Нашествие монголо-татар на Русь. Куликовская победа

От составителя. «Житие Сергия Радонежского» написано выдающимся русским писателем конца XIV — начала XV вв., мастером «плетения словес». Епифаний с 1380 г. был монахом Троицкого монастыря, знал его основателя, наблюдал жизнь и деятельность Сергия вплоть до его кончины в 1392 г. Личные впечатления, а также многочисленные рассказы и предания о Сергии, записи которых постоянно вел Епифаний, послужили основой для создания около 1418 г. «Жития Сергия Радонежского», одного из лучших произведений русской агиографии — особого жанра литературы, посвященного жизнеописанию и прославлению святых.

В соответствии с законами жанра Епифаний подробно рассказывает о различных чудесах, сопровождавших жизнь Сергия и происходивших после его кончины, упоминает о его благочестивых родителях, подчеркивает высокие нравственные качества святого, его ревностную преданность вере и идеалу иноческой жизни. Тем самым автор жития создает своего рода «словесную икону», преподносит нравственный урок, прославляя деятельность великого подвижника. 
При всей своей условности, панегиричности и идеализации образа главного героя «Житие Сергия Радонежского» отразило множество реалий жизни конца XIV в., содержит ценные сведения об истории Московской земли, об основании Троицкого монастыря, ставшего крупнейшим и авторитетнейшим духовным центром России. из нового учебного пособия

Из работы А.И.Кирпичникова  
«Куликовская битва»

