Русско-турецкая война 1877-1878 гг. (по источникам личного происхождения)

В этом же «Сборнике» помещены корреспонденции А. Пузыревского, участника войны, видного военного историка.

Особое место в источниковедческом наследии войны занимает опубликованный в 1879 г. «Сборник турецких документов о  последней войне» - перевод трех последних глав вышедшего в 1878 г. в Константинополе «Сборника избранных документов». Составителем его-был Ахмед-Мидхат-Эфенди, чиновник султанской канцелярии. Во время войны им были написаны краткие разъяснительные тексты, связывающие один документ с другим.

Цель сборника - снять возможные обвинения с султана, возложить вину за поражение страны на военных, руководителей. Это определило общий характер публикации, в частности ее крайнюю откровенную тенденциозность. В текстах Ахмед-Мидхата-Эфенди султан, «проницателен и мудр», действия его своевременны и исчерпывающи. И только обстоятельства либо нерасторопность подчиненных приводят к срыву его замыслов. В «Сборнике» находятся документы, относящиеся Только к самому высокому руководству армией: тезкере (изложенные от имени султана распоряжения по действующей армии) и донесения генералов в канцелярию султана. Характер документов позволяет проследить военные действия турок, сопоставить общие и частные замыслы обеих сторон, равно как и способы их реализации. Анализ документов показывает, что руководство-военными действиями немало проигрывало из-за сложной системы управления, что было следствием непрерывного вмешательства султана в дела командования войсками. Эта опека была максимально жесткой и приводила к крайней пассивности турецких генералов.

Некоторые документы проливают  свет на отношения султанской Турции с Англией. Уверенность в английском посредничестве в случае каких-либо неудач-рассматривается как гарантия от катастрофических последствий.

На основании этих материалов можно также судить о тактических  и стратегических недочетах в  турецкой армии. Так, у Турции «началу  войны еще не было-плана военных действий. Турки сильно преувеличивали возможность наступательного порыва русских войск во время летнего форсирования Балкан отрядом Гурко. В то же время турецкие документы говорят, что версия, получившая распространение в русских работах по истории войны, о том, что «плевненский узел» возник случайно, из-за опоздания с продвижением от Никополя к Плевне, неверна. Еще 26 июня (8 июля) султан рекомендовал Осман-паше выдвинуть часть войск в Плевну, ибо оборона Никополя после форсирования Дуная была бесполезна.

Документы данного сборника расширяют представление о войне, но требуют максимально критического отбора и перепроверки.

Таким образом, во всех названных  выше материалах русско-турецкая война 1877-1878 гг. получила подробное освещение, что дает возможность ее полного и глубокого исследования.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

 

Русско-турецкая война 1877-1878 гг. всегда была объектом самого пристального внимания военно-исторической науки. Никакую другую войну русская военная мысль не исследовала так подробно и всесторонне. Во-первых, потому что это была первая война, которую вела Россия в пореформенный период, в условиях «превращения феодальной монархии в буржуазную монархию»¹¹⁴. Военная реформа 1874 г., как составная часть буржуазных реформ, создала в стране военную систему, которая свое первое испытание прошла именно в событиях 1877-1878 гг. Во-вторых, достижения науки и техники стали оказывать все возрастающее влияние на военное дело. Железные дороги, телеграф, скорострельное оружие - все это определенным образом видоизменяло стратегические и тактические установки действующих армий. В-третьих, война потребовала от России огромных усилий. Победа далась ей нелегко и пришла не сразу. Действия значительных вооруженных сил на сложных театрах войны в течение многих меся-дев не могли не привлечь внимания военной науки, стремившейся сопоставить весь ход войны и ее итоги с тактическими и стратегическими положениями. Все названные выше обстоятельства коренятся в особенностях войны. Подлинное обобщение итогов войны предполагало соответствующее понимание этих обстоятельств. Это, говоря условно, военно-теоретическая сторона вопроса.

Желание правящих кругов «увековечить»  русско-турецкую войну объясняется еще и политическими причинами, которые вытекают из стремления представить ее как народную, бескорыстную. Целью же такой интерпретации было укрепление идеологических и политических позиций самодержавия.

Совершенно естественно, что военно-теоретические и политические установки не могли существовать раздельно. Более того, степень и характер реализаций первой в конечном итоге оказались подчиненными интересам второй. Это и предопределило итоги всей деятельности по обобщению опыта войны.

