Церковная реформа Петра I

Сильнейшими противниками Петра  Великого в его политике европеизации были церковь и православная вера. Поэтому изучение акций Петра, направленных против церкви, дает хорошую картину  его реформ в более широкой  перспективе. Оно показывает также  две стороны личности российского  монарха: умного и хитрого политика-реалиста, а вместе с тем загадочного  и даже дсмоничного правителя. Борьба с церковью означала как борьбу с  соперничавшей властной структурой, так и с наследием византийской культуры, которое было столь тесно  связано с этой церковью.

Верил ли сам Петр в Бога? Во многих его юношеских письмах  встречаются краткие молитвы, и  ничто в его отношениях с церковью не заставляет нас подозревать в  нем вольномыслия. Петр охотно цитировал  Библию, а когда в конце жизненного пути он подводил итоги тому, что  удалось сделать для своей  страны, несмотря на сопротивление  соседних держав, он благодарил за это  Бога и никого иного: «Воистину, это  Божье чудо, и в нем можно  видеть, что все человеческие планы  — ничто перед Божьей волей».

Напротив, создается впечатление, что мистическая сторона православного  благочестия была ему совершенно чужда. Его церковные воззрения  были омрачены кровавым стрелецким мятежом, свидетелем которому он стал в детстве. Этот мятеж возглавила группа консервативных раскольников, называемых староверами, которые позднее также станут его главнейшими противниками.

Идеальные отношения между  церковью и государством в православном мире суть состояние симфонии, созвучия. Это означает, что церковь посвящает  себя духовным вопросам, а кесарь —  мирским. Церковь морально поддерживала государство и оберегала православную веру государя, тогда как государственная  власть поддерживала церковь в случае необходимости своей светской мощью. Таким было воззрение на отношения  между церковью и государством, сложившееся  еще при императоре Юстиниане  в VI в. Однако фактически императорская власть в Византии оказывала огромное влияние на церковь. Лишь в нескольких крупных вопросах за всю историю этого государства церковь одержала верх в ее разногласиях с императорами, например в споре — быть иконам; или не быть. В VIII и IX вв. императоры-иконоборцы были вынуждены уступить церкви-иконопочитательнице. Но между императорской властью и церковью имел место некий «раздел имущества», и о слиянии этих двух институтов никогда даже речи не

заходило.

Столь же идеальной была симфония в Киевской Руси, однако при  Иване Грозном, уже в XVI в., русская  церковь начала постепенно утрачивать свое могущество; В 1587 г. русская церковь  добровольно отпала от греческой, был  избран собственный патриарх. Это  еще более ослабило роль церкви, поскольку константинопольский  патриархат, который ранее мог  быть противовесом царю в соперничестве  церкви и государства, их борьбе за власть, утратил свое значение.

Патриарх Никон, чья деятельность развернулась в середине XVII в., пытался  частично восстановить утраченное влияние  церкви. Одновременно Никон разжег конфликт в лоне русской церкви, который не угас до сих пор. Никон  внес изменения в церковную практику, приводившие ее в соответствие с  ритуалом греческой церкви-матери. Никон пошел на этот шаг в твердом  убеждении, что греческая традиция — более правильная. Он стремился  утвердить свою роль как де-факто  высшего из всех православных иереев. Оттого и было столь важно привести русское богослужение в абсолютное соответствие с истинно верным. Многие русские верующие отказывались принять  греческие обычаи, например креститься тремя пальцами, а не двумя, что  соответствовало старинной русской  традиции. Сторонники старых традиций стали зваться староверами. Они  жестоко преследовались Никоном, и  в этом он получил поддержку государственной  власти. Реформы Никона имели целью  укрепление церкви, но в результате она ослабела. Реформы привели  не только к внутреннему расколу, но также к постепенному обострению конфликта между Никоном и  царем из-за притязаний церкви на власть. Царь Алексей Михайлович: даже на какое-то время принял на себя власть над  церковью. Между тем важно указать, что, несмотря на это временное ослабление, церковь оставалась весьма значительной силой русского общества. Но ослабление церкви несло в себе одну из предпосылок  реформ Петра Великого,  а реформы как таковые означали в то же время еще один шаг к полной отмене церковной самостоятельности' и ее маргинализацию в русском обществе.  