Куликовскую битву по ее размаху и последствиям можно отнести к величайшим международным сражениям средневековья. Для русского народа это была крупнейшая освободительная битва. На Куликовом поле в открытом противоборстве решалась судьба, столкнулись угнетенные и их поработители, силы складывающегося государства и ордынской знати. 
Выступление в 1380 г. объединенного русского войска против векового врага вызывало изумление даже в среде русских князей. По словам одного из действующих лиц Куликовской эпопеи, князя Олега Ивановича Рязанского, «аз чаях по преднему, яко не подобиеть русским князем противу въсточного царя стояти». 
Куликовская битва показала, что, казалось, на века обессиленный и порабощенный народ способен не только на разрозненный отпор, но и на наступление, невиданное по размаху и широте организации. 
Куликовская битва оказалась самым выдающимся общенародным сражением Руси эпохи зрелого средневековья... 
Куликовская битва была воспринята как наиболее выдающееся событие своей эпохи, как первая решающая победа над монголо-татарами со времени неудачной битвы на реке Калке в 1223 г. Битва возрождала страну после долгих десятилетий погромов и ограблений. Народ связывал Куликовскую битву с надеждами на полное освобождение от татарской неволи, с правом самостоятельной жизни... 
В то время войско состояло из феодальных отрядов, включавших дворян, детей боярских, вольных слуг, городских ополченцев, дворы бояр и князей. Руководящее положение занимали крупные и средние феодалы... 
Со времен Ивана Калиты костяком армии выступают дворяне, дети боярские и слуги вольные. По своему характеру такое войско можно назвать служебным. 
По своей организационной структуре русское войско эпохи зрелого феодализма состояло из равновеликих по численности подразделений. Численность таких подразделений могла меняться в зависимости от обстоятельств... 
Борьба русских людей с монголо-татарами не прекращалась со времен Батыева нашествия, но разбивалась о военное превосходство противника… 
Положение стало меняться. Осуществление антиордынской наступательной программы потребовало от московского правительства объединения вооруженных сил страны, что находилось в прямой связи с увеличением численности войск и расширением района их мобилизации... 
Создание общерусской княжеской армии — важное достижение правительства Дмитрия Донского. 
Для общерусской междукняжеской армии эпохи Дмитрия Донского характерно общепризнанное единоначалие верховного главнокомандующего, по велению которого и собрались областные войска. По предположению академика Б.А.Рыбакова, в тот же период возникли войсковые росписи — разряды. 
Все меры по созданию укрепления войска подготовили успех Куликовской битвы, в которой, повторяя слова летописца, «не только силою, елико мудростью воевавши». Эта битва потребовала величайшего напряжения народных сил, что и обеспечило ее успешное проведение. 
По «Сказанию о Мамаевом побоище», русские войска расположились на Куликовом поле накануне битвы. В день сражения эти силы были построены в боевой порядок где-то до 6 часов дня (часы дня, как известно, в средневековье отличались от восхода солнц; 6 часов дня могут быть приравнены к 11 часам 35 минутам). Командование находилось на высоком месте. В обращении к воинам великий князь призывал их сохранить нерушимость строя. А в ночь перед битвой он вместе с воеводой Дмитрием Боброком, находясь между двумя враждующими силами, «испытывал приметы». 
В рассказе о гадании сказалась душа русского народа, грозного и в то же время жалостливого к своим врагам: «земля плачет» чужеземным языком о детях своих. Эта печаль о погибших детях и неутешных матерях — высокая народная правда, вечная жажда мира и справедливости. 
Начало дня великого сражения отражено в летописной повести о Куликовской битве. Согласно ей, 8 сентября 1380 г. на рассвете русская армия в боевом порядке по наведенным накануне мостам и разведанным бродам перешла Дон. По Никоновской летописи, после перехода через реку мосты были разрушены. Этим предотвращалась возможность глубокого обхода и удара татар, а также литовцев с тыла. 
День встречи враждующих войск был выбран не случайно. Он совпал со «светоносным» праздником рождества Богородицы. Туман задержал сближение двух армий, поэтому оно произошло с опозданием: «Бе же и мъгла тогда велики, потом же мъгла уступи, тогда преидоша вси за Дон ... и выидоша в поле чисто на усть реки Непрядвы испочиеся. И яно бысть в 6 час дня, начаша появливатися оканнии татарове в поле чисте и исполчишася противу хрестьян». 
«Исполчение» русских войск, по свидетельству источников, произошло непосредственно на Куликовом поле... 
Войска, выстроившиеся на Куликовом поле, в любой момент могли принять ближний бой: «Ужо бо русскые кони окрепишася от гласа трубного, и койждо въин идеть под своим знаменем. И видетти добре урядно пльки установлены получением крепкого воеводы Дмитрова Боброкова Волынца». 
В дубраву вверх по Дону был выдвинут запасной полк под руководством князя Владимира Серпуховского. Ход боя показал, что татары ничего не знали об этом скрытом резерве... Дубрава примыкала к левому крылу русских войск и частично находилась в его тылу, на берегу Непрядвы. 
Главнокомандующий ... призвал воинов не бояться смерти «за братию нашу, за всё православное христианство». Князь напомнил об общерусском единстве рода, племени, веры. «И слышавше сие ... мужествени быши, яко орли летающе и яко львы рыкающе на татарьские полки». В передаче В.Н.Татищева, воины «всюду отвесчеваху ему [князю Дмитрию], еже готови есми помрети или победити». 
Осознание борьбы за правое дело и единодушный патриотический подъем придали войску в то грозное утро новые моральные силы. Так на Куликовом поле рождался подвиг, которому суждено будет стать в веках примером беззаветного служения Родине... 
В начале сражения Дмитрий Иванович ездил в сторожевой полк, т.е. на переднюю линию завязавшейся борьбы. 
Находясь впереди, Дмитрий Иванович мог разглядеть и оценить выступавшие навстречу силы Мамая... 
Обратимся теперь к ходу битвы, которая по достоверному показанию летописной повести продолжалась около 4 часов (от 6 до 10 часов; в переводе на современный счет времени — от 11 часов 35 минут до 15 часов 35 минут) и вызвала горестное восклицание древнерусского книжника: «О горький час! О година, крови исполнена!» 
Бой завязали сторожевые полки, что, скорее всего, означало разведку боем, обоюдное прощупывание сил. «Сам же князь великий наперед в сторожевых полцех ездяше и, мало тамо пребыв, возвратился паки в великий полк». 
Было видно, что воюющие стороны готовятся к решительной схватке... 
Противники начали сходиться ... но внезапно татарская конница остановилась... В это время состоялся поединок инока Пересвета и татарского богатыря. Оба богатыря сшиблись на копьях, поразив друг друга. Исход поединка рассматривался как предсказание победы какой-то одной стороны... Здесь же обе стороны оказались равными... Сразу же после поединка (в 7 часов дня) рати пошли на бой всеми силами. 
Бой завязался между тремя русскими полками, расположенными по фронту длиной 5, 5,5 и даже 10 км, и татарским строем. 
Завязалась «суровая» схватка, не только конная, но и рукопашная. Когда татарам удалось вклиниться в наши боевые порядки, по ним ударил засадный полк. 
Удар засадного полка и выступление тылового резерва радикально изменили ход битвы. 
Рукопашная схватка измотала обе стороны... Встречный удар, который нанесли свежие силы русских, татары выдержать не смогли... Разгром ордынцев был полный. Вооруженное преследование продолжалось всю вторую половину дня... 
Так закончилась Куликовская битва — одно из величайших сражений русской истории, в котором с беспримерной силой проявилось мужество русских воинов и полководческий талант их командира. 
В историю Руси 1380 год вошел как год торжества победителей и скорби по массовым жертвам. 
На Руси вспоминали отличившихся полководцев — князя Федора Белозерского и его сына Ивана, воеводу Микулу Васильевича Вельяминова, воеводу Тимофея Васильевича Волуя и других. Куликовская эпопея, продолжавшаяся почти два месяца, закончилась победой. Летописец оценил ее в следующих словах: «Князь же великий Дмитрий Иванович с прочими князьями, и русскими, и с воеводами, и с бояры, и с вельможами, и со остаточными плъки русскими, став на костех, благодари Бога и похвали похвалами дружину свою, иже крепко бишася и иноплеменникы и твердо за нь брашася, и мужьски храброваша, и дръзнуша по Бозе за веру христианьскую, и возвратися оттуда [с Куликова поля] на Москву, в свою отчину, с победою великою, одоле ратным, победив врагы своя». 
Битва на Куликовом поле необычна по результатам и последствиям. Исход ее оказал глубокое воздействие на политическое, общественное и культурное развитие страны... 
Каким бы сложным и трудным ни показалось развитие Руси в XV в., оно во многом происходило под влиянием военного успеха, достигнутого в 1380 г.

