"Просвещенный абсолютизм" в России

Таким образом, в задачи Уложенной комиссии не входило представлять «народ», а уж тем более «волю народа». Она являлась чисто консультативным органом и, строго говоря, вообще не была законодательной. Поэтому неудивительно, что в ней участвовали депутаты от государственных учреждений. Предполагалось, что они знакомы с административными проблемами, с нуждами подведомственных им слоев общества, с законами. Правительственные учреждения издавали собственные наказы, или инструкции, которые не следует отождествлять с той или иной политической линией центрального правительства, а надо рассматривать как итог профессионального опыта конкретных департаментов²⁰.

Ряд примеров говорит  о непродуманности подхода власти к выборам и о полной негодности разработанной процедуры. Дворянам полагалось участвовать в выборах депутатов во всех уездах, где они владели землей, а в случае невозможности личного участия — по болезни или по служебной занятости — они могли присылать свои голоса почтой. Если владение было записано на имя женщины-помещицы, то на собрание выборщиков она не допускалась, но могла также проголосовать по почте. Первой ступенью избрания дворянского депутата были проходившие под началом губернатора выборы местного предводителя дворянства сроком на два года. Затем губернатор покидал собрание, а предводитель назначал день и место выборов. Избрав депутата, дворянское собрание назначало комитет из пяти человек для составления инструкции, или наказа, под которым все они подписывались. После этого депутат отправлялся в Москву и вручал документы о своих полномочиях в Герольд-мейстерскую контору Сената для утверждения, после чего мог получить жалованье и знаки своей должности. Предводитель дворянства оставался дома, в уезде, и находился в распоряжении правительства. В рассматриваемое время функции предводителя не определялись, но избрание постоянного предводителя дворянства в каждом уезде знаменовало собой зарождение дворянской корпоративной организации.

Вышеописанная процедура, сама по себе совсем несложная, тем не менее сразу же начала давать сбои. Согласно правилам выборов, если в уезде насчитывалось менее пятнадцати постоянно живущих дворян, то они могли по своему усмотрению даже и не посылать депутата в Уложенную комиссию, так как минимальное число избирателей нигде не оговаривалось. Екатерина сама составила список из пятнадцати уездов, которые, по ее предположениям, должны были остаться не представленными в комиссии. Фактически же таких уездов оказалось гораздо больше. В Звенигородском уезде было 80 помещиков, но лишь двое из них постоянно жили в своих имениях и оба не явились на собрание избирателей, сказавшись больными. В Каширском уезде из 711 помещиков лишь 38 участвовали в собрании, на зато 323 голоса поступило по почте²¹.

Екатерина рассчитывала, что из 300 уездов Российской империи 173 изберут дворянских депутатов. Разумеется, во многих уездах дворян-землевладельцев не было совсем, например — в сибирских губерниях. Исхода из имеющихся данных, трудно определенно сказать, насколько положительно или отрицательно дворянство относилось к Уложенной комиссии в целом и к выборам в частности. Многие дворяне имели по несколько поместий в разных уездах и, возможно, не потрудились проголосовать заочно в каждом из них, если участвовали в выборах по месту постоянного проживания.

Мелкопоместные дворяне, состоявшие на военной и гражданской  службе, не располагали ни временем, ни средствами совершить дальнее  путешествие домой, чтобы отдать свой голос. Вероятно, на отношении  дворянства к выборам сказывалась и удаленность от обеих столиц. Дворяне дальних, менее просвещенных губерний все еще воспринимали вызов в столицу как некую форму государевой службы, которой лучше по возможности избежать. Новгородский губернатор Сивере докладывал, что в его губернии манифест встретили ликованием, и только один дворянин («некое благородное, или, скорее, неблагородное животное») высказывался против на том основании, что с 1762 г. дворянство освобождено от службы. В тех уездах, где находились имения придворных сановников и магнатов, дворянство обычно их и выбирало. Так, выбрали троих из братьев Орловых, двоих Чернышевых, Петра Панина (от Москвы). Вероятно, друзья императрицы по ее настоянию отправились в уезды, где располагались их имения и где избрание этих высокопоставленных сановников гарантировалось их положением. Но нет никаких свидетельств о манипулировании выборами ради групповых политических целей со стороны центрального правительства. Ведь власти понятия не имели, сколько депутатов будет в конце концов избрано, так что было просто невозможно, да и не нужно, создавать «партию» сторонников правительства²².

