Пауль фон Гинденбург: портрет германского полководца и политика

В политическом плане  обстановка была нестабильная.  К  этому времени военные события  принесли разочарование. Усилилась  нужда в самых необходимых  предметах потребления. В особенности  страдало среднее сословие от неблагоприятных хозяйственных условий. Объявление войны Румынией при таких обстоятельствах требовало еще большего напряжения сил. Течение военных событий ближайшего времени должно было быть решающим. Вставал вопрос о союзниках. Германия никак и ничем не могла управлять. «Если бы, например, официальная Италия осмелилась открыто заявить о своих миролюбивых склонностях, без позволения британцев, то Англия в каждый момент могла бы попросту голодом заставить своих союзников продолжать намеченную политику. Такой же сильной и. безусловно, властной. Была позиция Англии по отношению к Франции. Независимой была только Россия, но политическая самостоятельность этого самодержавного государства была стеснена финансовыми и хозяйственными отношениями. Насколько менее благоприятным в этом отношении было положении Германии! Какими политическими, хозяйственными или военными средствами обладали мы, чтобы поставить препятствия отпадению какого-нибудь из наших союзников? Поскольку эти государства не были связаны с нами свободной волей или страхом за свое существование, мы не имели силы удержать их».⁵⁵

Внутренние политические отношения в Австро-Венгрии  стали критическими в лето 1916 года. Политические руководители Австро-Венгрии признались Англии, что Дунайская монархия не выдержит больше военных и политических неудач. Слишком велико было разочарование. Отступление после многообещающего наступления на Италию, быстрое крушение сопротивляемости на галицко-волынском фронте возбудили в массе австро-венгерского народа большой пессимизм и недоверие. А это нашло отзвук в народном представительстве и руководящих кругах Австро-Венгрии.

Иным, более крупным  в национальном отношении было политическое положение в Болгарии. Борясь за государственное объединение отдельных  частей, Болгария в то же время вела борьбу за свое первенство на Балканах. Договоры, заключенные с срединными державами и  Турцией, и первоначальные успехи войны, казалось, обещали осуществление стремлений Болгарии. Правда, страна вступила в новую войну сильно истощенная последней Балканской войной. Условия снабжения страны предметами необходимости, применительно к немецкому масштабу, были хороши. «В общем, я думал, что наш союз с Болгарией сможет вынести предстоящие военные тяготы».⁵⁶

Не меньше немцы надеялись  на Турцию. Османское царство вступило в борьбу без всякого стремления к расширению политической власти. «Энвер-паша ясно видел, что Турция не может сохранить нейтралитет в этой войне. И в самом деле, нельзя было ожидать, чтобы Россия и западные державы долго продолжали считаться с ограничением их права – пользоваться морскими проливами».⁵⁷ Турция проявила при этом такую силу, которая удивила всех. Она приковала большие силы противника на всех азиатских театрах военных действий.

Гинденбург был на распутье. Что же делать немцам? «Мы  должны были ожидать всеобщего наступления, как только будут готовы приготовления противника, и как только допустят это климатические условия. Можно было предвидеть, что наши враги, наученные опытом прошлых лет, будут стараться повести наступление одновременно на всех фронтах, если мы дадим им на это возможность и время».⁵⁸

Положение Германии было роковым. В течение всей войны командованию не удалось вынудить даже мелких противников, исключая Монтенегро, выйти из рядов немецких врагов. Пассивная тактика бельгийцев поглощала немецкие силы. А сербы вновь набрали силу. Наряду с этим, положение австро-венгерской армии было таково, что не могло не внушать опасений известия, которые доходили до Гинденбурга, не давали оснований рассчитывать, что счастливый исход румынского похода и напряженное положение на славянском фронте поднимут и усилят моральную сторону королевских войск, к тому же русские могли снова нанести поражение советским линиям.

На западном фронте также  надо было ждать противника. Но Гинденбург продолжал оставаться рьяным оптимистом. «Мы переживали вместе и более  трудные времена, чем сейчас».⁵⁹ Он знал одно: «исход войны в пользу Германии решится военным путем, а не мирными переговорами».⁶⁰ Гинденбург с нетерпением ждал, особенно от командующего флотом открытого моря адмирала Райнхарда Шера, тотального использования подводных лодок. Уже 8 декабря фельдмаршал заговорил о том, что в настоящей обстановке войну надо вести без ограничений на суше и на море. В конце января 1917 года подводные лодки должны были получить свободу действий. Единственной преградой Гинденбурга был канцлер Бетман-Гольвег. Он считал, что не стоит играть с подводными лодкими и Англией. Вследствие вступления в войну США стоит опасаться полного поражения империи. Но внутренняя ситуация и агрессия Англии все больше толкали фельдмаршала на решительные меры. Под влиянием Людендорфа Гинденбург давно уже начал давление на имперскую политику, так что Вильгельм склонился на сторону фельдмаршала.