Кирпичников А.И. Куликовская битва. 
Л., 1980. С. 1—123.

Из работы Б.А.Рыбакова «Куликовская битва»

Сражение на Куликовом поле 8 сентября 1380 г. — величайшая освободительная битва в истории русского народа. «Якоже от начала миру сеча не бывала такова!» — восклицал современник. 
Недаром сразу же после победы была сложена великолепная поэма об этой грандиозной битве за Доном — «Задонщина», воспевающая «богатырей, русских удальцов», а затем на протяжении целого столетия русские люди продолжали складывать всё новые повести и сказания о таком событии, которое мы теперь можем приравнять к Ледовому побоищу и Бородинской битве... 
Куликовская битва явилась именно одним из тех событий, которые вселяют в нас чувство глубокого уважения к нашим предкам, чувство гордости за совершенный ими патриотический подвиг, память о котором живет на протяжении веков... 
Историческое значение Куликовской битвы состоит в том, что после почти полутораста лет жестокого ханского ига с его хищническими наездами, систематическим обескровливанием хозяйственных ресурсов Руси, свирепыми карательными экспедициями наконец произошел резкий перелом: разрозненные прежде русские силы объединились вокруг Москвы и смогли не только противостоять Орде, но и нанести ей на «мамаевой земле» сокрушительный удар, положив начало высвобождению от ордынского ига. Недаром современники и потомки еще в середине XV в. вели иной раз счет годам не только от сотворения мира и Рождества Христова, но и от Куликовской битвы: «От Задонщины столько-то лет...»

Рыбаков Б.А. Куликовская битва / Куликовская битва в истории и 
культуре нашей Родины:  
Материалы юбилейной научной конференции. М., 1983. С. 5—6.

Из публикации Ю.Н.Афанасьева  
«Пора перестать верить историческим мифам»