Война закрыла все недостатки существующего строя. В. И. Ленин  писал: «Царизм оказался помехой  современной, на высоте новейших требований стоящей, организации военного дела...»¹¹⁵. Хотя военные реформы 1874 г. и подняли боеспособность армии, однако перевооружение шло медленно и отставало от западноевропейской техники, уровень оперативно-тактической подготовки войск был слабым¹¹⁶. Кроме того, главное командование было поручено бездарному великому князю Николаю Николаевичу старшему. На фоне массового героизма солдат и офицеров особенно ярко проявилась неспособность руководства использовать огромные ресурсы живой силы, правильно управлять ими. Хорошо обученного руководящего состава явно не хватало. Еще в марте 1877 г., понаблюдав церемонию представления царю корпусных командиров, военный министр Д. А. Милютин написал: «...до какой степени мы бедны хорошими, боевыми генералами; между этими людьми есть такие, которые едва годны и в начальники дивизии»¹¹⁷.

Военно-историческая наука должна была учесть не только позитивный опыт войны, но и вскрыть все ее недостатки и упущения.

Сам процесс обобщения  опыта войны развивался в сложных  исторических условиях. К концу 90-х годов Россия вступила на путь империалистического развития. Начался третий, пролетарский этап освободительного движения. Внутренняя политика царизма приобретала все более реакционный характер. Усиление реакции соответствующим образом отразилось и на деятельности военного ведомства. В работе военных историков проступили две тенденции: с одной стороны, стремление критически осмыслить и усвоить опыт войны в интересах развития военной теории и прикладных областей военной науки; с другой - подменить объективный анализ войны субъективистской трактовкой ее с откровенно апологетических позиций воспевания заслуг царской фамилии, вставшей во главе народа во имя освобождения славян. Теоретико-познавательная функция военной и военно-исторической науки оказалась принесенной в жертву ее идеологической функции.

Обобщение и изучение опыта  войны - процесс сложный и многогранный, складывающийся из ряда относительно самостоятельных элементов. Можно выделить следующие главные формы этого процесса: военно-теоретические дискуссии, где использовались материалы войны; создание соответствующих монографических работ; составление учебников, уставов и наставлений.

Военно-историческая наука обратилась к изучению данной войны, по словам генерала Драгомирова, «прежде чем замолчали пушки». Немалую роль в этом сыграла военная периодическая печать. «Военный сборник», «Русский инвалид», «Артиллерийский журнал», «Инженерный журнал», «Оружейный сборник», начиная с последних номеров за 1877 г., стали регулярно публиковать статьи и обзоры по многим важным военным проблемам. После войны материалы по итогам прошедшей кампании практически вытеснили все остальные. Объектом внимания были вопросы тактики всех родов войск, инженерное дело, обучение и снаряжение войск. В эту работу включились многие видные военачальники, а также известные военные теоретики и историки: А. Н. Куропаткин, А. К. Пузыревский, М. И. Драгомиров, Г. А. Леер, П. А. Гейсман¹¹⁸ и др.

В 1880 г. редакция «Военного  сборника» начала публиковать рубрику под названием «Обзор мнений, высказанных в нашей военной литературе по разным военным вопросам за 1877-1878 годы»¹¹⁹. В предисловии к ней сказано, что в «Обзоре» собран материал наиболее важных статей из военных журналов, что он снабжен комментариями и сгруппирован по следующим вопросам: 1) трудоустройство, обучение и хозяйство войск; 2) обмундирование, снаряжение и вооружение войск; 3) тактические вопросы; 4) войсковое инженерное дело.

Особенно много места  «Обзор» уделял тактическим вопросам: построению, пехоты, форме атаки, воздействию усовершенствованного огнестрельного оружия на приемы боя, использованию местности, стрелковой цепи.

Многие материалы о  русско-турецкой войне были использованы при составлении военных учебников, уставов, наставлений. В 1884 г., например, как приложение к курсу тактики для военных училищ вышел «Сборник тактических примеров», составленный подполковником Генерального штаба М. Чичаговым и капитаном В. Харкевичем. В сборнике содержался тактический разбор 20 наиболее характерных эпизодов войны, в том числе боя под Ловчей 22 августа 1877 г., атаки Иолиша 16 октября 1877 г., преследование турок после взятия Этрополя (ноябрь 1877 г.)¹²⁰.

