Русско-турецкая война 1877-1878 гг. (по источникам личного происхождения)

Гурко добился впечатляющих результатов в качестве командира  Передового отряда и сделал значительный вклад в развитие военного искусства. Важным следует отметить его недовольство командным составом русской армии, расхождения во взглядах с главнокомандующим.  Так же важно то внимание и переживание  с каким он относился к солдатам, когда его переводят из гвардии  командовать кавалерией Западного  отряда, он с большой неохотой и  сожалением исполняет этот приказ. “Должен сознаться, – писал генерал в дневнике, – что я ехал под Плевну, как в ссылку – бросал я свою часть, которую я выстроил и которую хотел сам вести в бой, в то время вне дивизии смотрели на мое назначение, как на предлог, чтобы от меня отделаться, то есть поручить дивизию другому лицу”⁵¹.

Весьма своеобразны воспоминания полковника Дмитрия Антоновича Скалона (годы жизни 1840-1919), адъютанта главнокомандующего⁵². На первый взгляд они напоминают дневник Газенкампфа: тот же набор имен, те же штабные проблемы.

Однако различий между  ними больше, чем сходства. Скалой - человек ярко выраженных консервативных взглядов, типичный царедворец. Его воспоминания посвящены великому князю Николаю Николаевичу, которого он величает «победоносным полководцем». Характерно, что М. Н. Катков, издатель «Русского вестника», просил Скалона писать корреспонденции для этого журнала, ставшего к тому времени знаменем всех реакционных сил России. В полном соответствии с официальной версией Скалой рассматривал войну как реализацию русской исторической миссии⁵³.

В своих воспоминаниях  он пытается реабилитировать высшее начальство за неоправданно затянувшуюся кампанию и большие потери, переложить всю вину на дипломатов и вообще политиков, недооценивших Турцию, не сумевших обеспечить России благоприятного международного положения. Иногда он говорит даже о «предательстве дипломатов»⁵⁴. Дипломатия «наложила оковы на наши победоносные действия»⁵⁵, - писал он. Эту точку зрения вполне разделял главнокомандующий.

Но даже Скалону бросались в глаза многие пороки системы управления армией. Он признавал, например, ненужность и даже вред пребывания царя в войсках: «Великий князь с приездом царя уже не принадлежит себе больше и делу, от него только полкнязя остается»⁵⁶. Он пишет о необдуманных действиях главнокомандующего, который дважды намеревался втянуть войска в крепостную войну, осадив Рущук в июле 1877г.⁵⁷

Стоит выделить и записки  Алексея Николаевича Куропаткина (годы жизни 1848-1925). По форме изложения записки Куропаткина справедливо относят к мемуарной литературе. Впоследствии военный министр теоретик Куропаткин в русско-турецкой кампании служил в чине капитана начальником штаба в отряде генерала М. Д. Скобелева. Его работа - это исследование одного из важных этапов войны - боевых действий армии под Плевной. Дневниковая форма изложения служит автору лишь удобной хронологической канвой, следуя которой он создает критический очерк трудных месяцев второй и третьей Плевны. Этот труд (около 700 страниц) богато документирован. Здесь и штабные документы, и турецкие источники, и донесения разведки.

В истории войны события  под Плевной занимают особое место. Это отмечает и Куропаткин: «На  некоторое время Плевна сделалась главным предметом действий нашей армии, и падение Плевны... обуславливало собой окончание оборонительного периода войны»⁵⁸. В самом деле, Плевна оказалась неким камнем преткновения для русской армии. Частная, как будто малозначительная неудача 8(20) июля переросла в стратегическую проблему. В течение четырех месяцев военные действия на остальных направлениях определялись положением дел на этом участке. Здесь выявились все слабые стороны русской армии. Куропаткин показал, что причины неудач 8(20) июля и 18(30) июля были во многом сходными, но командование не смогло не только правильно понять и учесть их, но более того, повторило их 30 августа⁵⁹ в момент штурма. «Отсутствовало, - пишет автор, - согласование в действиях обоих сражающихся отрядов, внутри каждого из них не было связи между действиями различных родов оружия»⁶⁰. Слабая, малоэффективная рекогносцировка и недостаточное количество войск, выделенных в резерв, - таковы, по его мнению, другие причины неудач 8 и 18 июля⁶¹. Анализируя провал штурма 30 августа, Куропаткин обнажает слабые стороны тактической и оперативной подготовки русских войск. Разбор действий различных родов войск под Плевной сопровождается замечаниями о значении каждого из них в условиях данного сражения. Так, к примеру, 'Куропаткин оспаривает идею о том, что усовершенствование огнестрельного оружия уменьшает значение кавалерии на полях сражений⁶². ' Записки Куропаткина свидетельствуют о том, что управление войсками на поле боя не отвечало требованиям войны. Он говорит не только о неумелом распределении сил перед боем, но, что было особенно опасно, об их неправильной расстановке в самом бою⁶³, подчеркивая при этом малую инициативность начальников⁶⁴.

