Реформы Н.С. Хрущева и М.С. Горбачева

Недовольство Хрущевым высказывали также представители всех звеньев партийного аппарата (после разделения его на две независимые системы и образования своеобразного двоевластия). Поэтому заговор против Н.С.Хрущева становился неизбежным.

Социальная политика. Поначалу в социальной сфере продолжались позитивные сдвиги. Улучшалось материальное положение населения, росли общественные фонды потребления. К 1960 г. был закончен перевод рабочих и служащих на 7-часовой рабочий день. Готовилось введение пенсионного обеспечения колхозников. Вырос жилой фонд (за 1959-1965 гг. - на 40%).

В условиях сокращения темпов развития и нарастания кризисных экономических явлений социальная политика не была последовательной. Правительство заморозило на двадцать лет выплаты по внутренним займам, выпущенным до 1957 г.(с целью снижения бюджетного дефицита).К концу 50-х годов обострилась продовольственная проблема, по населению больно ударило снижение производственных тарифов и одновременный рост цен (в среднем на 28%).

Это вызвало стихийные выступления рабочих. В 1959 г. с помощью войск было подавлено полуторатысячное выступление рабочих - строителей Казахстанской магнитки (г. Темиртау). В 1962 г. в Новочеркасске состоялась 7-тысячная рабочая демонстрация, также разогнанная войсками с применением танков (погибло 24 человека, 105 участников волнений были осуждены). Рабочие выступления прошли во многих промышленных районах - в Москве, Ленинграде, Донбассе, Кемерово, Иваново.

ИТОГИ. В период хрущевской оттепели была предпринята серьезная попытка модернизации. Н.С. Хрущев задал импульс развитию политических процессов, встав на путь либерализации.

Однако использование старого политического и экономического механизма в ходе проведения преобразований предопределило их неудачу. Курс Н.С. Хрущева характеризовался абсолютизацией организационных факторов, решением хозяйственных задач административно-политическими методами. Положение усугублялось отсутствием каких бы то ни было научно-управленческих основ административных реформ, случайностью и субъективностью преобразований, проводимых в административно-хозяйственной системе.

Н.С.Хрущев и руководство партии, оставаясь на позициях коммунистической идеологии и сохраняя многие традиции сталинского руководства, не только оказались не готовы, но и не стремились к радикальным переменам.

 

 

 

 

Реформы

Горбачев

 

К середине 80-ых годов, социализм, как общественно-экономическая система полностью исчерпала себя. Советская страна впала в глубокий социально-экономический и культурно-моральный кризис.

Горбачев осознал необходимость реформ, он решился на их проведение, потому что проблемы уже очень долго держали всех за горло. В течение практически всего 1986-го и первой половины 1987 года эти попытки носили достаточно спорадический характер и отражали, как уже говорилось, тогдашние его надежды запустить механизм эффективного хозяйствования путем "повышения требовательности, укрепления дисциплины наведения в стране элементарного порядка".

В апреле 1985-го, Горбачев взял линию на ускорение социально-экономического развития страны. Установка эта звучала лейтмотивом на июньском совещании по проблемам научно-технического прогресса, под этим девизом развертывалась деятельность партии, ее нового руководства до XXVII съезда КПСС и после него. Лишь с весны 1986 года формула «ускорения» стала употребляться в сочетании с понятием «перестройка». Дело в том, что крайне тревожная экономическая ситуация, доставшаяся в наследство новому руководству, требовала срочных мер. Понимая значение экономических реформ, Горбачев считал, что надо прежде всего попытаться модернизировать экономику, чтобы к началу 90-х годов подготовить условия для радикальной экономической реформы. В соответствии с рекомендациями совещания была составлена программа модернизации отечественного машиностроения, предусматривавшая достижение мирового уровня уже к началу 90-х годов.