Важной формой изучения опыта  войны были так называемые Военные  беседы, ставшие составной частью системы обучения офицерского корпуса. «Беседы» проводились по округам во время коротких сборов, а также на тактических занятиях в классах. Они имели форму обзоров наиболее важных военно-исторических проблем. Так, в 1892 г. в Штабе войск гвардии и Петербургского военного округа выступил с докладом «Действие Западного отряда генерал-адъютанта Гурко за Балканами» подполковник Н. А. Епанчин¹²¹, в котором он прослеживает весь путь отряда от Софии до» Константинополя. В 1893 г. в «Беседах» выступил А. М. Зайончковский, впоследствии видный военный? историк, в то время капитан Генерального штаба. Его-доклад «Наступательный бой по опыту действий генерала Скобелева в сражениях под Ловчей, Плевной и Шейново»¹²² был построен на сравнительном анализе трех сражений: двух успешных (Ловча и Шейново) и одного проигранного. Это дало возможность проследить действия всех родов войск вплоть до роты и ответить на вопрос, какое значение имеет ружейный огонь, во время атаки¹²³. Сравнительный обзор этих трех сражений сделан также Зайончковским в докладе: «Техника движения боевых порядков и производства атаки»¹²⁴.

Основными чертами недостаточной  тактической подготовки он считает слишком густые цепи в бою, длинное расстояние между цепями первой линии и цепями' поддержки, слабую подготовку атаки ружейным огнем, безостановочное движение в штыки с расстояния около 2 верст (более 3 км)¹²⁵. Зайончковский находит, что прежний путь сближения (развернутые знамена, музыка и безостановочное движение в штыки) годится-только в исключительных случаях. В остальных - нужен другой способ атаки: с наименьшими потерями с помощью перебежек подвести войска на самое близкое расстояние к позиции противника. Ружейный огонь надо вести «для покровительства перебегающим частям»¹²⁶. В этих работах Зайончковский стремился доказать, что необходима коренная перестройка всей системы атаки пехотного подразделения.

Составной частью обобщения  опыта войны были: также переработка  и исправление главных документов, определяющих поведение войск в  бою, - уставов и наставлений. Большое значение имел изданный в 1881 г.

 «Устав о строевой  пехотной службе»¹²⁷. В нем разработаны вопросы «тонкой цепи», широкого использования перебежек, ружейного огня во время атаки и т. д. Работа над этими проблемами велась еще до войны. В 1875 г. особая комиссия Комитета по устройству и обучению войск Главного штаба представила рекомендации для «совершенствования действий пехоты в бою»¹²⁸. Однако выводы комиссии были ограниченными: цепь рассматривалась как «прибавка к сомкнутому строю», предпочтение отдавалось штыковой фронтальной атаке, «окопное дело» понималось как «чрезвычайная и оборонительная мера»¹²⁹.

Устав 1881 г. и изданная как  приложение к нему «Инструкция для  действий роты и батальона в бою» намного опережали учебники по тактике  довоенного времени¹³⁰.

Уроки войны показали, что  в русской армии в отличие от турецкой мало внимания уделялось самоокапыванию б условиях боя с применением оружия возросшей мощности. Еще в 1871 г. была подготовлена и введена в действие «Инструкция для обучения войск саперному делу», требовавшая ежегодной тренировки во время летних сборов¹³¹. Однако русская армия начала войну с чрезвычайно слабой саперной подготовкой. Достаточно сказать, что личного шанцевого инструмента пехоте не полагалось, а на роту (от 168 до 216 человек) в обозе приходилось всего 10 лопат¹³². В армии военного времени не было выражения «окопаться», говорили «укрепить позицию для обороны»¹³³. Сразу после войны приказом военного ведомства была введена инструкция о шанцевом инструменте, «носимом на людях»¹³⁴. Одновременно созданная в Комитете по устройству и обучению войск комиссия вплотную занялась разработкой этих вопросов, подготовив следующие документы: «Наставление по самоокапыванию пехоты малой лопатой» (1881), «Наставление для обучения саперных команд в пехоте» (1881), «Наставление для войскового окопного дела» (1889) и «Наставления для саперных батальонов» (1896)¹³⁵.

Незадолго до войны была начата работа над инструкцией по совместному действию трех родов войск¹³⁶, возобновленная после заключения мира. В 1882 г. были выпущены два важных документа: «Инструкция для действия в бою отрядов из всех родов войск» и «Инструкция для действия в бою полевой артиллерии в связи с другими родами войск»¹³⁷. Это были первые военно-управленческие документы, которые свидетельствовали, что все крупные сражения во второй половине XIX в. проходили при участии двух, а то и трех родов войск. Появление этих официальных руководящих документов в русской армии находилось в прямой связи с успешными действиями в годы войны отрядов Гурко, Скобелева и др. «Инструкции» были очень нужны для тактики общевойскового боя.