поводу. Немецкая еврейка Эвелин Айгерман вспоминает: «Некоторые из моих одноклассниц сочувствовали мне, другим было безразлично, а две девочки сказали: «Мы теперь в СГД, а ты – нет. Ты – жидовка. Лично против тебя мы ничего не имеем, но вы, евреи, нам за всё ответите»⁴⁸.

В школе их обучали  «расовой теорий», основным положением которого была химера о «хорошей» и «плохой» крови. Превосходство арийской расы над всем миром стало важным уроком во всех школах. Эта тема, конечно же, была затронута в учебниках. Дети с самых малых лет, научившись читать, зачитывались книгами с таким содержанием: «Существуют хорошие люди и имеются плохие люди. Плохие люди – это евреи. Но очень часто бывает трудно отличить плохих людей от хороших». Но дети не понимали, что этой ненависти к людям не должно быть. «Когда день за днём говорят одно и то же, начинаешь верить этому»⁴⁹.

 ГЮ устраивал школьные вечера под названием «Сохранение чистоты крови». Девушек призывали развивать свое тело и дух, чтобы справиться в будущем с обязанностью «быть матерью нового поколения». Уже начиная с Юнгфолька, ознакомление с германскими героическими сагами должно быть воспитывать у детей чувство родства с их древними предшественниками. В ГЮ объясняли, что героические идеалы «нордических» людей-повелителей  и «арийских» мировых завоевателей обусловили генетическое превосходство в сражениях и солдатском ремесле. Только лучшим доверено продолжать породу. Больные должны были прекратить род. «Твоя кровь несёт такие свойства, что дети твои будут несчастны и только обременят государство. Твой героический долг – быть последним в роду»⁵⁰.

Руководители ГЮ постоянно  разжигали ненависть к евреям. Карикатуры на евреев служили наглядным  материалам во время «домашних вечеров». Члены ГЮ били витрины магазинов, принадлежащих евреям, громили их жилища и грабили имущество. Пауль Штюбен вспоминает: «Наш отряд подходил к городской сберегательной кассе. На её стене был газетный щит. На нём вывешивали “Дер Штюрмер”. Наш вожатый смотрел на газету и громко вопил “Сдохни, Иуда!”. Его крик подхватывали другие. Я тоже должен был кричать. Это был вопрос совести. Вначале я только шевелил губами, но потом подумал: “Иуда, это ведь какая-то далёкая страна. Если я крикну “Иуда, сдохни!”, то никого персонально не оскорблю. И я стал кричать вместе со всеми»⁵¹.

Никто не имел понятия  о массовых убийствах, происходивших  не на войне, а в лагерях. Рассказывает Барбара Репер: «Мы знали, что есть местечко Дахау, но что происходило там в действительности нам было не известно. Один раз мне сказали: «Держи язык за зубами, а то отправишься в Дахау»⁵². Нет оснований не доверять женщинам, которые не слышали про «абажуры для ламп из человеческой кожи и вырванных золотых зубах». Многие в действительности испытали шок, когда увидели кадры видеофильмов об издевательствах фашистов над людьми. Но даже те, кто всё видел, пытались забыть  этот кошмар. Лора Вальб: «То, о чем я больше не вспоминаю, есть защитная реакция моего подсознания. Она показывает, что я знаю о преступлениях или я боюсь, что о них станет известно. С подобным грузом знаний просто невозможно жить»⁵³. 

Всё это варварство происходил на глазах тысяч людей: глазах детей, взрослых людей, стариков. Каждый задавал себе вопрос: кто же виноват? По сути, сейчас ответ был бы прост – Гитлер и его окружение, но в то время люди наоборот верили в то, что, если Гитлер узнает о терроре, он всё изменит. Всегда говорили так: «Если бы фюрер знал об этом!» Люди предполагали, что некто скрывает правду от Гитлера. Преступник в роли жертвы своего окружения. Хотя эта ситуация не поддаётся никакой логике – в 1939 году Гитлер прямо заявил, что после победы в войне наступит время, когда всех евреев  уничтожат.

Годы, проведённые в  концлагерях, чудовищные издевательства – всё это надолго останется  в памяти миллионов людей. Цыганка Сейя Стойка перенесла много горя: от почтовой рассылки с пеплом её отца из концлагеря до собственных скитаний по лагерям от Равенсбрюка до Аушвица. Она помнит мельчайшие подробности о своих надзирательницах: «Мне понятно, когда они оскорбляли и били меня сапогами  и плетками до крови. Но особенная подлость по отношению к женщине – это когда тебя бьют по голове, а ты лежишь в крови»⁵⁴. Вскоре стало известно, что юные охранницы сделали свои карьеру в СГД. Некоторых из них действительно радовала возможность помучить человека. В послевоенные годы самых жестоких казнили. Но и в такой ужасной среде пробивалась человечность и понимание к другим людям. Некоторые девушки помогали заключенным, за что иногда несли наказания. Некоторые не могли видеть больше страдания людей и сами уходили. Эвелис Хайнцерлинг рассказывает о девушке, которая раньше работала в концлагере: «О своей прежней жизни она рассказала только, что оттуда её забрал отец. Она не могла там больше выдержать. Я жалела её. Она вся ушла в себя и не говорила ни слова о своей жизни в лагере»⁵⁵.