Очень немногое известно о том, как составлялись наказы депутатам. В них можно было безо всяких ограничений  высказывать общеполитические взгляды, касаться любых недостатков, как  местного масштаба, так и общероссийского. Не допускались только личные жалобы и требования. Однако нередко бывало трудно привести уездных выборщиков к единому мнению и отвратить их от привычки писать челобитные — традиционной формы жалобы государю. Некоторые из наказов были довольно лаконичными. Так, в наказе депутату от муромского дворянства коротко и ясно говорилось, что Муром ни в чем не нуждается, от притеснений не страдает и никаких новых законов ему не требуется. Лишь в очень немногих случаях дворянство поднималось до формулирования взглядов в отвлеченных политических терминах. Это можно объяснить низким культурным уровнем, а то и неграмотностью, которая все еще была присуща провинциальному дворянину старше сорока—пятидесяти лет, как служилому, так и неслужилому. В одном случае сын подписался под наказом вместо отца, «который грамоте не знает и не может написать свое имя». А в Арзамасе один человек подписался сразу за восьмерых неграмотных²³.

Придуманная Екатериной процедура выборов вызвала еще  большие трудности в городах: там применялся простой принцип предоставления избирательного права всем домовладельцам, который, однако, совершенно не учитывал глубокие различия между социальными группами городского населения. Сейчас все историки сходятся в том, что таким образом Екатерина сознательно пыталась превратить города в развитые территориальные единицы и сплотить их население в однородное сословие. Но купцы не привыкли ни в какой форме сотрудничать на равных с простыми горожанами и вообще не считали горожанами тех, кто не участвовал в экономической жизни города, например — мелких чиновников. Да и местные власти также привыкли иметь дело прежде всего с купечеством и явно были сбиты с толку новым подходом, шедшим вразрез со всем их прежним опытом²⁴.

Правила проведения выборов  не слишком помогали делу, потому что в них остались неопределенными такие понятия, как «домовладелец», «житель», «город». С кем следовало голосовать государственному крестьянину, имевшему в городе лачугу и лавку, — с горожанами или с государственными крестьянами своей губернии? Должен ли голосовать взрослый купеческий сын, живущий в доме у отца? Должны ли голосовать пригородные домовладельцы, живушие в 40—60 верстах от города, и если да, то где? Некоторые из этих вопросов были поставлены перед Сенатом и даже перед самой императрицей, но принятые ими решения выполнялись далеко не всегда. Путаница вокруг процедуры выборов часто сводила на нет замысел получить коллективного представителя всех социальных групп города в лице единственного депутата. Купцы, издавна привыкшие верховодить в городской жизни, норовили оттеснить остальные группы населения и выбрать депутата только в своем сословии. В одном месте не допустили к избранию никого из членов служилого сословия ниже офицерского чина, хотя они являлись домовладельцами. В другом купцы ухитрились отстранить от выборов двоих дворян-домовладельцев и всех прочих горожан, не принадлежавших к купечеству. Сенат аннулировал оба эти избрания и велел провести новые выборы. Но в большинстве случаев, когда происходили неувязки, ни воеводы, ни изгнанные выборщики не протестовали, так что в конце концов оказалось, что из 209 городских депутатов 83 человека избраны только членами купеческого сословия. Духовенство оказалось группой, наиболее последовательно исключенной из городских выборов, — зафиксировано их участие в избрании всего-навсего 13 депутатов из 209²⁵.

Как и при дворянских выборах, в городах весь процесс  начинали с избрания городского головы, который и брал на себя руководство дальнейшей процедурой. Он избирался на два года и должен был выступать как представитель домовладельцев и «всего населения города» на тот случай, если бы правительству понадобилось посоветоваться с горожанами. Тем самым городской голова служил воплощением нового корпоративного принципа в подходе к городскому классу и явно должен был выступать от имени всех социальных групп: купцов, горожан, церковников, канцеляристов и т.д. В крупных городах выборы депутатов Уложенной комиссии могли проходить в два этапа. Сначала сходились домовладельцы каждого квартала (или «части»), на которые делился город, и выбирали до ста выборщиков, которым затем предстояло провести окончательное избрание депутата²⁶.

Дворянство обеих столиц активно участвовало в этих выборах  и настолько подавило купечество, что в Санкт-Петербурге на первом этапе городских выборов прошло много дворян. Тогда полицмейстер высказал мысль, что было бы разумнее выбрать нескольких купцов вместо столь обремененных делами сановников. Но когда прошел второй тур выборов, оказалось, что депутатом от населения Петербурга стал не кто иной, как Алексей Орлов. Москвичей местному полицмейстеру тоже пришлось уговаривать выбрать хоть нескольких купцов в первом туре. Но в итоге московские избиратели предпочли, чтобы их представлял князь Голицын, а городским головой выбрали генерал-прокурора князя А. А. Вяземского. Очевидно, что, как и в случае с дворянскими депутатами, в городах в выборах участвовали далеко не все, кому полагалось. Так, в Петербурге из 3—3,5 тыс. домовладельцев голосовали только 450 выборщиков, в Москве соотношение оказалось и того меньше: 878 человек из 10—12 тыс. Такая низкая активность многочисленного потенциального электората может свидетельствовать о недоумении, безразличии, недоверии или просто о невежестве и безграмотности. А может быть, сказались усилия городской верхушки не допустить горожан к голосованию²⁷.

