Начало деятельности молодежных организаций фашистского рейха

Но, как ни странно, мысль  о гонениях «неарийцев» и евреев порождала совершенно иную мысль. Когда немцы начали чувствовать, что скоро будет конец войны и удача не на их стороне, появился страх перед тотальным возмездием по отношению к ним  после войны победителей. Боязнь мести.

Долгие линейки, бесконечные  церемонии, торжественные речи –  всё это влияло на отношение людей  к себе и обществу. Больше не существовало индивидуальности человека, было только «преданное  общество». Календарь Гитлерюгенда пестрел памятными датами и праздниками: были и такие даты, как «поминовение погибших членов Гитлерюгенда» (24 января), «День прихода к власти» (30 января), «День рождения фюрера» (20 апреля). Также были «День труда», «День матери», «День солнцестояния», «День мюнхенского путча». Череда нацистских праздников противопоставлялась праздникам церковным»⁵⁶.

Подавляющая часть молодёжи находилась в гипнотическом состоянии. Но нельзя в этом упрекать молодёжь. «Сами взрослые  многократно подавали пример. Десять тысяч девушек из СГД построились на Берлинском олимпийском стадионе таким образом, что сложилось слова «Мы принадлежим тебе». Гудрун Паузеванг говорит: «Я рада, что сегодняшняя молодёжь может смеяться. Мы же относились к этому убийственно серьёзно» ⁵⁷.

Государство очень глубоко вмешивалось  во все сферы жизни человека. Поэтому  менялась даже видимая сторона действительности. В фильмах, в которых не преследовались пропагандистские идеи, чётко видны  следы работы партии. Постоянно на экране мелькали знамена со свастикой и бело-синяя форма. «Форму одевали и на крестины, похороны и свадьбы»⁵⁸.

Летом девушки носили короткий спортивный костюмчик. «Он  представлял собой «хлопчатобумажную  майку с эмблемой Гитлерюгенда и  черные сатиновые трусы с резиновым поясом. Одежда выглядела очень откровенно и в нашей католической школе, где я училась, находилась под запретом»⁵⁹. Тем не менее, отношение к физической любви СГД оставалось старым. СГД призывало к «половой самодисциплине». Девушки должны были быть, как «чистый, свежий, прозрачный германский воздух». Но как бы девушки не относились к мужчинам, их спортивные костюмы пробуждали у мужчин совсем иные ассоциации. С появлением весело бегущих, довольно откровенно одетых, девушек, мужчины  фривольно расшифровывали аббревиатуру СГД: «Полюби меня, парень», «Будущие немецкие матери», «Необходимость немецких мужчин»⁶⁰. По мнению Гитлера, немецкие девушки созданы для того, чтобы стать матерями, и должны быть воспитаны и целомудренны. Требование чистоты выливалось в  почти маниакальные требования поддержания клинической чистоты. Единственные украшения, которые могли носить девушки, были часы. Естественно, никакой косметики. Девушки должны были носить правильные причёски (после 1936 года правильной прической была принята длинная коса).

Идея материнства постоянно витала в воздухе на различных собраниях. Так на съезде в Нюрнберге Гитлер объяснил женской половине населения, что, рожая новых детей, она принимает участие в своей собственной войне. Так она вносит вклад в мир, вклад за битву. Мужчина обязан защищать свою страну, народ, а женщина – семью.

Но не все девушки  были за отведённую им роль. Взрослея, девушки понимали, что при нацистском режиме им уготована роль людей второго сорта. Примеров открытого сопротивления невозможно обнаружить ни в истории СГД, ни в истории национал-социалистического женского движения. Все высокие посты правительства занимали только мужчины. В 1933 году появляется ограничение на количество обучающихся девушек в высших учебных заведениях. Их доля не должна была превышать десять процентов.

В чём же причина?

Самой главной причиной было умение пропагандистов СГД внушить им, что никакой дискриминации нет и женщина - важное звено Германии. Объяснение внешне добровольного подчинения тысяч девушек жестоким законам заключалось также в их отношении к вождю. От Гитлера исходила какая-то сила, притягивающая молодых девушек. «Он был богом. Я воспринимала его как бога. Мы считали себя счастливейшими людьми, которым повезло жить в одно время с Гитлером» ⁶¹.

Но что же ещё делало Гитлера столь привлекательной  фигурой? И опять же ответ мы ищем в умелой пропаганде. Она изображала  фюрера, как непостижимого гениального  одиночку. Его личная жизнь была тайной. Например, о существовании  Евы Браун немецкий народ узнал спустя годы. Пропаганда показывала Гитлера ответственным трудоголиком, который всю свою жизнь, каждую минуту  отдаёт государству, народу, своему делу. Но ни один обыкновенный немец не мог даже предположить, что фюрер просыпается к середине дня, а работе с важными делами предпочитает безделье. Так же немалую роль сыграло отсутствие жены. Рассказывает Хильдегард Шиндлер: «Мы вёс время говорили, что у него нет жены, и его жалко. Ведь такой замечательный мужчина должен иметь жену. Возможно, случись такое, ему было бы гораздо лучше»⁶². Возможно, Гитлер выступает как действующий объект, а девушки как объект, на который направлено действие. Но такая трактовка полностью перекладывала вину за произошедшее на мужчин. Это уже слишком снисходительно по отношению к женщинам. Ведь они тоже кричали «хайль» и ненавидели евреев, иногда активнее, чем мужчины.