УПРАЗДНЕНИЕ ПАТРИАРХАТА 

Петровский план подчинения церкви царской власти оеущест- клялся постепенно, шаг за шагом. Уже в  патриаршество Адриана (1690—1700 гг.) Петр показал, что он ни в малой мере не заинтересован в сохранении старой «симфонии». Так, он отказывался, к  примеру, участвовать в шествии на осляти в Вербное воскресенье, этой старинной московской традиции, когда патриарх въезжал в Москву на осле, которого под уздцы вел царь. Это был парафраз въезда Христа в Иерусалим, но для Петра такая церемония означала принижение царского достоинства.

Сразу же после смерти Адриана  в 1700 г. Петр послал служителя в патриархат, с тем чтобы выкупить всю бумагу, на которой патриарх писал официальные  документы, — практический шаг,  типичный для Петра и призванный показать, что никакой автономной должности патриарха более не существует. Но прежде всего Петр был заинтересован в том, чтобы эта должность более никем не занималась.

Помощниками в осуществлении  своего плана, направленного на полную ликвидацию самостоятельности церкви, Петр выбирал епископов и священников  из областей, ныне принадлежащих Украине  и Белоруссии, то есть с территорий, столетиями находившихся под польской властью. Там давно уже укоренились  некоторые западноевропейские идеи, да и вообще в своей реформаторской деятельности Петр пользовался поддержкой этих славян-западников. Ученые епископы тех краев нередко получали образование в Польше и даже в Риме, в католических учебных заведениях. Первым Петр привлек к себе Стефана Яворского, получившего титул locum tenens, то есть Местоблюстителя Патриаршего Престола. Но царь в нем ошибся — Стефан отказывался превращаться в послушное орудие Петра 1. Однажды Стефан произнес острую критическую проповедь, обращенную конкретно против Петра. Это привело царя в такое бешенство, что он ввел предварительную цензуру митрополичьих проповедей. [

Разочарованный в Стефане  Яворском, Петр позднее обратился  к другому иерею из тех же краев, Феофану Прокоповичу, который, несмотря на то что его образование также  было католическим, испытал сильное  влияние протестантских идей. Феофан стал практическим проводником планов Петра в церковной области. Убеждение  Феофана в том, что монарх должен быть одновременно и верховным главой церкви, как это имело место  в протестантских странах, естественно, чрезвычайно импонировало Петру. Но Феофан отстаивал также и протестантские теологические принципы. Так, он, среди  прочего, неоднократно утверждал, вопреки  православной традиции, что человек  спасается своей верой, а его  действия не имеют никакой спасительной силы. Таким образом, Феофан присоединялся  к идее Лютера sola fide («верою единой»).

Русская церковь традиционно  не развивала собственной теологии, а теологические труды, созданные  в XVII в. в Киеве, писались под сильным  влиянием католических и протестантских идей. Еще сильнее стало западное влияние на теологию в XVIII в., когда  его самым значительным проводником  стал не кто иной, как Феофан. Церковь  продолжала придерживаться своего традиционного  ритуала и литургических текстов. Вместе с тем теология становилась  более или менее католической или протестантской. Так в русской  православной церкви создавался внутренний раскол, который удалось преодолеть лишь в начале XX в.

Стефан Яворский пытался  помешать хиротонисании Феофана

в епископы Пскова, утверждая, что он еретик, протаскивающий

протестантские догмы. В  этом своем противодействии митрополит

проиграл. Феофан стал доверенным лицом и «министром пропа

ганды» Петра, преданным  царю полностью и неколебимо. Он смог

в конце концов превратиться в идеолога Российской империи. Об

этом со всей ясностью говорят  его проповеди. 

ЗАРУБЕЖНЫЕ ОБРАЗЦЫ 

Идеи о том, как изменить отношения между церковью и государством, Петр искал вначале в Англии.' Одним из предметов его интереса во время поездки в Англию было положение англиканской церкви. Петр интересовался Лютером и, как  говорят источники, во время посещения  Виттенберга, подойдя к статуе реформатора, произнес следующие слова: «Этот  человек действительно заслужил подобного [памятника]. Он принес великую  пользу многим государям, которые превосходили других ясностью мышления, и он мужественно  противостоял папе со всем его воинством».