На основании письма шефа Главного морского штаба 22 декабря, рекомендовавшего начать неограниченную подводную войну не позднее 1 февраля 1917 года и приукрашенного заключения экспертов фельдмаршал считал теперь эту меру средством для победоносного завершения войны. Полагали, что только так можно будет поставить Англию на колени. Встреча с Хольцендорфом в Плессе за рождественским столом послужила последним толчком для принятия решения. После неудачных попыток начать мирные переговоры – предложения центральных держав о мире от 12 декабря были отклонены Антантой – Генеральный штаб и Адмиралтейство посчитали, что настал подходящий момент для нанесения удара. Вопреки всем реальностям риск вступления в войну США оказался оправданным.

13 июня 1917 г. Вильгельм  под давлением двуумвирата объявил  об отставке шестидесятилетнего  Бетман-Гольвега.

Еще одним острым камнем в немецкой политике был вопрос о Польше. Гинденбург считал: «Охотнее всего после определения примыкающих к нам границ я отдал бы ее России (надеясь на сепаратный мир и пытаясь избежать противостояния между Германией и Австро-Венгрией). Австрийская Польша «с военной точки зрения для нас неприемлема в любой форме». От нее австро-польское влияние «вскоре перекинется на Литву и даже в русско-польских частях страны создаст ужасные условия».⁶¹

Кайзер Вильгельм надеялся, что решение польского вопроса  в интересах Австрии укрепит  союз с Австро-Венгрией. За это он намеревался аннексировать Румынию. Расхождения по польскому вопросу продолжались на конференции с участием рейхсканцлера и Ку(ю)льнона 7 октября 1917 года в Кройцнахе. Гинденбург и Людендорф резко выступили против любого усиления империи Габсбургов. Дунайской монархии могло прийтись по вкусу дальнейшее распространение ее господства. Неизбежным последствием этого была бы война с Германией. Спор о Польши двух относящихся с недоверием друг к другу союзников, соединившихся затем с дискуссией о сфере экономического влияния в побежденной Румынии, продолжался до 1918 года. Хотя в этом же году была заключена двусторонняя военная конвенция, она не оказала никакого влияния на дальнейший ход войны.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

§ 2. Внутренняя нестабильность и двуумвират.

 

 

Теперь Гинденбург находился  в центре власти, в Большой ставке. Главой здесь был, прежде всего, кайзер, который этим, как формальный Верховный главнокомандующий, хотел сохранить видимость, что руководит операциями. На самом деле он перестал быть противовесом между политическим и военным руководством. Кроме него, в Большую ставку входило ОХЛ, возглавлявшееся начальником Генерального штаба Сухопутных войск, различные штабы и начальники кабинетов монарха, которые, как и сам кайзер, все больше теряли влияние и, в отличие от третьего ОХЛ, должны были лишь советовать. В ставку также входили военный министр Пруссии, статс-секретарь Имперского Военно-морского ведомства и шеф Адмиралтейства, военные уполномоченные союзных государств и союзников, двор императора. «Гинденбург и Людендорф становились все более самостоятельными. Они больше не чувствовали себя связанными конституционными ограничениями. Сам фельдмаршал как-то подчеркнул, что чувствует себя ответственным только перед немецким народом, его историей и собственной совестью».⁶² Это и возлагало на Гинденбурга огромное бремя .

Внешняя обстановка болезненно продемонстрировала, что Германия уступает в воинском контингенте и вооружении. Практически со времени его вступления в должность третье ОХЛ постоянно сталкивалось с неотложной проблемой производства вооружения и пополнения людских резервов. Государство и общество – по примеру Англии, Франции и Австро-Венгрии – должны были милитаризироваться, а промышленность – получить централизованное управление.