Историкам не следует быть моралистами и не пристало судить категориями «добра» и «зла». Как и не надо им плодить мифы, а следует констатировать то, что было, пытаясь объяснить, почему это произошло. Вот князь Александр Невский, святой и великий герой, избивал и мучил русских людей совсем не меньше, чем татары. 
Пожалуй, еще больший миф создан вокруг личности Дмитрия Донского — тоже героя и предводителя русской рати во время Куликовской битвы, с которой напрямую связывается освобождение Руси от татаро-монгольского ига. Конечно же, у Дмитрия Донского даже в мыслях ничего не было похожего. 
Это всё позднейшие «приписки». 
Дмитрий Донской пошел «воевать» Мамая. А кто такой был Мамай? Он — предводитель одной из военных противоборствующих группировок в Орде. Мамай не был из рода Чингисхана и потому считался узурпатором власти. Дмитрий Донской двинул против него свои дружины как против преступника, незаконно захватившего власть. Когда русский князь разбил Мамая, Тамерлан и другие ордынские предводители поздравили его с победой над «общим врагом». Как известно, после Куликовской битвы русские еще сто лет платили татарам дань. Были и набеги, пожары Москвы и других русских городов. 
Никто не спорит о том, что битва на Куликовом поле имела огромное значение: она показала русским, что татар можно бить. Но правы были те историки, которые писали, что Русь унаследовала татаро-монгольский тип государственности и ордынские порядки. 
Этот тип власти проистекает из конфликта и устанавливается не в результате согласия, а в результате уничтожения одной из противоборствующих сторон. Если в Западной Европе еще с XIII в. решение проблемы власти становилось результатом компромиссов, уступок, соглашений под началом законодательства (вспомним Великую хартию вольностей в Англии), то у нас ничего этого не было. 
В России всегда был только один субъект истории — это государственная власть. 
Церкви, тоже претендовавшей на роль субъекта в истории, в России всегда была уготована подчиненная роль. 
Возьмем хотя бы идею о «симфонии», то есть слиянии государственной власти и религии, которая пришла к нам из Византии и утвердилась окончательно при царе Иване III. Суть ее заключается в том, что «христианской Церкви должно соответствовать христианское царство»... Термин «симфония» утвердился в России во времена Золотой орды и довольно странным образом. 
Православная Церковь признала царя и призывала верующих молиться за него, а им в то время был для русских ордынский хан, мусульманин. В течение более двухсот лет Церковь всячески способствовала укреплению царской власти, то есть власти Орды. Когда Орда пала и на Руси к власти пришли московские князья, то Церковь осталась. Затем наступил синодальный период, когда РПЦ превратилась в один из департаментов государственной власти. Русский царь-реформатор Петр I издевался над Церковью, ее сущностью, высмеивал ее обряды. И в конце концов согнул ее. Поставил на колени еще на двадцать лет... 
Состояние «симфонии», подразумевающее в российских условиях, что один из участников господствует, а другой покорен, привело к нерасчлененности светской, государственной сферы и духовной, церковной... 
От исторических мифов надо освобождаться. Но освобождение от мифов отнюдь не означает забвение всего того, что было великого в российской истории, или пренебрежительного к ней отношения... 
Надо критически пересмотреть, переосмыслить, заново прочесть очень многие трудные страницы в истории, в том числе и в истории монголо-татарского нашествия на Русь, взглянуть непредвзято на «святая святых» мифов: от идеи «симфонии» до истинных трактовок поступков «героев».

Афанасьев Ю.Н. Пора перестать верить историческим мифам // 
Аргументы и факты. 1997. № 46. С. 14.

Эпоха в литературе и искусстве

Из работы В.Н.Лазарева 
«Татарское иго и судьбы владимиро-суздальского искусства»

Блестящему расцвету русской культуры XII—XIII вв. был положен внезапный конец страшным татарским нашествием. 
Начиная с 1223 г. татары стали систематически грабить и разорять русские земли... 
Для Руси наступили тяжелые времена. Население спасалось в непроходимые дебри, куда трудно было проникнуть татарской коннице. Углубилась разобщенность областей. Культурные связи с Византией и Балканами оказались почти прерванными. 
Помимо огромных материальных разрушений, татарское иго оскорбляло национальное достоинство народа. В сознании лучших представителей русского общества оно вызывало воспоминание о тех далеких временах, когда Русь была независимой и богатой. 
Но как ни тяжело было татарское иго, оно всё же не смогло подавить волю и пресечь культурные традиции такого могучего народа, каким был русский народ. И с XIII в. продолжали существовать отдельные очаги культуры, строились церкви, писались иконы, изготовлялись рукописи, создавались произведения прикладного искусства. Но монументальное искусство уже не достигало такого размаха, как в предшествующие столетия.

Лазарев В.Н. Татарское иго и судьбы владимиро-суздальского искусства //  
История русского искусства. М., 1953. Т. 1. С. 523, 525.