I Петр считал, что церковь  должна была именно приносить  пользу государству и ни в  коем случае не иметь, как  католическая, каких-то собственных  претензий на власть. J

В конечном счете Петр заимствовал  образец для своей церковной  реформы у шведской модели (точно  так же, как и для реформы  государственного управления), то есть церковь должна была целиком подчиниться  светской власти.  ;

Подготовительная работа заняла весьма продолжительное время, и церковь проявляла все больше беспокойства, поскольку она не могла  провести выборы нового патриарха. Как-то по случаю царю был задан прямой вопрос на эту тему, на что он ответил  шутливо: «Я как раз заканчиваю шить его облачение». Но на самом деле они с Феофаном готовили отмену патриархата). В 1720 г. была проведена и эта реформа, больше похожая на переворот. Патриархат был отменен, а его обязанности перешли к Духовной коллегии. Саму идею о коллегии как части государственного управления Петр также заимствовал в шведской административной структуре, что он охотно и признавал. Все случилось очень быстро, все епископы подписали новое положение о церкви — названное Духовным регламентом — добровольно или принужденные к тому угрозами. Царский курьер разъезжал по стране, посещая один епископат за другим, имея при себе инструкцию получить все подписи любой ценой. Нужно добавить, что епископство в целом очевидно выказало в этом вопросе сговорчивость. За время, прошедшее с XVII в., русское священство утратило почти весь свой мятежный дух, на что особенно повлияла борьба против староверов. 

РЕФОРМА 

Духовному регламенту суждено  было сохранить свою силу до революции 1917 г. Руководство коллегии должно было состоять из епископов, архимандритов  и священников, общим числом одиннадцать  человек. Члены коллегии назначались  царем. Коллегия была подотчетна царю, и именно царю предоставлялось высшее право принятия решений. В регламенте указывалось, что верховным судьей коллегии являлся царь, что, естественно, воспринималось священством как  кощунство, Верховный судья, конечно  же, есть не кто иной, как Бог: «Исповедую же с клятвою крайняго Судию Духовныя сея Коллегии, быти Самаго Всероссийскаго Монарха, Государя Нашаго Всемилостивейшаго».

Духовный регламент —  удивительный источник. Вместе с приложением  он представляет собой почти стоетраничный  документ, где воедино смешаны  законы, комментарии и рассуждения  о положении церкви. Приводится и  прямая критика создавшейся ситуации. Российский историк церкви Георгий  Флоровский назвал регламент политическим памфлетом. В качестве причины реформы  регламент указьшает на необходимость  порядка в церкви. Первая глава  содержит панегирическое рассуждение  о пользе коллегиального правления  в целом. Оно препятствует взяточничеству, оно рождает лучшие решения. Если имеется лишь один руководитель (титул  патриарха не называется), то возникает  проблема — что делать, когда  он заболеет или умрет. Это — почти  апология демократии, но она звучит фальшиво, если помнить, что Петр делал  вес для укрепления самодержавия. Не менее ясна цель документа —  уничтожить саму возможность конкуренции  между светской и церковной властями:

«Велико и сие, что от соборнаго  правления не опасатися отечеству  мятежей и смущения, яковые происходят от сдинаго собст-веннаго правителя  духовнаго. Ибо простой народ  не ведает, како разнствует власть духовная от Самодержавной; но великою Высо-чайшаго  Пастыря честию и славою удивляемый, помышляет, что таковый правитель  есть то вторый Государь Самодержцу равносильный, или и больши его, и что духовный чин есть другое и лучшее Государство, и се сам собою народ тако умствовать обык. Что же егда еще и плевелныя  властолюбивых духовных разговоры  приложатся и сухому хврастию огонь  подложат? Тако простые сердца мнением  сим развращаются, что не так на Самодержца своего, яко на Верховнаго Пастыря, в коем либо деле смотрят».

В остальном регламент  представляет собой церковный устав, в котором особенно много места  уделено вопросам дисщшлины. В двух местах особенно чувствуется протестантское влияние — в правилах ведения  церковных книг и в том большом  внимании, которое уделяется необходимости  преподавательской деятельности священников. Церковь предстает в регламенте как организация в ряду других организаций, а что в этом документе  совершенно отсутствует, так это  постижение церкви как тела Христова, как мистической богослужебной  соборности во Христе.