Гинденбург дал свое имя плану расширения военного производства. Подполковник Макс Бауэр наполнил его  содержанием. В ходе реализации Программы  Гинденбурга 13 сентября он составил начальнику Генерального штаба меморандум для  канцлера и военного министра, в котором содержались требования полной милитаризации всей жизни в Германской империи. «Необходимо было обеспечить резервы для войск и рост военной продукции. Весь немецкий народ должен жить лишь службой Отечеству».⁶³

Молодежи мужского пола предписывалось проходить военную подготовку уже с шестнадцати лет. Призывной возраст увеличился с 45 до 50 лет. В отношении рабочей силы снова разразилась схватка вокруг инициированного ранее закона  о военном производстве. Он должен был предоставить возможность «переводить рабочих из почти остановившихся отраслей промышленности», «ограничить персонал всей невоенной промышленности, используя его на других участках», и «полностью использовать рабочую силу каждого человека в отдельности». Этот закон должен был распространяться и на определенные категории женщин. «Имеются тысячи бездетных женщин – жен военнослужащих, которые стоят государству больших денег. Много также женщин и девушек, которые ничем не занимаются. Кто не работает – тот не ест».⁶⁴

Так называемые инвалиды войны должны были в случае необходимости переучиваться за счет государства, чтобы найти применение в военной промышленности и в сельском хозяйстве. Точно такая же участь у работников, освободившихся в результате остановки невоенных отраслей промышленности.

Вскоре этот план лег в основу проекта Закона о вспомогательной службе. «Я принимал горячее участие в выработке закона о военной вспомогательной службе. В трудный для Отечества момент, по-моему, должны быть призваны к служению ему не только боеспособные, но и все трудоспособные мужчины и даже женщины».⁶⁵

Окончательно принятый 5 декабря 1916 года Закон об отечественной  вспомогательной службе предусматривал, в очень неопределенных формулировках, необходимость «выполнения патриотического  долга» всеми немецкими мужчинами в возрасте от 16 до 60 лет. Служебная обязанность не стала частью воинской обязанности. Рабочий оставался на гражданском положении. Не было центрального аппарата, куда стекались бы все требования и откуда бы распространялась бы вся работа.

Для фельдмаршала принятие закона было «весьма скромным результатом» по сравнению с тем, на который он рассчитывал. А зимой выявилась утопичность программы Гинденбурга.

В стране нарастала социальная напряженность. Руководство империи  было вынуждено для поддержания социального мира идти на политические уступки, ОХЛ не хотело и знать об этом. Гинденбург принадлежал к открытым противникам прусской избирательной реформы и «Пасхального послания» кайзера, содержавшего обещание отмены трехклассной избирательной системы и введение тайных и принятых, однако, еще на равных, избирательных прав. Одновременно было заявлено, что проведение всех реформ отодвигается до окончания войны.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

§ 3. Конец войны и  ее последствия.

 

 

Грянул 1918 год. С большим напряжением Германия ждала начала общего наступления неприятеля на западе. Стратегически она была готова. Перегруппировавшиеся силы во время зимы приняли все тактические меры для того, чтобы отразить наступление противника. «Первая гроза на западе разразилась в начале весны. 9 апреля английское нападение на Аррас дает толчок большому весеннему наступлению неприятеля».⁶⁶ Наша оборона явно не выдерживает. Наступает тяжелый кризис. Немецкая армия ждет резервы.

«В роковой день 7июня поднимается минированная почва под линией обороны, и главная опора ее рушится под падающей массой земли, английская атака повергает последние остатки немецкой обороны».⁶⁷ Судорожные попытки спасти положение контратакой разбились артиллерийским огнем неприятеля. Но по случайности удалось остановить противника от окончательного прорыва. Немцы разбиты не были.

На других фронтах  было не легче. Раньше, чем французы и англичане начали новое наступление  на западе, пошатнулся русский фронт, а потом и строй русского государства.

«Царизм падает. Найдется ли такая власть, которая заставила бы политические страсти смолкнуть под ледяным дыханием сибирских тюрем? В России революция. Что делать Германии? Поведение русского войска не давало ясного ответа на этот вопрос, наше положение по отношению к России оставалось неопределенным».⁶⁸ План немцев состоял в том, чтобы не мешать событиям, но всегда быть начеку.

Гинденбург думал о  переброске сил на запад, пока Россия в смятении. Задержка английского  наступления на Аррас, тяжелое положение  Франции между Суассоном и Реймсом – что может быть лучше, пока Америка была еще не готова. Планы рушила Антанта. Она семи средствами пыталась помешать крушению русской силы. Россия должна была выдержать хотя бы пока американские войска не достигнут Франции, иначе поражение Франции неизбежно. И Антанта для этого посылает политиков, агитаторов, офицеров в Россию, чтобы поддержать расшатанный фронт. А также посылает деньги, которые в некоторых местах России действуют лучше всякой пропаганды. Немцев лишили инициативы. Их положение на восточном фронте становилось все более и более похожим на перемирие, хотя письменного договора не было.