Холодная война

дочерью, обе в  вечерних туалетах. Все мрачно взирают  на  потоки  дождя,  и

только один человек, стоящий  спиной  к  остальным,  по-видимому,  целиком

поглощен своей  записной книжкой; он торопливо делает какие-то заметки.

   Бьет четверть  двенадцатого. 

   Дочь (стоит  между двумя центральными Колоннами  портика, ближе к левой).

Я продрогла до костей. Куда пропал Фредди? Вот уже двадцать минут  как  он

ушел.

   Мать (справа  от дочери). Положим, не двадцать. Но такси он бы  все-таки

мог уже найти.

   Прохожий (справа  от дамы). Раньше половины двенадцатого  никакого  такси

он  вам  не  достанет,  мэм,  и  не  надейтесь;  сейчас  все  из   театров

разъезжаются.

   Мать. Но нам   очень  нужно.  Мы  не  можем   стоять  здесь  до  половины

двенадцатого. Какое  безобразие!

   Прохожий. А  я чем виноват?

   Дочь. Будь  у него голова на плечах, он  давно бы нашел такси у театра.

   Мать. Ну что  ты хочешь от бедного мальчика?

   Дочь. Все  достают такси. А он почему  не может? 

   Под потоками  дождя  со  стороны  Саутгемптон-стрит   вылетает  Фредди  и

становится между  ними, закрывая  зонтик,  с  которого  стекает  вода.  Это

молодой человек  лет двадцати в вечернем костюме, брюки  у  него  мокры  по

щиколотку. 

   Дочь. Ну, достал-таки?

   Фредди. Нигде  ни одного, ни за какие деньги.

   Мать. Ах, Фредди, машину всегда можно достать.  Ты просто плохо искал.

   Дочь. Боже, как  мне все надоело. Уж не прикажешь  ли нам самим  идти  за

такси?

   Фредди. Я  же вам говорю, все машины расхватали. Дождь начался внезапно,

никто его не ожидал, и все кинулись искать такси. Я  дошел до Черинг-кросс,

потом повернул и  добрался почти до самого Ледгет-серкус:  нигде  ни  одной

свободной машины.

   Мать. А на  Трафальгар-сквер?

   Фредди. И  на Трафальгар-сквер ни одной.

   Дочь. А ты  там был?

   Фредди. Я  был на Черинг-кросском вокзале.  Ты, вероятно, ожидала, что  я

пробегусь до Хамерсмита?

   Дочь. Никуда  ты не ходил.

   Мать. Ты в  самом деле ужасно беспомощен, Фредди. Иди опять и,  пока  не

найдешь такси, не возвращайся.

   Фредди. Только  зря вымокну до нитки.

   Дочь. А мы? По-твоему, мы всю ночь будем  стоять здесь на ветру, в  одних

платьях? Это свинство. Эгоист несчастный!

   Фредди. Ну, ладно,  ладно, иду. 

   Раскрывает  зонтик  и  бросается  в   сторону  Стрэнда,  но  по   дороге

сталкивается с  у личной цветочницей, которая спешит укрыться от  дождя,  и

выбивает у нее  из рук корзину с  цветами.  Ослепительная  вспышка  молнии,

сопровождаемая  оглушительным  раскатом  грома,  служит  фоном  для  этого

происшествия. 

   Цветочница. Ты что, очумел, Фредди? Не видишь, куда прешь!

   Фредди. Виноват... (Убегает.)

   Цветочница (подбирая  рассыпанные цветы и укладывая  их  в  корзинку).  А

еще называется образованный! Все мои фиялочки копытами перемял. 