Против реформы почти  не было слышно какой-либо открытой критики, но недовольство в священнической среде было немалым, хоть и скрытым. После первых заседаний коллегии Петр сделал еще одно оперативное нововведение, которое должно было парализовать большую часть этой критики. Возможно, это был самый гениальный его шаг во всей церковно-реформаторской деятельности. Неожиданно Петр объявил о том, что коллегия преобразуется в Синод. Разница тут была значительная. Синод не должен был подчиняться, как другие коллегии, Сенату, но был уравнен с ним в правах. А Сенат был органом, которому подчинялись коллегии и другие управленческие структуры 

СИНОД 

Само слово «синод»  звучало гораздо более по-церковному, чем «коллегия». Высший правящий церковный  орган был, таким образом, в некоторых  отношениях поставлен вровень с  высшим органом светского государственного управления. Отличие от бывшего церковного управления было в том, что отныне во главе церкви стоял не патриарх — но сам царь, который, кстати, довольно регулярно посещал заседания  Синода. Церковное имущество, которое  ранее было взято в казну, теперь возвращалось или, точнее, подпадало  под синодальную юрисдикцию. Церковь  сохранила право на собственный  суд, была создана ее собственная  цензура и так далее. Между  Сенатом и новообразованным Синодом  возникло, естественно, множество конфликтов вокруг права принятия решений в  различных областях социальной сферы, так что пришлось создать специальный  орган для сотрудничества этих двух ведомств.

Несмотря на все это, Синод  приобрел большее значение, чем Духовная коллегия, отчего реформы и оказались  для церкви приемлемыми. Многие из решений, принятых Синодом в его первые годы, касались сохранения паритета с  Сенатом до мельчайших деталей. Для  первого состава коллегиального управления Синода было важно, чтобы  жалованья чиновников были той же величины, что и у сенатских, чтобы  интерьеры были такими же, как в  Сенате, и т.д. Здания Сената и Синода расположены в Петербурге бок  о бок, что было еще одним знаком их равноценности друг другу.

Церковь сражалась уже  не за свою самостоятельность по отношению  к царской власти, но лишь за то, чтобы  сохранить как можно больше влияния  в общественной структуре.

Секретарь Синода, который  именовался обер-прокурором, назначался непосредственно императором. Должность  обер-прокурора Святейшего Синода была до конца XVIII в. какой-то сверхтаинственной. Постепенно личный, контроль монарха  в этой области уменьшился, и в  конце концов именно обер-прокурор, мирянин, стал почти единолично решать судьбу русской церкви. Императоры нередко назначали на эту должность  отставных генералов, чтобы таким  образом сохранить контроль за дисциплиной, и многие из обер-прокуроров вообще не интересовались церковными вопросами. Особенно известен, причем с плохой стороны, Константин Победоносцев, который  был обер-прокурором в 1880— 1905 гг. В  отличие от многих своих предшественников он горячо верил в Бога и среди  прочего перевел на русский сочинение  Фомы Кемпийского «Подражание Христу». Одновременно он являлся сугубо консервативным идеологом царской власти позднего ее периода. Именно в годы его деятельности Священный Синод стал синонимом  тоталитарных притязаний царской власти.

Петр манипулировал церковью и по-другому. Для того чтобы заставить  забыть о былом церковном управлении, всем архиереям были пожалованы саккосы, облачение, которое раньше полагалось только патриарху. Митры теперь жаловались в награду не только архимандритам, но и особо заслуженному белому духовенству. Таким образом он искусно ликвидировал часть иерархической структуры  внутри самой церкви. Он запретил также  коленопреклонение перед архиереями, что раньше было в обычае. Теперь опускатъея на колени полагалось только перед единственным из смертных —  императором.

Так Петр с большим политическим мастерством подчинил церковь императорской  власти. Оставалось только убедить остальные православные церкви в том, что Синод является канонической формой управления православной церковью. Петр обратился к православным патриархам. В послании, где он описал свою реформу и просил патриархов признать ее, царь ловко манипулировал понятием «коллегиальная власть» и почти синонимичным ей термином «консилиум». В православной церкви любое важное решение принимается церковным собором или консилией. Петр подразумевал в своем послании, что коллегиальное управление Синодом, заимствованное из шведской ^административной практики, было прямым соответствием собор^/Патриархи позволили убедить себя в этом и объявили такую форму управления церковью (на деле в высшей степени чуждую православию) канонической. Другая причина столь беспечного одобрения патриархами этой формы управления заключалась в том, что русская церковь таким образом сама отменила патриархат, крайне неохотно признанный ими в XVI в. Теперь получалось, что не стало того самого патриархата, который они не хотели признавать, поскольку для них желательным было старинное разделение церкви на пять и только пять патриархатов. Итак, все крайне удачно играло на руку Петру, и его линия победила по всем пунктам. Благодаря своей ловкой реалистичной политике он совершенно подчинил себе церковь.

