Императивные нормы общего международного права «jus соgеns» и международные обязательства «еrgа оmnеs» в международном гуманитарном праве

Такое видовое разделение международных обязательств государств - обязательств действия или воздержания от действия - имеет весьма существенное значение для установления условий их соблюдения или нарушения, а также для установления момента их нарушения, т.е. для квалификации поведения государства в качестве правомерного или противоправного [20, с. 35].

В общем виде, следовательно, можно различать международные обязательства, которые требуют от государства конкретно определенного поведения (действий или бездействия), и международные обязательства, которые требуют от государства лишь обеспечения определенного положения или результата с помощью любого свободно избранного или доступного средства.

Международные обязательства первого вида обычно именуют «обязательствами поведения» или «обязательствами средства», второго вида - «обязательствами результата». Вместе с тем следует иметь в виду, что отличие «обязательства поведения» от «обязательства результата» не в том, что первое не преследует определенной цели или результата, а в том, что цель или результат «обязательства поведения» должны быть достигнуты конкретным специально обозначенным в международном обязательстве поведением (родом поведения), средством или действием, например, путем издания соответствующего внутригосударственного законодательного акта. Обязательство же результата такого обозначения не содержит. Необходимо, конечно, учитывать, что применительно к той или иной международно-правовой норме или блоку норм преследуемая социальная цель может достигаться как обязательством поведения, так и обязательством результата. Но свобода усмотрения государства, в этих случаях существенно различна [21].

Более конкретно обязательства поведения или средства касаются главным образом пассивных международных обязательств воздержания от действия, о которых говорилось выше. Поведение, средство или способ соблюдения такого международного обязательства в этом случае всегда конкретно определены, хотя степень такой конкретизации различна. Так, обязательства государств, например по Протоколу о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств 1925 г., имеют четкий и определенный характер.

Установлены весьма конкретные международные обязательства воздержания от действий, подлежащие осуществлению во внутригосударственной сфере. Таковы, в частности, многие обязательства, касающиеся дипломатических сношений.

Менее конкретизированы такие, к примеру, международные обязательства воздержания от действий, как обязательства не прибегать в  международных отношениях к угрозе силой или к ее применению или  о невмешательстве в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию любого государства [21].

    К обязательствам поведения или средства относятся также те активные международные обязательства государств, которые предусматривают конкретно-определенные позитивные действия, призванные  обеспечить достижение данной, предусмотренной международным обязательством социальной цели. Так, когда в международном договоре установлено, что его участники при определенных условиях будут разрешать свои споры о толковании и применении его положений с помощью обращения к международному арбитражу по требованию любой стороны в споре, то такое обязательство является, разумеется, обязательством поведения или средства.

Иное положение характерно для международных обязательств результата, которые предусматривают обеспечение определенного результата свободно избранным государством средством.

Из самого существа обязательства результата следует, что к таким обязательствам относится часть активных международных обязательств действия, когда выбор таких действий, мер и средств принадлежит самому обязанному государству [21].

Естественно, что установление обязательств результата предопределяется условиями их целесообразности. Так, в принципе можно считать, что международные обязательства результата более целесообразны там, где речь идет о позитивных действиях государства в сфере его внутреннего порядка. Это, однако, не означает, что обязательства результата нецелесообразны в межгосударственных взаимоотношениях, хотя достаточно очевидно, что здесь преобладают обязательства поведения или средства. Так, обязательством результата является общая норма-принцип, требующая разрешать межгосударственные споры исключительно мирными средствами, свободно согласованными сторонами в споре. Венская конвенция о дипломатических сношениях 1961 г., например, обязывает ее участников «принимать все надлежащие меры» для предупреждения посягательств на свободу и достоинство дипломатического агента. Избрание таких мер подлежащим государством зависит, очевидно, от внутригосударственной ситуации в данный конкретный момент [21, с. 47].

Используя установленную свободу позитивных действий для достижения требуемого результата, государство может избранным средством не достичь его, и возникшая ситуация имеет окончательный характер, поскольку ее нельзя изменить. В этом случае налицо неисполнение государством своего международного обязательства.

Однако специфика многих обязательств результата состоит в возможности обеспечить требуемый результат другим, последующим средством или действием, поскольку требуемый результат не стал окончательно недостижимым. Если в конечном счете требуемый результат достигнут, государство исполнило свое международное обязательство.

