Причины и последствия церковного раскола в России в середине XVII в.

В свете сказанного понятно, что расхождение двух Церквей  могло быть понято современниками только так, что одна из Церквей сохранила  истину, а другая исказила её. Безразличного многообразия "равно-истинных" форм богопочитания быть не могло: истина должна была быть "там" или "здесь", но не "и там, и здесь", не "все равно, где". Грекофильство Никона предопределило выбор в пользу греков, оказавшийся вполне ошибочным. Исследования Н.Ф. Каптерева, Е.Е. Голубинского и других историков однозначно доказали к ХХ веку то, в чем ещё в XVII веке были уверены старообрядцы: "русская" традиция была более древней, она в неискаженном виде сохранилась, как и была принята от греков в Х веке, греческая же церковная практика в последующие века претерпела большие изменения. Знаменитое двоеперстие было общим у русских и у греков Х века, и по непонятным причинам сменилось позднее у греков троеперстием — как раз без мотивов, без узаконений, постепенно; нельзя назвать "дату учреждения" троеперстия. Е. Голубинский признает: "в Греции троеперстие не было введено вместо двоеперстия путем формального законодательства или прямых предписаний со стороны церковной власти, а вошло путем обычая" [32; c. 163]. В ряде случаев справщиков русских и греческих книг подвело стремление слепо следовать букве греческого текста без учета различий грамматики двух языков. Сыграли свою значительную роль и воздействие католического Запада, и тягостные нестроения в жизни православных греков под мусульманским игом. 

Трагедия расколотворческой реформы в том и состояла, что была предпринята попытка "править прямое по кривому", провозгласив искаженное единственно верным и единственно возможным, а всякое отклонение от него — злом и ересью, подлежащей насильственному уничтожению. 

Действия реформаторов оказались тем более одиозными, что авторитет Греческой церкви был подорван с XV века и она никак не почиталась за хранительницу абсолютной истины. 

Никон начал свою переделку жизни Церкви по новогреческому образцу с изменения формы  сложения перстов для крестного  знамения. Крестное знамение ежедневно  совершается по многу раз каждым православным христианином и составляет важнейший элемент всех молитвословий и священнодействий. Впервые оно было преподано Исусом Христом, благословившим апостолов, и с тех пор хранилось в церковном Предании. Святой Василий Великий, говоря о том, что неписанное Предание для Церкви так же свято, как Св. Писание и никем не должно нарушаться, в качестве первого примера приводил крестное знамение (не описанное в книгах Библии). Форма сложения перстов заключала в себе символическое выражение основных христианских догматов. В древнем двоеперстном крестном знамении два перста (пальца) были протянуты: указательный и средний. Они символизировали два естества во Христе — божественное и человеческое. Ими изображался знак креста, на котором был распят Христос. Три других пальца — большой, безымянный и мизинец — соединялись в воспоминание о Святой Троице (Бог-Отец, Сын и Св. Дух). Новогреческая же церковь уже значительно позднее крещения Руси по неизвестной причине стала придерживаться практики креститься тремя перстами: большим, указательным и средним, которые должны были символизировать Св. Троицу. Получалось, что на изображаемом молящимся кресте как бы распинался не Христос, а Св. Троица. На Руси до Никона сохранялось древнее двоеперстие. И вот в начале Великого поста 1653 года Никон разослал указ ("память"), предписывавший креститься троеперстно (и, кроме того, отменить покаянные земные поклоны на великопостной молитве св. Ефрема Сирина). 

"Изменение такой  важной части православного обряда, как крестное знамение, личным, ничем  не мотивированным циркуляром, при  этом в общих выражениях —  "по преданию святых апостол  и святых отец", было чем-то  неслыханным в анналах не только  русской, но и вообще христианской  церкви. Даже теперь, когда обряд  и религия играют гораздо меньшую  роль в жизни народов, изменение  крестного знамения католическим  епископом или самим папой,  или патриархом православной  Церкви представляется немыслимым" [43;с. 208]. 

Действия Никона вызвали резкое осуждение со стороны  многих авторитетных священнослужителей, в том числе протопопов Иоанна Неронова и Аввакума. На следующий  год (1654) Никон добивается согласия церковного собора на исправление богослужебных  книг "по древним славянским и  греческим образцам". При этом он лишил сана и отправил в ссылку протестовавшего против изменения  общепринятых традиций епископа Павла  Коломенского. 