Работа Куропаткина вызвала  оживленную полемику в военно-исторической науке и содействовала эволюции тактических взглядов русской армии. Его вывод о том, что действия под Плевной показали «недостаточную тактическую подготовку... войск и их начальников»⁶⁵, свидетельствует о вполне объективной оценке опыта войны.

За труд «Действия отрядов  генерала Скобелева в русско-турецкую войну 1877-1878 гг. Ловча и Плевна» Конференция академии Генерального штаба в январе 1907 г. присудила Куропаткину премию имени генерал-лейтенанта Д. С. Нагловского.

Важным источником по теме являются так же мемуары графа  Сергея Дмитриевича Шереметьева (годы жизни 1844 - 1918). Свои мемуарно-биографические материалы Шереметьев писал для узкого круга читателей, и они распространялись только среди его родственников и друзей. Эти интересные воспоминания Шереметьева и сейчас еще малоизвестны. 
 Воспоминания графа посвященные русско-турецкой войне 1877-1878 гг. были оформлены как письма без адресата. Отсюда и их название “Из писем 1877 года с Рущукского отряда”. В этих письмах рассказывается о службе графа в Рущукском отряде, который состоял под командованием будущего императора Александра III и об участии Шереметьева в русско-турецкой войне 1877-1878 гг.

Мемуары Шереметьева свидетельствуют о полной несостоятельности и неготовности главнокомандующего командовать армией на войне, а так же он отмечает очень слабую дипломатическую подготовку. Шереметьев, несмотря на вполне лояльное отношение к монарху, не скрывает своего негативного отношения и к пребыванию царя при армии, затруднявшему управление войсками. В своих письмах он пишет, что война началась посреди реформы, в самый разгар ее осуществления; что по новому закону было проведено к тому времени всего лишь два призыва новобранцев, а потому запас армии был малочислен; что главнокомандующий на балканском театре военных действий Великий князь Николай Николаевич если чем и отличался, то лишь своей самоуверенностью; что консервативное большинство генералов и старших офицеров слепо верило в патриархальную героику сомкнутых линейных рядов; что, наконец, как и предсказывал Милютин, Россия вступила в эту войну без союзников. ⁶⁶

Стоит выделить и мемуары  Федора Михайловича Депрерадовича (точная дата рождения неизвестна, скончался 8 ноября 1884 года). Еще в 1876 году он отправился добровольцем в Сербию, и преуспел во многих делах. В августе 1877 года был  назначен начальником правого фланга и тыла главной позиции горы Святого  Николая. Когда началась война, его  назначают командиром 1-й бригады Болгарского ополчения. Принимал участие в обороне Шипки. После окончания русско-турецкой войны он пишет книгу “Из воспоминаний о русско-турецкой войне” в ней большое внимание он уделял Болгарам и их отношениям с русской армией. В последствии книга была переведена на болгарский язык.

Епанчин Николай Алексеевич (годы жизни 1857 - 1941), генерал, военный писатель. Участник русско-турецкой войны. Принимал участие в составлении официального описания русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Писал про действия Передового и Западного отрядов генерал-адъютанта Гурко. Так же составил очерк о событиях русско-турецкой войны. Сотрудничал со многими печатными изданиями и редакциями.

Труды генерала имеющие отношение  к войне 1877-1878 гг.: “Война 1877-1878 гг. Действия передового отряда генерал-адъютанта Гурко.” СПб. 1895, “Освободительная война 1877-1878 гг.” СПб. 1902.

В большинстве своем во всех данных источниках можно отметить ряд одних и тех же фактов. Это  и недовольство большинством солдат Николай Николаевича, и его неумение и незнания командования армией во время войны. Так же недовольство большинством командного состава. Многие отмечают превосходный боевой дух солдат и плохое вооружение армии.

В целом дневники (воспоминания) очень ценны для изучения данного периода, в них содержится очень много фактов, различных мнений авторов, а так же данных которых нет в официальных документах.

2. Дневники

Особый интерес вызывает дневник 1876-1878 гг. Дмитрия Алексеевича Милютина (годы жизни 1816-1912). Родился в небогатой дворянской семье, известный военный и государственный деятель, с 1861 по 1881 гг. занимал должность Военного Министра. В ходе русско-турецкой войны 1877-1878 гг. был возведен в графское достоинство.

Особая ценность мемуаров Милютина заключается в широте охвата переживаемых событий. Зарисовки Милютина непосредственные и яркие, имеют  непреходящую ценность, воссоздавая  живую картину в конкретных лицах. Все богатство Воспоминаний Милютина невозможно раскрыть.