Возможность обеспечить последующим поведением требуемый результат должна следовать из контекста международного обязательства государства, его существа или из совокупности положений договора, его установившего. Так, согласно Декларации о принципах международного права 1970 г. стороны в споре, не достигшие его разрешения избранным ими средством, обязаны стремиться урегулировать его другими согласованными ими мирными средствами.

Очень важно учитывать международные обязательства результата, допускающие возможность достижения требуемого результата последующими действиями, когда речь идет об обязательствах, подлежащих осуществлению во внутреннем порядке государства и касающихся обращения с соответствующими физическими и юридическими лицами, о которых говорилось ранее [22].

Частным случаем международного обязательства результата является обязательство государства предотвратить свободно избранным им средством наступление определенного события, которое касается деятельности частных лиц или явлений природы в условиях, когда государство могло бы его предотвратить, но не предотвратило, не предприняв мер, возможных в данных обстоятельствах. Речь, в частности, может идти об обязательствах предупреждения вреда территории соседнего государства и ее населению, если такое обязательство прямо установлено. К примеру, в международно-правовой доктрине в этой связи часто приводится дело Trаil Smеltа между США и Канадой, рассматривавшееся международным арбитражем на основе конвенции между этими государствами от 25 апреля 1935 г.

В правовом плане государство не обязано осуществлять законодательные меры для достижения требуемого результата, сколь бы ни были они в данном случае целесообразными и предпочтительными.  Более того, наличие в национальном праве норм, по своей сути противоречащих требованиям его международного обязательства, еще не означает нарушения последнего, если такие нормы в силу тех или иных   обстоятельств фактически не действуют. Лишь практическое применение таких норм создает ситуацию несоблюдения государством его международного обязательства. Если же речь идет об обязательстве поведения или средства, соответствующие законодательные меры должны предприниматься, когда они обусловлены таким обязательством, вне зависимости от отсутствия внутригосударственной ситуации, ему противоречащей.  Иначе государство не выполнит своего международного обязательства [22, с. 77].

В итоге рассмотрения различных видов международных обязательств государств следует констатировать исключительную важность их   различения как в плане юридическом, так и в плане практической  деятельности государств по исполнению своих международных обязательств.

     Вышеизложенное объясняет также, почему понятие международных обязательств поведения и результата сформулированы Комиссией международного права для тех целей статей ее Проекта об ответственности государств, которые касаются происхождения или оснований такой ответственности.

Наиболее грубые нарушения международного права, в частности терроризм, экоцид, геноцид, биоцид, апартеид, пиратство, военные преступления и преступления против человечества стали предметом «публичного (общего) интереса» любого члена международного сообщества.

В современном международном праве международные обязательства вытекают, например, из запрещения актов агрессии и геноцида, а также из принципов и норм, касающихся основных прав человеческой личности. В деле о применении Конвенции о предотвращении преступления геноцида и наказании за него от 11 июля 1996 г. суд вновь повторил свое заключение по вопросу оговорок к Конвенции: «Истоки Конвенции указывают на то, что целью Организации Объединенных Наций было осудить и подвергнуть наказанию геноцид как «преступление в соответствии с международным правом», связанное с отрицанием права на существование целых человеческих групп, которое шокирует совесть человечества и приводит к большим человеческим жертвам и которое противоречит моральному праву и духу и целям Организации Объединенных Наций. Первое следствие, вытекающее из этого понимания, состоит в том, что принципы, лежащие в основе этой Конвенции, признаны цивилизованными странами как юридически обязательные для государств даже без какого-либо договорного обязательства. Второе следствие состоит в том, что как осуждение геноцида, так и сотрудничество, необходимое для «избавления человечества от этого отвратительного бедствия», имеют универсальный характер». Исходя из предмета и целей Конвенции, Суд делает вывод, как указывается в его Заключении от 28 мая 1951 г., что «права и обязательства, закрепленные в Конвенции, являются правами и обязательствами еrgа оmnеs» [23].