Ранее русская церковь  постоянно молилась на своих богослужениях  за других православных патриархов. Теперь было постановлено, чтобы такие молитвы  возносились лишь президентом Синода, когда он совершает службу в собственной  домашней церкви. Петр и Феофан Прокопович хотели любыми средствами уменьшить  влияние остальных православных церквей. Даже сегодня, как реликт той  эпохи, в богослужебной практике Русской Православной Церкви такие  молитвы занимают совершенно незначительное место. 

Такая ситуация в церкви сохранилась до революции 1917 г., и  неудавшаяся революция 1905 г. не принесла иного изменения, кроме объявления свободы совести. За Синодом были сохранены все его прерогативы. Вот как звучит это в первой русской конституции 1906 г.: «Император отправляет свою самодержавную власть по отношению к церкви через учрежденный  Святейший правительствующий синод».

Однако все это время  слышались критические голоса против синодальной системы. Среди критиков были не только церковники, но и, например, литератор и историк Николай  Карамзин (1766—1820), а также многие из славянофилов, патриотически настроенных  мыслителей середины XIX в.

После революции 1905 г. появился еще один вариант возрождения  патриархата. Когда епископы обратились с этим своим предложением к царю Николаю II, тот внес контрпредложение — избрать в патриархи его  самого. Так тесно срослись в России представления о светской и церковной  власти.

После Февральской революции 1917 г., когда церковь вышла из-под  императорской власти, был созван собор, избравший патриархом Тихона. По иронии судьбы эти выборы произошли  почти одновременно с приходом в  результате государственного переворота в октябре 1917 г. к власти Ленина, а  вскоре новая, советская власть начала управлять православной церковью еще  более жесткими методами, чем Петр. Новым в ее программе было стремление не только поставить церковь под  свой контроль, но и ликвидировать  ее. Точно так же, как Петр, Сталин на протяжении многих лет, последовавших  за смертью Тихона в 1925 г., препятствовал  выборам нового патриарха. Лишь когда  советская власть испытала во время  Второй мировой войны нужду в  церкви, выборы патриарха были дозволены. Как странный реликт эпохи Петра  Великого, исполнительный орган русской  православной церкви до сих пор именуется  Священным Синодом. 

КРИТИКА 

Представители церкви были крайне недовольны реформой Петра, "но никто не смел протестовать открыто. Насколько сильна была эта скрытая  оппозиция, выяснилось после смерти Петра, когда архиепископ Новгорода, Феодосии Яновский, вице-президент  Синода, заявил, что Петр был тираном, и по этой причине отказался петь по нему заупокойную. Феодосия отставили  и бросили в тюрьму, где он через  несколько лет умер.

Острее всего Петра  критиковали староверы и юродивые Христа ради. Юродство было в старой Руси особой формой благочестия. Человек, избравший этот вид аскетизма, вместо того чтобы отправиться в монастырь, удалялся от мира в мнимом сумасшествии. Безобразные выходки этих юродивых предназначались для исправления  окружающих. Юродивые были откровенно настроены против Петра и так  же, как старообрядцы, видели в нем  Антихриста или черта. Согласно следственному  протоколу, одна жснщина-ста-роверка  высказывалась о своем царе следующим  образом: «Старица Платонида про  Его Императорское Величество говорила: Он-дс швед обменной, потому догадывайся-де, делает Богу противно, против солнца крестят  и свадьбы венчают, образы пишут  с шведских персон, и посту не может воздержать, и платье возлюбил шведское, и со шведами пьет и  ест и из их королевства не выходит... и великий-де князь Петр Алексеевич родился от шведки с зубами, он-де антихрист».

Слухи о том, что на троне  сидит Антихрист, распространялись по всей стране, и среди широких  народных кругов создавалось представление  о сатанинской природе светской власти. То есть был создан антиобраз  «щаря-батюшки-.-, противоположный образу царя как отца для своих подданных.