Из «Сказания о Мамаевом побоище»

Молитва князя Дмитрия

«Господи, Боже мой, Иисусе Христе, смею ли я, смиренный раб твой, молиться Тебе? Но [к кому] обращу уныние мое! Лишь Тебе представлю печаль мою. Ты, Светодатель, Владыко, не сотвори нам, как некогда сотворил отцам нашим, когда навел злого царя Батыя. Еще тот страх в сердцах наших. И ныне не до конца прогневайся за нас. 
Знаю, что из-за меня землю Русскую хочешь погубить. Ведь я согрешил перед Тобою больше всех. Но поступи со мною по милости Твоей, избавь нас от врагов наших. Сотвори для меня, Господи, ради слез моих так, как сотворил для Езекии, укроти, Господи, сердце этого свирепого». 
Поднялся и сказал: «На Господа уповаю и не потеряю сил». И послал за братом своим, за князем Владимиром Андреевичем, — он был в это время в уделе своем, Боровcке, — и за всеми воеводами своими. Князь Владимир Андреевич спешно пришел в Москву и многие князья и воеводы съехались.

Приход князей Дмитрия и Владимира к митрополиту Киприану

Князь великий Дмитрий Иванович, взяв с собой брата своего, князя Владимира, пошел к преосвященному митрополиту Киприану и сказал ему: «Великий отец наш, [знаешь] ли нынешнюю нашу беду, что безбожный царь Мамай идет на нас неукротимо, с яростью?» 
Преосвященный митрополит сказал великому князю: «Сам, господин, знаешь ведь, какую обиду нанес ему». Князь Дмитрий Иванович прослезился и сказал: «Я перед Богом грешный человек, а перед ним не преступил ни единой черты закона моих отцов. Не знаю даже, какую ему обиду сотворил, ведь сам владею своими уделами, и не знаю, почему умножаются враги, грозящие мне». 
Преосвященный же митрополит сказал великому князю: «Просвети очи свои весельем, господин князь великий и сын честнейший, знаешь закон Божий: “Бели творить правду, то не ополчатся люди на тебя”. Сказано Давидом: “Праведен Господь, и ты правду возлюби”. Ныне же окружили тебя, как псы злобные, восточные … но напрасно они стараются. Ты именем Господним сопротивляйся им, и Господь о правде будет тебе помощник; покажет правду правого»... 
Князь великий Дмитрий Иванович с братом своим, князем Владимиром Андреевичем, сказал: «Скажи мне, господин, [если] всё до велика по обычаю отцов наших дал ему и еще более?» Преосвященный же митрополит сказал великому князю Дмитрию: «Видишь ли, господин, попущением Божьим, из-за наших согрешений, идет он захватить нашу землю. 
Но вам, православным князьям, следует тех нечестивых дарами удовлетворять вчетверо. Если же и после этого не укротятся, то Господь их укротит. Потому что сказано: “Господь гордым противится, а смиренным дает благодать”».

Сказание о Мамаевом побоище. М., 1980. С. 108—109.

Из работы П.А.Флоренского «Троице-Сергиева лавра и Россия»