Последнее утверждение особенно интересно по двум причинам. Во-первых, Суд считает, что в результате принятия Конвенции о предотвращении преступления геноцида и наказании за него в 1948 г. был сформулирован запрет геноцида как обязательство еrgа оmnеs. Во-вторых, он признает, что статус обязательства еrgо оmnеs приобрели не только запрет геноцида сам по себе, но и вся Конвенция, включая, в частности, обязательство привлекать к суду или выдавать лиц, совершивших подобное международное преступление, подстрекавших к его совершению или покушавшихся на его совершение.

 Особую роль в разработке данной конвенции сыграл Р. Лемкин - юрист, который во время судебного процесса над главными немецкими военный преступниками в Нюрнберге (1945 - 1946 гг.) был советником обвинителя от США. Нюрнбергский процесс вскрыл огромное множество актов геноцида, совершенных оккупантами в Европе с целью уничтожения многих этнических групп, таких как евреев, славян, цыган и других. Это явилось поводом к принятию конвенции о геноциде и ускорило ее разработку. Принятая под впечатлением от Нюрнбергского процесса конвенция квалифицирует явление геноцида исходя из сути и целей явления, а не масштабов действий или числа жертв. 2-я ст. конвенции называет геноцидом действия, совершаемые с намерением уничтожить полностью или частично какую-либо национальную, расовую или религиозную группу. Далее перечисляются эти действия, каждое из которых считается актом геноцида: 1) убийство членов группы; 2) причинение им серьезных телесных повреждений или умственного расстройства; 3) предумышленное создание для группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее; 4) меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде группы; 5) насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую [23, с. 69].

Указанные все пять пунктов имели место в  случае геноцида армян в Османской империи в 1915- 1923 гг. Акты, совершенные против армянского населения в Азербайджане, в частности в Сумгаите в феврале 1988 года и в Баку в январе 1990 года, полностью подпадают под первые три пункта 2-ой статьи конвенции. Согласно конвенции, «виновные за действия геноцида или за какое-либо из них должны быть наказаны независимо от того, являются ли они избранными конституционным путем правителями, общественными деятелями или частными лицами, независимо и от того, участвовали они в действиях геноцида лично, были соучастниками преступления, участвовали в организованном в целях геноцида заговоре, подстрекательстве к геноциду или попытке совершить геноцид» (ст. 3 и 4).

Конвенция не признает юридической давности при наказании за геноцид: наказание могут осуществлять как национальные, так и созданные специально для этой цели международные трибуналы. Поэтому государства - участники конвенции обязуются принять необходимые законодательные акты для осуществления ее положений, в частности предусмотреть в своих уголовных законодательствах особые меры по наказанию за действия геноцида (ст. 5 и ст. 6). Согласно ст. 8, каждый участник конвенции может обратиться к соответствующему органу ООН с требованием принять, в соответствии с положениями ООН, все необходимые, по его мнению, меры в целях предупреждения и пресечения актов геноцида [24].

Международный суд ООН признал, что право народов на самоопределение также носит характер еrgа оmnеs. После того как ООН не смогла убедить международное сообщество в необходимости создания отдельного международного трибунала для рассмотрения преступлений, совершенных в Восточном Тиморе в 1999 году, Временная администрация ООН в Восточном Тиморе (ВАООНВТ), пользуясь своим особым положением, самостоятельно учредила в судах Восточного Тимора специальные коллегии. Они действовали в окружном суде и апелляционном суде в Дили и предназначались для судебного преследования лиц, ответственных за совершение тяжких преступлений в период, когда Восточный Тимор боролся за свою независимость от Индонезии в 1999 году.

В принятой 25 октября 1999 года Резолюции 1272 (1999) Совета Безопасности на ВАООНВТ была возложена общая ответственность за управление Восточным Тимором после того как на его территорию был введен миротворческий контингент. Временная администрация ООН осуществляла полномочия законодательной и исполнительной власти, включая отправление правосудия. Поэтому Особые коллегии были учреждены не директивно, а в одностороннем порядке в ситуации, не терпящей отлагательства, и без, как этого требует практика, переговоров о соглашении между ООН и национальными властями Восточного Тимора. Особые коллегии были специально учреждены ООН для оказания помощи крайне слабой и неэффективной судебной системе Восточного Тимора, в которой отсутствовали нормальное уголовное законодательство и судебная инфраструктура, а судьи, прокуроры и судебные администраторы не имели соответствующей подготовки [24].