Когда с этими консервативными  силами сблизился родной

сын Петра, оппозиция стала  крайне опасной, что доказывается и

реакцией царя. Околоцерковные круги планировали государствен

ный переворот или, возможно, даже убийство Петра. Петр указал

приняться за этих, уже пойманных  заговорщиков как следует, пы

тать их, пока они не признаются во всем, а затем казнить. Такая

участь постигла и его  собственного сына Алексея, скончавшегося

во время пыток. Таким  образом, огромная энергия, проявленная

Петром в реформе церкви, через несколько лет стала  причиной

того, что его сын вступил  в заговор с церковью ради низложения

царя. В судебном разбирательстве, последовавшем за разоблачени

ем заговора, выяснилось среди прочего, что после того, как Алек

сей на исповеди покаялся в  желании смерти своего отца, священ

ник сказал ему, что этого  хотят все.

Тот конфликт, тот раскол в русском обществе, что возникли в религиозном противоборстве, с  течением времени только углублялись, пока не приняли форму противоречия между приверженцами западноевропейского  развития и защитниками мечты  о святой Руси. В наши дни этот раскол по-прежнему актуален. 

ПЕТР КАК АНТИХРИСТ 

Таким образом, враги Петра  в кругах государственной церкви и еще более среди староверчества охотно отождествляли его с Антихристом. И действительно, в выступлении  Петра против церкви обнаруживались некоторые особенности, которые  говорили в пользу такого утверждения. Был резкий контраст в том, что, тактически необычайно искусно проведя реформу, Петр в то же время глубоко унижал церковь, и к тому же труднообъяснимым образом — посредством своего «всепьянейшего собора-. Это изобретение  Петра заключалось в том, что  он сам и его ближайшие соратники  переодевались в священников  различных конфессии, пьянствовали и изрыгали богохульства. Тексты к  этим карнавальным пародиям на богослужение писал сам Петр. Когда в «собор»  принимался новый его участник, то вместо «Веруешь ли ты в Бога?» его  вопрошали: «Пьешь ли ты?» Церковный оборот «И со духом святым» заменялся «Бахусова сила буди с тобою». Шествие на осляти в Вербное воскресенье пародировалось «шеепьянейшим собором» посредством езды на верблюде в погребок, где находились запасы водки.

Таким же образом оскорблялись священники. Их принуждали участвовать  в придворных маскарадах, где они  должны были находиться не переодетыми, как остальные, а в своих церковных  одеяниях, которые вызывали такой  же хохот, как и маскарадные костюмы. Петр систематически поднимал церковь  на смех, что давало новую пищу всем толкам и предположениям о том, что  он — Антихрист.

Бурное возмущение вызвала  также устроенная Петром пародийная свадьба двух карликов — это была шалость, но одновременно и оскорбление  таинства бракосочетания.

Еще одним способом оскорбления  чувств верующих стало брадобритие. Оно было, бесспорно, составной частью европеизации, но воспринималось православными  как попытка исказить образ и  подобие Христа, явленных в мужчине. Интерес Петра к анатошш и  обязательное присутствие его советников на вскрытиях были еще одной стороной его борьбы со старой идеологией. Человек  становился объектом исследования, а  не отражением Христа. Под тем же углом зрения можно рассматривать  и его интерес к коллекционированию уродов, выставлявшихся в Кунсткамере.

Конечно, высмеивание религии  само по себе характерно для XVJIT в., но та неотступность, то бешенство, с которыми Петр высмеивал церковь, оставляют  странное впечатление. Русский литературовед  Михаил Бахтин в своей книге о  Рабле и средневековой смеховой культуре утверждал, что «всепьянейший  собор» был попыткой ввести в России западную карнавальную традицию, то есть народную смеховую культуру, которая  также вышучивала религию. То есть, по его словам, то было одно из звеньев  европеизации, Идея интересна, но я  полагаю, что здесь помимо чисто  реальной политики имел место привкус  чего-то ненормального — психопатологического (или демонического, если угодно).

В качестве противовеса всем ритуалам православной церкви Петр ввел публичное празднование побед и  именин с досконально разработанными церемониями. В столь сведущем по части ритуалов обществе, как русское, Петру в его критике церкви было, собственно, достаточно вместо одних  ритуалов использовать другие. Это  был именно тот язык, который понимал  простой народ.