 

Особые надежды Горбачев возлагал на «целевые программы научно-технического прогресса» по информатике и вычислительной технике, развитию роторных и роторно-конвейерных линий, робототехнике, биотехнологии, генной инженерии и т.д. Эти программы предусматривали серьезную перестройку инвестиционной политики, широкое кооперирование с предприятиями восточноевропейских социалистических стран, создание совместных производств и с западными фирмами (в частности, ФРГ). Они воспринимались кадрами как крутой поворот, которого ждали годы. [1, c. 335]

 

АНИТИАЛКОГОЛЬНАЯ РЕФОРМА

 

Антиалкогольная программа, принятая в мае 1985 года, до сих пор остается предметом недоумения и догадок. Почему решили начать с этой меры, рискуя осложнить возможность проведения реформ? Как можно было допустить, чтобы доброе само по себе начинание обернулось для общества немалым ущербом? Алкоголизм превратился в острейшую социальную проблему, которую долгое время стыдливо замалчивали. Пьяниц объявляли «моральными уродами», в пропаганде утверждалось, что в социалистическом обществе нет объективных причин, порождающих это явление.

В чем были причины повального пьянства? Их много: нелегкие условия жизни миллионов людей, неустроенность быта, низкий культурный уровень. А многие спивались из-за невозможности проявить себя, говорить что думаешь. Гнетущая общественная атмосфера толкала слабые натуры «залить» чувство неполноценности, страх перед окружающим суровым миром. Дурную роль играл пример начальства, отдававшего щедрую дань «зеленому змию».

Поначалу общество с одобрением отнеслось к Антиалкогольной программе, но по мере его воплощения в жизнь возникло недоумение, сменившееся раздражением, недовольством и в конце концов даже озлоблением.

 

Антиалкогольная кампания, к сожалению, стала еще одним печальным примером того, как вера во всесилие командных методов, максимализм, административный раж губят правильно задуманное дело. В спешном порядке начали закрывать магазины, винно-водочные заводы, а кое-где и вырубать виноградники. Свертывалось производство сухих вин, что не было предусмотрено постановлением. Приобретенное в Чехословакии дорогостоящее оборудование по производству пива ржавело и гибло. Массовый характер приобрело самогоноварение. Из продажи начал исчезать сахар; его нехватка потянула за собой резкое сокращение ассортимента кондитерских изделий. Потом с прилавков начали исчезать недорогие одеколоны, употреблявшиеся вместо алкоголя. А использование всевозможных «заменителей» привело к росту заболеваний. Вот какая протянулась зловещая цепочка. Людей все больше раздражали многочасовые очереди, униженные ожидания в надежде приобрести бутылку водки или вина по случаю какого-либо торжества. Как только ни ругали начальство, а больше всех доставалось генсеку, которого по традиции принято было считать ответственным за все.

Нельзя сказать, что принятые меры оказались абсолютно безрезультатными и вызывали только отрицательные эмоции. Сократился травматизм, снизилась смертность людей, потери рабочего времени, хулиганство, разводы по причинам пьянства и алкоголизма. Не все ведь сводилось к запретам. Впервые появилась информация о производстве и потреблении спиртных напитков, публиковались статистические данные, которые раньше держались в тайне. Но негативные последствия антиалкогольной кампании намного превзошли ее плюсы. [1, c. 338]

 

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ РЕФОРМА

 

Настраиваясь на реформу хозяйственного механизма, Горбачев связывал немалые надежды с экономическим экспериментом, начатым еще в 1983 году на предприятиях двух союзных и трех республиканских министерств, — по расширению прав предприятий и усилению их ответственности за результаты работы. Но очень скоро он почувствовал, что рамки экспериментальной системы слишком узки, ее энергетический заряд ограничен. На XXVII съезде КПСС был поставлен вопрос, что нельзя ограничиться частичными улучшениями, нужна радикальная реформа. Уже в 1986 году был принят ряд практических решений, но они были безрезультатны. И вот наконец 25 июля. Пленум ЦК, доклад «О задачах партии по коренной перестройке управления экономикой», ставший одним из этапных событий перестройки. [1, c. 346]