Однако, собранные  на Книжном дворе многочисленные списки древних русских и греческих  книг, обращение к которым для  редактирования выпускаемых печатных изданий потребовало бы многолетних  филологических, палеографических исследований, на самом деле не были использованы. Вместо этого никоновские справщики Арсений Грек, Епифаний Славинецкий и другие, в основном выученики католических и униатских учебных заведений, не без оснований подозревавшиеся в тяге к католицизму, использовали новогреческие книги, отпечатанные в Венеции и других европейских городах. Эти, не пользовавшиеся доверием тексты, воспроизводили все изменения, произошедшие в греческой церкви в период после крещения Руси, что и повлекло за собой некритический отказ от древних церковных установлений. В ряде случаев использование таких изданий повлекло за собой внесение ошибочных указаний и чтений латинствующего характера. "Так, из киевского Служебника 1639 г. в московский Чиновник 1675 г. были перенесены указания о возложении епископом омофора перед установительными словами и о поклонах хора после них, отражающие католическое учение о времени преложения Св. Даров" [58; c. 326]. Шесть изданных одна за другой редакций книги "Служебник" расходились не только с дореформенным текстом, но и друг с другом. Таким образом, вместо унификации и усовершенствования вносился разнобой и ухудшение. 

Острота положения  усиливалась тем, что реформаторы  исходили из ложного тезиса о древности  и непогрешимости новогреческого образца, который возводился ими в ранг "апостольского предания", установленного в первохристианские времена. Одновременно, с целью дискредитировать и лишить авторитета древности русские церковные установления, реформаторы объявляли их недавно появившимися на Руси, занесенными от еретиков "армянской ереси". Общий масштаб и основная тенденция действий реформаторов ярко охарактеризована в известной "Соловецкой челобитной": "вкратце рещи, весь церковный чин и устав, что держит Церковь Божия, то всё переменили... православную нашу християнскую веру истребили дотолика, будто и след Православия в твоем государстве, российском царствии досего времени не именовалося, и учат нас ныне новой вере, якоже Мордву или Черемису, неведущих Бога и истинные христианские православные веры" [67; т.3, с. 244-245].  

Активное неприятие  насаждавшихся реформ значительной частью народа и духовенства, острая и глубокая их критика со стороны  уважаемых и авторитетных священнослужителей не повлияли на позицию верховной  власти, прежде всего царя Алексея  Михайловича, продолжившего введение новообрядчества и после оставления Никоном патриаршего престола из-за конфликта с царем (1658 г.). 

Окончательное утверждение  нововводств состоялось на соборе 1666 г. и Большом соборе 1667 г. с участием двух греческих патриархов и многочисленных греческих архиереев. "В отношении старого русского обряда греческие организаторы и участники собора проявили какую-то злобную непримиримость. Они не только настояли на наложении клятв и анафемы на всех тех, кто пользовался двуперстием и старым уставом, но решили поставить под запрещение все элементы старой русской церковной традиции и снять с России тот ореол незыблемой верности Православию, которым она гордилась после Флорентийского собора и зарождения теории о Третьем Риме" [43; с. 300]. 

С момента произнесения соборных анафем стало окончательно невозможным сосуществование староверов и реформаторов внутри единой Церкви. После соборов 1666-1667 гг. раскол стал свершившимся фактом церковной жизни, причем каждая из противостоящих сторон полагала себя истинной Церковью. Хотя после расправы с епископом Павлом Коломенским епископат примкнул к новообрядчеству, староверы считали, что Церковь пребывает там, где хранится неискаженное исповедание Православия, даже при вынужденном отсутствии православных епископов. Раскол не был отделением антицерковно настроенных сектантов, отрицанием института иерархии вообще. Произошел разрыв с данной конкретной иерархией, совершившей неприемлемые, с точки зрения защитников Православия действия. 

Долгие годы после  этого староверы продолжали обличать преобразования, обращаясь к царю и надеясь, что власть вернется к  святой старине, что раскол можно  преодолеть, предлагали провести открытый диспут о вере перед всем народом. Однако, власти отвечали репрессиями и казнями. Восемь лет осаждался Соловецкий монастырь (1668-1676), после взятия которого было зверски замучено около 400 его защитников*). 14 апреля 1682 года в Пустозерске были сожжены знаменитые защитники Древлеправославия протопоп Аввакум, священник Лазарь, диакон Феодор и инок Епифаний. Массовые казни и гонения вынуждали множество приверженцев Старой веры бежать в отдаленные места, а подчас прибегать к групповым самосожжениям из страха не устоять перед мучениями и погубить свою душу, отрекшись от истинной веры. 
 

*) Два с половиной  столетия спустя Соловецкий лагерь  станет местом гибели множества  никонианских священнослужителей, репрессированных безбожниками. 
 

Мы проследили ранее, что на протяжении многих веков христианское общество было пронизано эсхатологическими  ожиданиями, то усиливавшимися, то ослабевавшими. Нетрудно представить мировоззренческий  вывод, напрашивавшийся у благочестивых  русских людей при виде того, как  собор архиереев отвергает и  проклинает древние церковные установления и традиции — и происходит это  в заранее предсказанный апокалипсический 1666 год, при полной поддержке государя, призванного быть хранителем правой веры. В Третьем, последнем Риме руками царя и архиереев разрушается Православие — и, значит, сбываются пророчества, наступает царство антихриста. Преследование защитников Старой веры воспринималось как новое доказательство воцарения антихриста и грядущего конца мира. 