Главная ценность «Дневника» состоит в том, что в нем последовательно вскрывается неспособность верхов решать такую сложную задачу, как «командование армией на войне»⁶⁷. При этом критике подвергаются не только царь и главнокомандующий великий князь Николай Николаевич (старший), но и весь полевой штаб, отличающийся «полной инертностью и неспособностью»⁶⁸.

Дневник этого незаурядного и прогрессивного военного деятеля  дает объективное представление  о внешней политике царского правительства  в 70е гг., содержит немаловажные подробности  о теневых сторонах переговоров  с Австро-Венгрией и Германией накануне войны, отражает вероломство британской дипломатии по отношению к славянским народам. Значительное место в дневнике занимает описание военных действий.

Милютин в течение семи месяцев находился вместе с царем на русско-турецком фронте и большим удовлетворением отмечал в войсках случившиеся перемены. «Вот он новый солдат, - говорил он, - старый без офицеров умирал бы, а эти сами знают, куда им броситься. У этих почин. Ведь это - душа нашего нового солдата, солдата Александра II»⁶⁹.

Вскоре после начала войны  Милютин понял, какая главная опасность подстерегает армию на театре военных действий. Он видел ее не в силе турок и не в трудностях снабжения, а в неумелом руководстве войсками. После второго поражения под Плевной автор “Дневника» дает весьма выразительную характеристику командованию: “За что ни возьмись, с кем ни заговори - одна общая жалоба на бессвязность распоряжений, инерцию и бессилие главного начальства, у которого, по-видимому, не хватает сил, чтобы объять весь служебный механизм большой армии. Под видом секрета Полевой штаб ни о чем и никому не дает никаких указаний; ни один из главных органов полевого управления не знает плана действий и намерений главнокомандующего»⁷⁰. Правильно оценивая положение под Плевной после второй неудачи, суть которого состояла в том, что русская армия выпустила из рук инициативу, Милютин 27 июля (9 августа) пишет: “Мы разбросали наши силы и оказываемся везде слабыми»⁷¹.

Наблюдая в эти дни  царя, Милютин 3(15) сентября констатирует: «Государь, по своему счастливому характеру, уже смотрит на дело с благодушным спокойствием (его менее занимают стратегические и тактические соображения наших военачальников, сколько раздача наград...)»⁷².

Пытаясь как-то поправить положение дел, Милютин еще в 1876 г. хотел сделать начальником Штаба действующей армии знающего и способного генерала Н. Н. Обручева, но главнокомандующий категорически воспротивился этому⁷³. Даже будучи военным министром, Милютин не мог существенно изменить верховную военнную машину. О том, как он переживал свое бессилие, имеется свидетельство в дневнике от 3(15) сентября: «Я умываю руки во всем, что касается нашей несчастной армии»⁷⁴.

В «Дневнике» ярко проявились   взгляды либерального государственного и военного деятеля, объективно оценивавшего    события    1877-1878 гг.,   верно   уловившего пороки в управлении армией, сумевшего критически оценить пагубность воздействия российской монархии на ход войны.  Однако подлинных причин просчетов в руководстве армией Милютин видеть не мог из-за своей классовой ограниченности.

Летом 1877 г. после трех неудачных  штурмов Плевны Милютин проявил исключительную твердость и противостоял намерению большинства военачальников оставить Плевну. Он настоял на планомерной осаде города. Падение Плевны в ноябре 1877 г. – это переходный момент в ходе военных действий на Балканах. Военный министр Д. А. Милютин за это был награжден орденов Св. Георгия 2-й ступени и титулом графа.

Еще в 1876 г., в самом разгаре  “военной перестройки”, Милютин писал в своем дневнике, что ему “случается получать безымянные письма, наполненные самыми грубыми, площадными ругательствами, будто бы за расстройство армии, и все это после 16-летних тяжелых забот об устройстве и усилении наших военных сил”⁷⁵. Но он с уверенностью подчеркивал, “никогда еще, положительно никогда Россия не имела в готовности такой силы, как теперь; никогда и не могло быть прежде такого подготовления к быстрой мобилизации. Досадно, что на все превратные толки, злые клеветы и ругательства приходится отвечать молчанием. Не публиковать же нашего плана мобилизации, цифры наших сил, наших запасов”⁷⁶.

Русско-турецкая война 1877-1878 гг. стала серьезной проверкой реформ Милютина. “Шахматные партии” с чиновными консерваторами все отошли на второй план. Реалистично оценивая внутреннюю и международную обстановку, Милютин замечал две главные опасности: слабая дипломатическая подготовка и отсутствие способностей у “тех лиц, в руках которых будет само ведение военных действий”⁷⁷. Трудности и потери начального этапа войны полностью подтвердили его опасения. Правительственные же сферы, которые ориентировались на скорую и легкую победу, даже и не думали скрывать своего раздражения и недовольства Милютиным. Военному министру бесполезно даже было доказывать, что война началась посреди реформы, в самый разгар ее осуществления.