Что же касается совсем молодых  девушек и девочек, стоит сделать  скидку на возраст. При преподавании девочкам «расового учения». Маленьких детей учили верить и с малых лет вбивали силой в головы ложную истину.

То, во что раньше играли дети, стало реальностью. Но смех и  шутки закончились. Теперь служба в  СГД, ГЮ стала долгом, а долг превратился  в насилие. Сбор одежды, призывы «зимней  помощи», «воскресный» обед из одного блюда и работа на полях, заводах. Добровольное вступление в ГЮ обернулось службой. И каждый должен был выполнять эту службу. Уклонения жестоко карались. Любая ошибка вела к смерти. Некоторые испытывали смертельную усталость, тяготились работой, голодом, но были и другие. Гизелла Машман: «В эти недели я пережила нечто удивительное – огромную физическую усталость. Она превратилась в чувство ненасытной радости от процесса самой работы. Когда мы валились с ног от усталости, у нас было отличное средство продолжать работу – посмотреть на развевающийся стяг». Ощущение необходимости труда пробуждало невероятный энтузиазм. «Ведь они борются за нас, а мы должны сделать всё за них»⁶³.

Часто случалось, что  женщины стремились на фронт, на армейскую  службу. И если перед началом войны Гитлер заявлял: «Мне было бы стыдно быть немецким мужчиной, если бы в случае войны на фронт пришлось отправиться хотя бы одной женщине», то когда людских резервов стало не хватать, он забыл про свои слова. С 1944 года девушки могли добровольно вступать в армию. Итак, на армейскую службу поступило более 50 тысяч женщин.

Но от страха, смерти и  налетов бомбардировщиков, желание  продолжать войну значительно уменьшилось. Эвелис Хайнцерлинг, командовавшая  батареей зенитных орудий вспоминает: «После одного налёта бомбардировщиков в одном взводе было трое убитых и семнадцать раненых. Потрясённые девушки  заявили, что они не хотят больше воевать». Элизабет Циммер вспоминает: «Девушки, которые её <прожекторную установку> обслуживали, испугались столь многочисленных разрывов авиабомб и удрали в убежище. Их потом расстреляли за трусость»⁶⁴. Но страх был не только из-за того, что смерть очень близка, а из-за опасения, что придётся убивать самим. Элизабет Циммер: «Я помню момент, когда взяла противника на прицел. Мне оставалось только нажать на спуск. Но я не сделала этого. Просто не смогла».

Тысячи изуродованных людей  доставлялись в больницы, лазареты. Медсестрам приходилось пытаться держать  себя в руках, когда они видели чудовищные уродства: «Было мучительно смотреть на молодых мужчин без рук и ног, с пулевыми ранениями, которые находились на грани жизни и смерти»⁶⁵.

Все разрушения, смерти миллионов  окончательно разрушили сказку о  «новом времени». Многие уже не жили с мыслью умереть за ГЮ, Германию и Гитлера. Нет. Они хотели сражаться против тех, кто сбрасывает бомбы, против тех, кто принёс так много горя». К таким чувствам приводил недостаток информации. Только на этом держалось правительство.

Чтобы заменить миллионы погибших и пропавших без вести, был взят новый курс. Он гласил: любой ценой получить как можно больше детей. Появились «браки в интересах народа», которые должны были соединять незамужних женщин и «безупречно здоровых» мужчин. Женщины могли анонимно родить ребёнка. В «лебенсборнах» дети выхаживались, а позже отдавались приёмным родителям. Настоящим преступлением являлось то, что в «лебенсборны» свозили детей из других оккупированных стран: из Норвегии, Польши и Франции. Такое отношение к рождению ребенка отразилось на нравах в ГЮ и СГД. Ильзе Бурх-Леннарц вспоминает: «Моя сестра поехала в загородный лагерь СГД. Рядом находился лагерь Гитлерюгенда. Вожатые обоих лагерей по ночам открывали окна и двери  в бараках, чтобы юноши могли без проблем навещать места ночлега девушек. Они накидывались на девушек. Моя сестра бежала»⁶⁶.

Фальшь, которая была юностью миллионов детей, девушек  и юношей, только спустя годы открылась  для них. Но поверить в это многие не смогли. Понимание, того, что они  верили в фальшивые идеалы, что  всё было ошибкой, доставляет до сих пор им много страданий. «Мне приходит на ум мысль, что мы проспали свои молодые годы, что мы не умели мечтать» (Гертруда Хоккее). 