В отличие от ересей и церковно-реформаторских движений, которые вначале складываются в  виде некоего учения, системы взглядов, а затем вызывают более или  менее массовое общественное движение, староверие сформировалось в обратном порядке — в первые десятилетия  это была прежде всего общественная оппозиция церковным нововводствам, не опиравшаяся на свою "позитивную" программу или доктрину; богословствование начального староверия было защитой церковной традиции и критикой реформы. В тот период ещё не вставало новых догматических, мировоззренческих проблем. Одной части защитников старины казалось, что временное "помрачение" высшей государственной и церковной власти будет вот-вот преодолено и вся задача в том, чтобы дождаться этого, не поколебавшись в истине. Другая, более пессимистически настроенная часть староверов полагала, что в ближайшем будущем ожидается конец света, в связи с чем проблемы богословствования, устроения церковной организации уже несущественны. 

Однако, уже к концу XVII века перед староверами встает необходимость решения целого ряда богословско-мировоззренческих проблем — как в теоретическом плане, так и в приложении к практике. Староверие не обладает собственными епископами, священники дореформенного поставления постепенно вымирают — а без епископов и священников нет истинной полноты Православной Церкви. Одна часть староверов приходит к утверждению, что хотя новообрядная церковь и повреждена ересью, но переходящие от неё в старообрядчество священнослужители продолжают оставаться носителями благодати. Это направление получило название поповщины или беглопоповщины. Но те, кто полагал наступившим последнее, антихристово время, связывали с ним исчезновение истинного священства и полную безблагодатность никонианской церкви. Они называются беспоповцами. 

Поскольку стало  очевидным, что до конца мира пройдет  ещё некоторый неопределенный срок, перед беспоповцами возникла задача организовать свою церковно-богослужебную  практику и дать ей догматическое  обоснование. Значительная роль в разрешении этой задачи принадлежит братьям  Андрею и Симеону Денисовым и Феодосию Васильеву. Богослужения беспоповцев организуются с опущением всех священнодействий, которые полномочны выполнять только священник или диакон. Такие богослужения совершались и до раскола, особенно в северных краях Поморья, где в малонаселенных и отдаленных приходах не было постоянных священников. С этим связано происхождение названия многих беспоповцев — "поморцы". 

Таким образом, расхождение  между двумя направлениями в  старообрядчестве — между беспоповством и поповством — в оценке никонианской церкви: является ли она ересью 1-го чина, полностью лишенной благодати Святаго Духа, приходящих от которой следует присоединять к Церкви как некрещеных, через крещение, или же ересью 2-го чина, духовные лица из которой могут быть приняты соответствующим образом, через миропомазание, с сохранением сана. Все мировоззрение, вероучение, богослужение и практическая жизнь староверов обоих направлений основываются на выводах из того или иного решения этого основного вопроса. 

Крупнейшее разделение в беспоповстве вызвал вопрос о таинстве брака. Первоначально беспоповцы, в том числе последователи Феодосия Васильева - федосеевцы пришли к выводу, что согласно церковным канонам, в отсутствие священства миряне не могут совершать таинство брака, сожительство же без брака есть блуд и, следовательно, все должны вести девственную жизнь. В течение долгого времени федосеевцы являлись самым многочисленным церковным обществом в беспоповстве, хотя, конечно, многие из них в реальности вели семейную жизнь и находились за это под церковными наказаниями. Среди некоторых беспоповцев в конце XVIII века оформилось учение о "бессвященнословном браке", который совершается особым, специально сочиненным чином, с благословением от церковного наставника и родителей. Эта новация вызвала разделение в беспоповстве, породившее целый корпус полемических сочинений о таинстве брака. 

Кроме перечисленных  выше разделений в староверии образовался  ещё целый ряд толков и согласий. Причиной этому были прежде всего те условия, в которых находилось старообрядчество. Государственные преследования лишали его возможности открыто разрешать на соборах возникающие проблемы, а также создать единую церковно-административную структуру, способную как убеждением, так и дисциплинарными мерами удерживать паству от новых и новых разделений по произвольным, случайным основаниям. При этом порожденная расколом ситуация в богословском и церковно-каноническом плане была настолько сложна, что каждый из множества возможных вариантов её разрешения обладал определенными недостатками. Б�ольшая каноническая безупречность решения часто сочеталась с б�ольшими практическими трудностями. (Например, та же невозможность нормальной семейной жизни у беспоповцев-безбрачников правильна с точки зрения канонов, а "брак" без священника у беспоповцев-"брачников" неканоничен, но удобен для жизни).