   Усаживается  у подножия колонны справа  от дамы и  начинает  приводить   в

порядок    цветы.    Привлекательной    ее    не    назовешь.    Лет    ей

восемнадцать-двадцать, не больше. На ней маленькая матросская  шапочка  из

черной соломки, с  многочисленными следами лондонской пыли и  копоти,  явно

скучающая  по  щетке.  Ее  давно  не  мытые  волосы   приобрели   какой-то

неестественный мышиный  цвет. Поношенное черное пальто, узкое  в талии, едва

доходит до колен. На ней коричневая юбка и  грубый  фартук.  Башмаки  тоже

знавали лучшие дни. Нельзя сказать, что она не  старается  быть  по-своему

опрятной, но по сравнению  с  окружающими  ее  дамами  выглядит  настоящей

грязнулей. Черты  ее лица не хуже, чем у  них,  но  кожа  оставляет  желать

лучшего. К тому же девушка явно нуждается в услугах  зубного врача. 

   Мать. Простите, откуда вы знаете, что моего  сына зовут Фредди?

   Цветочница. Ага, так это ваш сынок? Хороша  мамаша!  Воспитала  бы  сына

как положено, так  он бы побоялся цветы у бедной девушки  изгадить, а  потом

смыться и денег  не заплатить. Вот вы теперь и гоните монету! 

   Прошу извинения,  но попытка  воспроизвести   ее  отчаянный  диалект  без

фонетической транскрипции неосуществима за пределами Лондона. 

   Дочь. Только  этого еще не хватало!

   Мать. Не вмешивайся, Клара. Есть у тебя мелочь?

   Дочь. Шестипенсовик.  Мельче нет.

   Цветочница (с  надеждой). Так я вам его разменяю, леди.

   Мать (Кларе). Дай сюда. 

   Дочь неохотно  подчиняется. 

   Так. (Цветочнице.) Вот вам за цветы, милая.

   Цветочница. Премного благодарна...

   Дочь. Пусть  она даст сдачи. Такому букетику  красная цена - пенни.

   Мать. Помолчи,  Клара. (Цветочнице.) Сдачу оставьте  себе.

   Цветочница. У... у... у... х, спасибо вам, леди.

   Мать. А теперь  скажите мне, откуда  вам   известно  имя  этого  молодого

человека?

   Цветочница. Да я его и не знаю.

   Мать. Но я  слышала, как вы назвали его  по имени. Не обманывайте меня.

   Цветочница (возражая). А чего мне вас обманывать? Ну, Фредди,  Чарли  -

не все одно? Надо же из вежливости как-то назвать  человека.  (Усаживается

возле своей корзины.)

   Дочь. Зря  только выбросили шесть пенсов. Право, мама, тут уж  вы  могли

бы пощадить Фредди. (Брезгливо отступает за колонну.) 

   Пожилой джентльмен - привлекательный  тип  старого   военного  -  спешит

укрыться от дождя, закрывая на ходу зонтик, с которого льет вода. У  него,

как и у Фредди, брюки внизу совершенно мокрые. Он  в  вечернем  костюме  и

легком пальто. Занимает освободившееся место у колонны  слева. 

   Джентльмен. Уфф!

   Мать (джентльмену). Ну, как там, сэр? Просвета все  еще не видно?

   Джентльмен. Ни малейшего намека. Напротив, дождь  усиливается. (Подходит

к тому месту, где  сидит цветочница, ставит  ногу  на  плинтус  колонны  и,

нагнувшись, подвертывает мокрые брюки.)

   Мать. О Господи! (Огорченно отходит к дочери).

   Цветочница (пользуется  соседством пожилого джентльмена,  чтобы  завязать

с ним дружеские  отношения). Раз опять припустил, значит, конец видать.  Не

огорчайтесь, кэптен, купите лучше букетик у бедной девушки.

   Джентльмен. К сожалению, у меня нет мелочи.

   Цветочница. Я вам разменяю, кэптен.

   Джентльмен. Соверен? Мельче у меня нет.

   Цветочница. Ух ты! Купите цветочек,  кэптен,  купите!  Полкроны  я  еще

разменяю. Возьмите вот этот - всего два пенса.