В официальной пропаганде культивировался образ Петра  как священной персоны, в некоторых  текстах — как конкурента христианскому  Богу. В надгробной проповеди, прочитанной  Прокопови-чем над телом Петра, император именовался российским Моисеем, российским Соломоном, российским Давидом  и так далее. Пропагандистский аппарат  Петра наделял императора именами  и эпитетами, которые раньше сопутствовали  лишь Богу или Христу, — так, например, царя именовали Христом с маленькой  буквы, в смысле помазанника или  спасителя. Или, как это встречается  в одном стихотворении о Петре: «Зри Бога своего, Россия!» Такие  эпитеты употреблялись также  и в отношении абсолютных монархов Западной Европы, но в России «сакрализация» государя зашла гораздо дальше, и  такого рода эпитеты воспринимались в своем русском контексте  более буквально. В образе Петра  политик-реалист смешался с провокатором, дерзким богохульником и языческим  идолом. 

ЦЕРКОВЬ КАК СОЦИАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ  

Петр ценил церковь  прежде всего за приносимую ею пользу. Она должна была насаждать нравственность, прилежание, любовь к родине. Подчеркивались диаконические функции церкви. Огромные суммы церковных денег использовались на социальные нужды. Монастыри должны были служить настоящими социальными  институтами. По инициативе Петра основывались больницы и богадельни. Одновременно он пытался ограничить численность священников и особенно монахов и монахинь — само собой, с ничтожным результатом. Он пытался также помешать церкви расширять ее земельные владения, то есть приобретать больше, чем она уже имела. В этом он также был близок протестантской традиции. А Феофан Прокопович и здесь был его помощником. Петр был способен даже интересоваться церковным ритуалом, и он сам редактировал богослужебные тексты, написанные для празднеств в память Полтавской победы и Ништадтского мира. Между прочим, он вычеркнул из них наиболее злобные выпады против шведов.

Его собственная смерть, безусловно, показала христианский строй  его души. Ведь он бросился в ледяную  воду, чтобы спасти людей с перевернувшейся  лодки, и получил при этом воспаление легких, от которого уже не оправился. Таким образом, отношение Петра  к религии было в высшей степени  противоречивым и сложным. 

ЦЕРКОВЬ В ТОТАЛИТАРНОМ ГОСУДАРСТВЕ  

Что Петр создал, так это  церковь, которая соответствовала  тоталитарному государству. Феофан Прокопович как-то прочел проповедь  о сущности автократии, причем избрал для этого именно Вербное вокресенье, чтобы подчеркнуть изменившуюся ситуацию в отношениях церковь —- государство — в сравнении  со столь ненавистным для Петра  обычаем шествия на осле. Поддержка  тоталитарной императорской власти неоднократно дает о себе знать и  в Духовном регламенте. В своем  школьном учебнике Прокопович указывал, что Отец в первой заповеди означает также и царя. Тайна исповеди была упразднена. Если бы исповедующийся сказал что-то имеющее отношение к царю, то священник должен был тут же сообщать об этом светским властям. Была введена и обязательная исповедь. Каждый подданный был обязан по меньшей  мере раз в год явиться к  исповеди и причастию. В противном  случае он не мог получить должность./Это  правило сохранило свою силу надолго. Синод жестоко боролся со староверами, еретиками, иудеями и даже с протестантами, хотя сам Петр, как и Феофан Прокопович, находился под сильным влиянием именно протестантизма. О какой бы то ни было терпимости и речи не было. Была поставлена задача создания церкви, которая стала бы послушным орудием  пропаганды в руках тоталитарной императорской власти. Многие параграфы  Духовного регламента посвящены  именно борьбе со всеми разновидностями  религиозных диссидентов.

f~B более широкой перспективе  борьба Петра с православной  церковью может рассматриваться  как борьба с византийским  влиянием и со старой Россией  в целом. Сюда нужно отнести  и то, что вся государственная  идеология повернулась от Византии  на Запад. Петр намеревался  ввести нечто совершенно новое,  новый государственный порядок,  новую культуру. В его идеологии  лишь изредка можно обнаружить  какие-то намеки о наследовании  или сохранении достояния старой  Руси. Церковь получила право  на жизнь, но она подлежала  укрощению,5 и маргинализации.  Одновременно создавалась новая идеология, да почти что и новая религия, воздвигнутая на фундаменте государственной пользы и прославления государя. 

ЯЗЫК И КУЛЬТУРА 

Общекультурные реформы  Петра Великого также были нацелены на ослабление роли церкви. Важную проблему здесь представлял язык. Обиходный  письменный язык должен был сменить  свою церковнославянскую форму (то есть южнославянскую, занесенную в Киевскую Русь при крещении в 988 г.) на русскую. Форма букв менялась гак, чтобы они  стали больше походить на латинский  шрифт. Было введено так называемое гражданское письмо. Церковно-славянский язык и церковно-славянские литеры остались, но лишь в церкви, то есть церковное влияние таким образом  было уменьшено.