Исходный пункт рассуждений Горбачева: демократизация и еще раз демократизация, в ней смысл перестройки, самое эффективное средство разрешения возникших острых противоречий и проблем. Командно-административные формы управления тормозят движение. Сохраняются заповедники инертности, безынициативности. Люди говорят и пишут, что они за перестройку, но не видят перемен вокруг себя — в трудовых коллективах, городах, селах, где они живут и трудятся. Это показатель слабости работы партийных организаций, которые отстают от динамичных процессов в обществе. Требовательность надо повышать на всех уровнях. И начинать с себя. Сказав о приоритетном значении трех задач (продовольствие, жилье, товары и услуги), Горбачев подчеркнул, что эти и все другие жизненные проблемы страны могут быть решены только путем радикальной реформы экономики. [4, c. 145]

В 1985—1988 годах предпринимались серьезные усилия для вывода страны из застоя, обновления всех сторон жизни общества. Была сделана первая попытка коренным образом реформировать экономику. Но по-настоящему поворотным моментом, после которого перестройка начала приобретать необратимый характер, стала XIX Всесоюзная конференция КПСС. К этому решающему шагу подвели и явная пробуксовка с преобразованиями экономики, и радикализация общественного мнения.

 

Но итоги 1987 года оказались значительно хуже предшествующего. Добавляли беспокойства неурядицы, связанные с неупорядоченным переходом промышленности на хозрасчет, самофинансирование и самоуправление. На трудностях начали спекулировать те, кто боялся перемен. Все громче становились голоса: «Вот ваша демократия!» (хозрасчет, подряд, кооперативы и т. д.). Нелегко было различать, где в них истинная народная тревога, а где злорадство и козни демагогов.

 

Пожалуй, в это время впервые начало проявляться отчуждение между центральными и низовыми органами партии. Последние в большинстве своем не были готовы работать в атмосфере, порожденной демократизацией и гласностью, переходом к новым формам в экономике. При встречах звучал один и тот же вопрос: «Скажите, что делать, дайте указания». Это были зловещие симптомы кризиса партии, которая формировалась совсем для другой роли. За три года перестройки, в рамках альтернативных выборов произошло существенное обновление кадров. Но и вновь пришедшие кадры были обременены грузом прошлого, за редкими исключениями действовали в том же духе, теми же методами. [1, c. 365]

 

К середине октября был подготовлен черновой вариант юбилейного доклада — основательное сочинение объемом около 120 страниц, — и Горбачев с его союзниками, по заведенному порядку, обсудили его. Замечания были полезные, но больше носили характер уточнения формулировок.

 

2 ноября 1987 года с докладом  «Октябрь и перестройка: революция  продолжается» Горбачев выступил  на торжественном заседании в  Кремле. Он был воспринят как  крупный шаг на пути очищения нашей истории от мифов, восстановления правды. Конечно, и на нем лежала печать ограниченности. Он сознательно решил умолчать о чем-то. Им самим предстояло еще многое осмыслить, преодолеть психологические барьеры. Оставалось немало «белых пятен», требовавших исследования.

 

Доклад, достаточно взвешенный, а местами и очень осторожный, не удовлетворил «крайних» с обеих сторон. Одни восприняли критический анализ прошлого как «очернительство», «неуважение к своему народу», как потрясение основ и предвестие тотального пересмотра истории советского народа. Другие, кому лихих публицистических статеек было достаточно, чтобы «прозреть», твердили, что ждали большего, Горбачев топчется на месте, необходим полный разрыв с прошлым.

 

Сроки — вечная и больная тема, с ними связаны, в сущности, и все последующие дискуссии о темпах перестройки. История рассудила этот спор. Нынешнее печальное состояние России прямо обусловлено тем, что на определенном этапе эволюционный подход был отброшен. Вместо него стали действовать методом «бури и натиска», ломая общество, круша все и вся, в том числе человеческие судьбы, прокладывая по ним дорогу в новое «царство свободы». [1, c. 355]

 

21 октября на Пленуме  ЦК при обсуждении доклада  к 70-летию Октября возник инцидент, связанный с Ельциным. Обычно  доклады к юбилейным датам  на пленумах не обсуждались. Реакция  зала выявила общий настрой  на то, что открывать прения  и на сей раз нет необходимости. Лигачев, который вел заседание, поставил это на голосование.