   Джентльмен. Не приставай ко мне, девочка, -  это  нехорошо.  (Шарит   по

карманам.) У меня в самом деле нет мелочи... Постой-ка! Вот три монетки по

полпенса, если тебя устроит... (Переходит к другой колонне.)

   Цветочница (разочарованно,  но понимая, что  полтора   пенса  лучше,  чем

ничего). Спасибо  вам, сэр.

   Прохожий (цветочнице). Эй ты, полегче,  взяла  деньги  -  так  дай  ему

цветок. Видишь вон  того типа за колонной? Он записывает каждое твое слово. 

   Все оборачиваются  к человеку с записной книжкой. 

   Цветочница (испуганно  вскакивая). Что я худого сделала?  Ну,  заговорила

с джентльменом - так  я имею право продавать  цветы,  если  на  тротуар  не

лезу. (Истерически.) Я девушка порядочная! Я ничего такого ему не  сказала

- просто попросила  купить цветочек... 

   Общий шум.  Большая часть публики сочувствует  цветочнице, но осуждает ее

чрезмерную чувствительность. Люди пожилые, солидные треплют ее  по  плечу,

бросая ободряющие реплики вроде: "Чего  расхныкалась?  Кто  тебя  трогает?

Кому ты нужна? К  чему шум  поднимать?  Ну-ну,  успокойся.  Будет,  будет!"

Менее терпеливые рекомендуют  ей заткнуть глотку  или  сердито  спрашивают,

чего, собственно, она  разоралась? Те, кто стояли далеко и  не знают, в  чем

дело, спешат к месту  происшествия  и  усугубляют  суматоху  расспросами  и

объяснениями: "Что  за шум? Что она натворила? Где  он? Да вот, застукал  ее

легавый. Какой? Да вон  тот, за колонной. Деньги у джентльмена  выманила". И

так далее. Цветочница, оглушенная  и  растерянная,  протискивается  сквозь

толпу к джентльмену  и громко вопит. 

   Цветочница. Ой, сэр, пожалуйста, не велите  ему заявлять на меня. Вы  не

знаете, что мне  за это будет! У меня отберут патент, меня выкинут на улицу

за приставанье  к мужчинам. Они мне...

   Человек с  записной книжкой (выходит вперед, толпа  окружает  его).  Ну,

хватит, хватит! Кто  вас обижает, глупая  вы  девчонка!  За  кого  вы  меня

принимаете?

   Прохожий. Все  в порядке. Это  джентльмен  -  поглядите,  какие  у   него

ботинки. (Объясняет  человеку с записной книжкой.) Она  думала, сэр, что  вы

легавый.

   Человек с  записной книжкой (с живым интересом). А что значит "легавый"?

   Прохожий (не  находя определения). Легавый -  это...  это...  ну,  одним

словом, легавый. Как  его иначе назовешь? Ну, вроде  сыщика или полицейского

агента.

   Цветочница (все  еще истерически). Да я на Библии  могу  присягнуть,  что

ничего такого...

   Человек с  записной книжкой  (повелительно,  но  добродушно).  Довольно!

Замолчите наконец. Разве я похож на полицейского?

   Цветочница (далеко  не успокоенная). А  зачем   тогда  записывали  каждое

слово? Почем я  знаю, что вы там накатали? А ну-ка, покажите, что у вас там

обо мне накарякано? 

   Он раскрывает  записную  книжку  и  сует  ей  под  нос.  Толпа,  пытаясь

прочесть написанное через его плечо, напирает так, что  человек послабее не

устоял бы на ногах. 

   Чего это?  Написано-то не по-нашему. Я не  разбираю...

   Человек с  записной книжкой. Зато я разберу. (Читает, точно воспроизводя

ее выговор.) "Ни  огарчайтись,  кэптин,  купитя  лучше  пукетик  у  бенной

девушки".

   Цветочница (в  полном смятении). Может, вы за  то,  что  я  его  назвала

"кэптен"? Так  я ж ничего плохого не думала.  (Джентльмену.)  Ах,  сэр,  не