Стремление Петра насадить в русской культуре античное наследие, в частности античную мифологию, было средством как европеизации страны, так и борьбы с церковью. Православная церковь  традиционно   относилась   к  античному   наследию   весьма подозрительно. В отличие от Византии, где античность не забывали, на Руси о ней практически не было вообще никаких сведений. Античные боги воспринимались здесь как демоны (черти), и сама трехмерность, объемность приобретала демонические коннотации и ассоциировалась с античными богами или другими языческими идолами. Для священников же XVIII в. доказательством лояльности стало обращение в своих проповедях к миру античных богов. Напротив, критики Петра объявляли античное наследие, одним чохом" с ересями, полярной противоположностью православию. Так, Димитрий, архиепископ Ростовский, пишет об указе Петра насчет отмены церковных постов для военных: «Бахус, бог чревоугодия, говорит через своего выученика Мартина Лютера, что посты не нужно соблюдать среди воинства».

Год теперь должен был начинаться не первого сентября, по-церковному, а первого января. Летосчисление  полагалось вести от Рождества Христова, как в остальной Европе, а не от сотворения мира. Церковь, напротив, сохранила все эти старые обычаи и придерживается их даже сегодня. Церковная  культура, что ранее почти безраздельно господствовала в России, стала, вследствие этих реформ, маргинальной.

Реформы Петра непоправимо  раскололи русское общество на два  слоя: верхний, воспринявший западную культуру, и нижний, куда входило  все крестьянство, жившее в мире старых представлений. До Петра, и тем  более до церковных реформ середины XVII в., Россия была в отношении религии  и образа жизни страной сугубо однородной. Церковь и раньше зависела от царской власти, но между ними, как правило, не возникало крупных  конфликтов от несовпадения интересов. Теперь произошел разрыв с точки  зрения культуры весьма плодотворный, ставший основой для культурного  расцвета XIX в., но который также привел к тяжким противоречиям внутри российского  общества. К противоречиям, которые  стали одной из причин революции 1917 г. 

ТОПОГРАФИЯ ПЕТЕРБУРГА 

Попытки Петра использовать церковь на благо государства  сказались на строительстве Петербурга. Главный монастырь города был  заложен во имя Александра Невского, победившего в 1240 г. шведское войско. Таким образом подчеркивалось значение церкви для национальной мобилизации  и обороны отечества. Архитектура  первой крупной церкви города, Петропавловского собора, напоминает о ее протестантских прототипах. Посвящение этого собора братьям-апостолам Петру и Павлу  связано с собором Св.Петра  в Риме и имперскими притязаниями России. Собственно, город был назван по имени апостола Петра, но по ряду причин это посвящение стало все  более и более относиться не к  апостолу, а к самому Петру. Значение Исаакиевского собора, посвященного совершенно безвестному святому  Исааку, объясняется тем, что в  день Исаака родился Петр, то есть этот собор посвящен также и празднованию дня рождения Петра. Ранее было не в традициях России отмечать дни  рождения — праздновали лишь тезоименитства. Таким образом, освящение Исаакиевского  собора с «привязкой» ко дню рождения Петра имело значение как для  императорской пропаганды, так и  для процесса европеизации. Празднование дня рождения было таким же европейским  обычаем, как и бритье бороды.

Борьба Петра Первого  с церковью означала общее наступление  на старую культуру, что часто и  резко критиковалось в российских патриотических кругах. Для российских семиотиков, крупной идейно-исторической школы, расцветшей в Тарту и Москве 1960-х гг. как протест против зашоренной советской марксистской науки, Петр часто являл собой одиозную фигуру. А между тем крупный русский  историк церкви Антон Карташев, бывший и последним обер-прокурором и  первым министром по делам религий  после революции, указывал, что нападки  Петра на православную церковь и  традиции привели впоследствии к противоположной реакции, к обновлению монашеской жизни. Он имеет здесь в виду, что возрождение восточнохристианской мистики конца XVIII в., связанное с именем Паисия Величковского и продлившееся весь XIX в., как раз и было реакцией на петровскую секуляризацию. Возможно, это рассуждение стоило бы продолжить другим утверждением — о том, что в основе знакомой нам глубокой православной религиозности заложена шоковая терапия, примененная Петром к: церкви и христианской вере.