 

Дальше Ельцин затронул вопрос о трудностях, с которыми сталкивалась перестройка. Поставил под сомнение тезис о необходимости в ближайшие два-три года добиться улучшения жизни людей. Сказал, что это широковещательное, ничем не обоснованное заявление способно породить потом разочарование и озлобление. И, наконец, сделал сенсационное заявление: по разным причинам у него не получается работа в Политбюро. Сказываются и недостаток опыта, и другие обстоятельства, но главное — отсутствие поддержки, особенно со стороны Лигачева. По этим причинам он просит освободить его от обязанностей кандидата в члены Политбюро и должности первого секретаря МГК.

 

Через 10 дней, 31 октября, Ельцин пришел на заседание Политбюро, обсуждавшее окончательный вариант доклада о 70-летии Октября. Когда ему предоставили слово, стал пространно говорить, что на начальном этапе перестройки мы набирали скорость, а теперь потеряли ее; тогда готовность народа к переменам была большая, но мы слишком много взяли на себя и в чем-то просчитались. С середины 1986 года «вновь пошли большие подвижки, а я — это моя главная ошибка — из-за амбиций, самолюбия уклонялся от того, чтобы нормально сотрудничать с Лигачевым, Разумовским, Яковлевым. Но товарищи в горкоме партии не отвернулись от меня — хотя и осудили мое поведение, просят остаться».

 

Подготовка и проведение 70-летия Октября, публикации в прессе по широкому кругу проблем, волновавших людей, внесли большое оживление в общественную жизнь страны. 4—5 ноября в Кремле состоялась встреча представителей общественных сил и движений, приехавших на юбилейные торжества. Она стала ареной интересной дискуссии по проблемам исторического развития. Горбачев впервые выдвинул тогда идею многовариантности исторического процесса, заявил, что противоречие двух систем не является определяющим. И уж совсем «крамольно», как призыв к инакомыслию, прозвучало из уст Генерального секретаря ЦК КПСС признание необходимости отказа от монополии на истину.

 

По набору идей, атмосфере, характеру общения это был удачный форум. Он показал огромные возможности сотрудничества общественных сил и движений, ставивших целью формирование новой, общечеловеческой цивилизации. Не менее важным было то, что все гости горячо приветствовали перемены, происходившие в нашей стране в рамках политики перестройки. [1, c. 359]

 

Во второй половине ноября на совещании партийных работников и 1 декабря — на встрече с руководителями средств массовой информации, деятелями науки и культуры состоялся разговор об их работе на новом этапе перестройки, суть которого — демократизация общества и радикальная экономическая реформа. С интересом была встречена опубликованная в ноябрьском номере журнала «Советское государство и право» статья академика В.Н.Кудрявцева с аргументацией в пользу создания правового государства. Вообще, «переход» от 87-го к 88-му году был отмечен углублением аналитических разработок по всем направлениям общественных наук. Из архивов и спецхранов библиотек извлекались труды мыслителей, художников, даже имена которых ранее боялись упоминать. Опьяненные свободой историки, экономисты, философы, социологи, литературоведы стремились очистить свои сферы знания от всевозможных искажений и заблуждений, порожденных сталинизмом, объективно оценить состояние нашего общества. Уже тогда под лавиной новых фактов и данных становилась очевидной ущербность и упрощенность прежних наших представлений о социализме и социалистических ценностях. Если у нас самый передовой строй, носитель будущего, почему мы хронически отстаем от многих других стран и по уровню жизни, и по производительности труда? Если мы самая демократическая страна в мире, почему люди лишены духовной свободы, не имеют возможности влиять на политические процессы и принятие решений?