Горожане были так  мало знакомы с территориальным  принципом, в отличие от «сословного», что в ряде случаев, сумев прийти к общему решению, избирали не одного депутата, а нескольких. Так, Астрахань и Саратов прислали по пятеро депутатов, Казань — одного от русского населения, а второго от татарского. Сколько из этих депутатов было допущено к заседаниям Уложенной комиссии, остается неясным, хотя в протоколах упоминаются, по крайней мере, трое представителей города Астрахани²⁸.

Подготовка наказов  от городов также вызвала затруднения. Купечество само по себе имело давнюю традицию составления по определенному  шаблону челобитных, адресованных в центральную коллегию, ведавшую делами их сословия — т.е. в Главный магистрат. Более того, местные городские советы привыкли поддерживать контакты, обмениваться новостями и совместно работать над обращениями от нескольких городов. Но эти обращения посылались главным образом затем, чтобы переложить бремя налогов и службы на плечи других групп общества. Таким образом, эти петиции носили, в сущности, «сословный» характер и выражали интересы элитной части податного населения города. Однако наказ городскому депутату должен был учитывать всеобщие интересы, охватывать нужды и требования города как единого целого, Очень трудно было добиться подобной гармонии, и если к единству прийти не удавалось, то выбирали больше одного депутата, причем каждый избранник снабжался отдельным наказом. В целом городские наказы почти не выходили за рамки местных вопросов. Многие из них представляли собой простые перечни нередко противоречивших друг другу жалоб, но все же кое-как сколоченные вместе усилиями пятерки составителей наказа. Лишь немногие проявили способность отличать общие принципы, проблемы страны в целом от случаев некомпетентности местных властей²⁹.

Члены духовного сословия смогли оказать скрытое влияние  на содержание наказов, так как их привлекали к составлению этих документов. В некоторых городовых наказах прямо значились требования, отвечавшие интересам духовенства, а под другими наказами даже стояли подписи духовных лиц. В Угличе самым первым пунктом было записано требование белого духовенства, а подписали наказ 22 священника, дьякона и протодьякона. Городовой депутат от Углича служил в канцелярии духовного управления. Он проявил чрезвычайную активность в работе Уложенной комиссии и мог считаться, в сущности, дополнительным представителем церкви. Итак, в городах депутатов выбирали как придется, и это подтверждает мысль, возникающую при взгляде на выборы дворянских депутатов в уездах, — правительство толком не знало, сколько депутатов эти две социальные группы направят в комиссию. В ходе выборов случались неувязки: не было заранее определено, каким именно единицам (слободы, пристани, посады) будет позволено присылать депутатов, и разрешалось вообще их не посылать, если город был слишком мал или беден. К участию в комиссии допускалось по нескольку депутатов от городов, которым, по идее, полагалось присылать по одному. Наконец, не была предусмотрена ситуация, при которой от городов могли быть избраны депутатами дворяне. Все это показывает, что понятие о равномерности социального представительства в законодательном собрании было весьма расплывчатым. Непохоже также, чтобы правительство сколько-нибудь точно знало, какое количество депутатов изберут остальные слои российского населения — государственные крестьяне, однодворцы и прочие группы ландмилиции.

Процедура выбора крестьянских депутатов проходила в три  этапа. Крестьянам предлагалось писать не проекты наказов депутатам, а челобитные — это слово им, конечно, было привычнее. Кроме того, в относящемся к крестьянам разделе манифеста ничего не говорилось о том, что депутаты созываются для составления свода законов. Для крестьян процедура была такова: три воскресенья подряд манифест публично оглашали во всех сельских церквях, затем назначался день избрания уездных выборщиков от каждой деревни или села. Право голосовать получили все, кто владел домом и землей в данной деревне. Потом деревенские выборщики передавали уездному выборщику письменные изложения своих нужд и требований. В назначенный день представители от разных уездов выбирали губернского выборщика, который участвовал в отборе крестьянского депутата от всей губернии. Того снабжали полномочиями выступать от имени избирателей с «нижайшими представлениями» крестьянских пожеланий, а также наказами — челобитными от деревень и уездов. Для однодворцев и крестьян не предусматривалось создание комиссий, составлявших проекты наказов. Депутатам просто вручали не сведенные воедино челобитные от деревень, уездов и губерний, чем и объясняется невероятное множество крестьянских наказов, поданных в Уложенную комиссию: их было свыше тысячи, причем многие до сих пор не опубликованы³⁰.