Время преподобного Сергия, то есть время возникновения Московской Руси, совпадает с одной из величайших культурных катастроф. Я разумею конец Византии, ибо преподобный Сергий родился приблизительно за шестьдесят лет до окончательного падения Константинополя1. Но светильник перед угасанием возгорается ярче; так византийское средневековье, перед падением, дает особенно пышный расцвет, как бы предсмертно, с обостренной ясностью сознавая и повторяя свою идею: XIV век ознаменован так называемым третьим возрождением Византии при Палеологах2... 
Древняя Русь возжигает пламя своей культуры непосредственно от священного огня Византии, из рук в руки принимая, как свое драгоценнейшее достояние, Прометеев огонь Эллады. В преподобного Сергия, как в воспринимающее око, собираются в один фокус достижения греческого средневековья и культуры. Разошедшиеся в Византии и там раздробившиеся, — что и повело к гибели культуры тут, — в полножизненном сердце юного народа они снова творчески и жизненно воссоединяются ослепительным явлением единой личности, и из нее, от преподобного Сергия, многообразные струи культурной влаги текут, как из нового центра объединения, напаивая собой русский народ и получая в нем своеобразное воплощение. 
Великое не возникает случайно и не бывает капризной вспышкой: но есть слово, к которому сходятся бесчисленные нити, давно намечавшиеся в истории. Великое есть синтез того, что по частям фосфорически мерцало во всем народе; оно не было бы великим, если бы не разрешало собой творческое томление всего народа. Но, тем не менее, это оно именно — творчески синтезирует смутные волнения, изливая их в одном слове. Таковым было слово преподобного Сергия, выразившего самую суть исканий и стремлений русского народа, и это слово, хотя бы и произносимое ранее, сознательно и полновесно было, однако, произнесено впервые им. 
Преподобный Сергий строит Троичный храм, видя в нем призыв к единству земли Русской, во имя высшей реальности. Строит храм Пресвятой Троицы, «чтобы постоянным взиранием на него, — по выражению жизнеописателя преподобного Сергия, — побеждать страх перед ненавистной раздельностью мира». 
Троица называется Живоначальной, т.е. началом, истоком и родником жизни, как единосущная и нераздельная, ибо единство в любви есть жизнь и начало жизни, вражда же, раздоры и разделения разрушают, губят и приводят к смерти. Смертоносной раздельности противостоит живоначальное единство, осуществляемое духовным подвигом любви и взаимного понимания. 
По творческому замыслу основателя, Троичный храм есть прототип собирания Руси в духовном единстве, в братской любви. Он должен быть центром культурного объединения Руси, в котором находят себе точку опоры и высшее оправдание все стороны русской жизни. Троичное храмоздательство связывается с именем преподобного Сергия, Троичные храмы имели обычно Сергиевские приделы. 
Но если храм был посвящен Пресвятой Троице, то должна была стоять в нем и храмовая икона Пресвятой Троицы, выражающая духовную суть самого храма, — так сказать, осуществленное в красках имя храма. 
Среди метущихся обстоятельств времени, среди раздоров, междоусобных распрей, всеобщего одичания и татарских набегов, среди этого глубокого безмирия, растлившего Русь, открылся духовному взору бесконечный, невозмутимый, нерушимый мир. Вот этот-то неизъяснимый мир, струящийся широким потоком прямо в душу созерцающего от Троицы Рублева, эту невыразимую грацию взаимных склонений, эту премирную тишину безглагольности, эту бесконечную друг пред другом покорность — мы считаем творческим содержанием Троицы. 
Человеческая культура, представленная палатами, мир жизни — деревом и земля — скалою, всё мало и ничтожно пред этим общением неиссякаемой бесконечной любви: всё — лишь около нее и для нее, ибо она — своею голубизною, музыкою своей красоты, своим пребыванием выше пола, выше возраста, выше всех земных определений и разделений, есть само небо, есть сама безусловная реальность, есть то истинно лучшее, что выше всего сущего. 
Андрей Рублев воплотил столь же непостижимое, сколь и кристально-твердое и непоколебимо-верное видение мира. Но чтобы увидеть этот мир, чтобы вобрать в свою душу и в свою кисть это прохладное, живительное веяние духа, нужно было иметь художнику пред собою небесный первообраз, а вокруг себя — земное отображение, — быть в среде духовной, в среде умиренной. Андрей Рублев питался, как художник, тем что дано ему было. И потому не преподобный Андрей Рублев, духовный внук преподобного Сергия, а сам родоначальник земли Русской — Сергий Радонежский — должен быть почитаем за истинного творца величайшего из произведений не только русской, но и, конечно, всемирной кисти. 
Праздник Троицы, нужно полагать, впервые появляется в качестве местного храмового праздника Троицкого Собора — как чествование «Троицы» Андрея Рублева. Подобно тому как служба Иерусалимского храма Воскресения, в мире, по самому месту своего совершения, единственная, — делается образцом и образцом службы воскресной, повсюдно совершаемой, и вводится затем в устав, так точно местное празднование единственной иконы единственного храма, будучи духовною сущностью всего русского народа, бесчисленными отражениями воспроизводится в бесчисленных Троицких храмах, с бесчисленными иконами Троицы.