Подводя итоги хочется  отметить, что “Гитлерюгенд”, устремленный исключительно на военное разрешение конфликтов, был организацией полностью интегрированной в политическую систему Третьего Рейха. “Гитлерюгенд” готовил подрастающие кадры для НСДАП и её подразделений, поэтому молодые люди воспитывались исключительно, как носители идей национал-социализма. Этому способствовала жесткая военно-иерархическая структура, позволявшая наиэффективнейшее выполнять функции, возложенные на “Гитлерюгенд” партией. Еще в годы войны во многих молодёжных организациях приобрело значительное влияние движение “фёлькише”, опиравшееся на пангерманизм, расизм, антисемитизм.

«... самым знаменательным был успех НСДАП у молодёжи. Как никакая другая политическая партия она сумела воспользоваться и ожиданиями самого молодого поколения, и широко распространенными надеждами на него. Понятно, что поколение 18-30-летних, чьё честолюбие и жажда деятельности не могли реализоваться в обстановке массовой безработицы, переживала кризис крайне болезненно. Будучи радикальными и в то же время склонными к бегству от действительности, эти молодые люди представляли собой огромный агрессивный потенциал”. Эта молодёжь презирала своё окружение, родительский дом, учителей, признанные авторитеты, “все ещё отчаянно тоскующие по старым буржуазным порядкам, из которых молодежь давно уже выросла» (И. Фест).

Вследствие большого притока представителей молодого поколения, НСДАП ещё не став массовой партией, приобрела характер прямо-таки своеобразного молодёжного движения. Например, в Гамбургском округе в 1925 году около 66% партии состояло из людей моложе 30 лет, в Галле они составляли 86%, да и в других округах эти показатели, если и отличались, то не намного. В 1931 году 70% берлинских штурмовиков составляли люди, не достигшие возраста 30 лет, а по всей партии число таковых составляло 40%, в то время как доля людей того же возраста у социал-демократов была вдвое меньше. Если депутатов от СДПГ моложе 40 лет было всего 10% от всей фракции в рейхстаге, то у фракции НСДАП они составляли почти 60%. Стремление Гитлера заинтересовать молодых людей, оказать им доверие оказалось весьма действенным методом для привлечения молодёжи в ряды НСДАП. Так Геббельс стал гауляйтером Берлина в 26 лет, Бальдуру фон Шираху было всего 25 лет, когда он был назначен на пост рейхсюгендфюрера, а Гиммлеру было 28 лет при его назначении на пост рейхсфюрера СС. Бескомпромиссность и ничем не ослабленная вера этих молодых руководителей, их «чисто физическая энергия и драчливость», - вспоминал впоследствии Альберт Кребс, гауляйтер Гамбурга, - «придавали партии ту пробивную силу, которой, прежде всего буржуазные партии, чем дальше, тем меньше могли противопоставить что-либо равное по действенности»⁶⁷.

Но какой бы силой  не обладали дети, это были всего  лишь дети, которых преступно использовали в политических целях. Задумка нацистов о создании детской и молодежной организации оказалась идеальной. Ребенок – это тесто, из которого можно выпечь всё, что угодно. Запуганные родители не могли рассказать правду, и поэтому дети верили лишь тому, что хотело показать государство. «Не верь глазам своим» - это правило могло бы изменить жизнь миллионов людей. Дети в прошлом, сейчас уже старики, не страдали бы от мук совести за то зло, которое причинили, сами того не зная. Юноши, девушки, умирали, так и не познав жизни, мира и счастья. Они знали только национал-социализм и войну. Потому они стали «потерянным поколением». «Я не желаю видеть детские лица со стальными касками на голове. Детский труд – не самая лучшая вещь, но детский героизм нам вовсе не нужен. Я не желаю увидеть это ещё раз» (Дитер Хильдебранд)⁶⁸. Надо учиться на ошибках прошлого. И делать выводы, чтобы уберечь будущее поколение и чтобы никогда больше никто не смог сказать «Нас учили петь, маршировать и убивать».    

Заключение

В результате выполнения данной работы, я пришла к выводу, что умелая и жестокая по отношению к молодежи и детям, пропаганда привела к появлению поколения не счастливых людей, а зомбированных роботов. У них нет родителей – их отцом был Гитлер. Тот человек, которого многие потом ненавидели. У них нет прошлого – всё, во что они верили – ложь, ужасная легенда. У них нет настоящего – есть только муки совести за ту нечеловеческую боль, за те страдания, которые они принесли миру. У них нет будущего – они почти ничего не знают и единственное отработанное искусство, которым они обладают – это искусство убивать. Теперь они должны были познать настоящий мир, такой, какой он есть на самом деле. Но проблема заключается в том, что время уже прошло и утраченную молодость, отобранную государством, Германией и Гитлером,  уже никогда не вернуть.