Время преподобного Сергия, то есть время возникновения Московской Руси, совпадает с одной из величайших культурных катастроф. Я разумею конец Византии, ибо преподобный Сергий родился приблизительно за шестьдесят лет до окончательного падения Константинополя1. Но светильник перед угасанием возгорается ярче; так византийское средневековье, перед падением, дает особенно пышный расцвет, как бы предсмертно, с обостренной ясностью сознавая и повторяя свою идею: XIV век ознаменован так называемым третьим возрождением Византии при Палеологах2... 
Древняя Русь возжигает пламя своей культуры непосредственно от священного огня Византии, из рук в руки принимая, как свое драгоценнейшее достояние, Прометеев огонь Эллады. В преподобного Сергия, как в воспринимающее око, собираются в один фокус достижения греческого средневековья и культуры. Разошедшиеся в Византии и там раздробившиеся, — что и повело к гибели культуры тут, — в полножизненном сердце юного народа они снова творчески и жизненно воссоединяются ослепительным явлением единой личности, и из нее, от преподобного Сергия, многообразные струи культурной влаги текут, как из нового центра объединения, напаивая собой русский народ и получая в нем своеобразное воплощение. 
Великое не возникает случайно и не бывает капризной вспышкой: но есть слово, к которому сходятся бесчисленные нити, давно намечавшиеся в истории. Великое есть синтез того, что по частям фосфорически мерцало во всем народе; оно не было бы великим, если бы не разрешало собой творческое томление всего народа. Но, тем не менее, это оно именно — творчески синтезирует смутные волнения, изливая их в одном слове. Таковым было слово преподобного Сергия, выразившего самую суть исканий и стремлений русского народа, и это слово, хотя бы и произносимое ранее, сознательно и полновесно было, однако, произнесено впервые им. 
Преподобный Сергий строит Троичный храм, видя в нем призыв к единству земли Русской, во имя высшей реальности. Строит храм Пресвятой Троицы, «чтобы постоянным взиранием на него, — по выражению жизнеописателя преподобного Сергия, — побеждать страх перед ненавистной раздельностью мира». 
Троица называется Живоначальной, т.е. началом, истоком и родником жизни, как единосущная и нераздельная, ибо единство в любви есть жизнь и начало жизни, вражда же, раздоры и разделения разрушают, губят и приводят к смерти. Смертоносной раздельности противостоит живоначальное единство, осуществляемое духовным подвигом любви и взаимного понимания. 
По творческому замыслу основателя, Троичный храм есть прототип собирания Руси в духовном единстве, в братской любви. Он должен быть центром культурного объединения Руси, в котором находят себе точку опоры и высшее оправдание все стороны русской жизни. Троичное храмоздательство связывается с именем преподобного Сергия, Троичные храмы имели обычно Сергиевские приделы. 
Но если храм был посвящен Пресвятой Троице, то должна была стоять в нем и храмовая икона Пресвятой Троицы, выражающая духовную суть самого храма, — так сказать, осуществленное в красках имя храма. 
Среди метущихся обстоятельств времени, среди раздоров, междоусобных распрей, всеобщего одичания и татарских набегов, среди этого глубокого безмирия, растлившего Русь, открылся духовному взору бесконечный, невозмутимый, нерушимый мир. Вот этот-то неизъяснимый мир, струящийся широким потоком прямо в душу созерцающего от Троицы Рублева, эту невыразимую грацию взаимных склонений, эту премирную тишину безглагольности, эту бесконечную друг пред другом покорность — мы считаем творческим содержанием Троицы. 
Человеческая культура, представленная палатами, мир жизни — деревом и земля — скалою, всё мало и ничтожно пред этим общением неиссякаемой бесконечной любви: всё — лишь около нее и для нее, ибо она — своею голубизною, музыкою своей красоты, своим пребыванием выше пола, выше возраста, выше всех земных определений и разделений, есть само небо, есть сама безусловная реальность, есть то истинно лучшее, что выше всего сущего. 
Андрей Рублев воплотил столь же непостижимое, сколь и кристально-твердое и непоколебимо-верное видение мира. Но чтобы увидеть этот мир, чтобы вобрать в свою душу и в свою кисть это прохладное, живительное веяние духа, нужно было иметь художнику пред собою небесный первообраз, а вокруг себя — земное отображение, — быть в среде духовной, в среде умиренной. Андрей Рублев питался, как художник, тем что дано ему было. И потому не преподобный Андрей Рублев, духовный внук преподобного Сергия, а сам родоначальник земли Русской — Сергий Радонежский — должен быть почитаем за истинного творца величайшего из произведений не только русской, но и, конечно, всемирной кисти. 
Праздник Троицы, нужно полагать, впервые появляется в качестве местного храмового праздника Троицкого Собора — как чествование «Троицы» Андрея Рублева. Подобно тому как служба Иерусалимского храма Воскресения, в мире, по самому месту своего совершения, единственная, — делается образцом и образцом службы воскресной, повсюдно совершаемой, и вводится затем в устав, так точно местное празднование единственной иконы единственного храма, будучи духовною сущностью всего русского народа, бесчисленными отражениями воспроизводится в бесчисленных Троицких храмах, с бесчисленными иконами Троицы.