Проблема международного сепаратизма

Уже с 1992 года через указанные  организации в Синьцзян стали  поступать идеологическая литература и финансовые средства из Саудовской Аравии и Турции, радикалистские круги  которых выступали с поддержкой сторонников создания государства  «Уйгурстан». После того, как Всемирный  уйгурский курултай, состоявшийся в  г.Стамбуле (Турция) в декабре 1992 года, принял решение о переходе к вооруженным  методам борьбы за «независимость», в СУАР началась и переброска оружия. Его значительная часть поступала  транзитом через территории центральноазиатских  республик. Отмечались также попытки  приобретения и хищения оружия на армейских складах с целью  дальнейшей переброски в Синьцзян.

Кроме того, спасаясь от преследований  китайских властей, в Кыргызстане  и Казахстане в местах проживания уйгурской диаспоры стали укрываться члены сепаратистских группировок  из СУАР, которые пытались вести  антикитайскую деятельность с использованием возможностей организаций радикального толка, действующих в центральноазиатских  государствах.

В частности, со второй половины 90-х годов в Центральной Азии стала отмечаться заметная активизация  различного рода экстремистских организаций  и группировок, в первую очередь  партии «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами»  и так называемого «Исламского  Движения Узбекистана» (ИДУ)[85], членами которых становились и уйгуры. Через них указанные структуры установили связь с сепаратистским подпольем в Синьцзяне, что позволило организовать между ними практическое взаимодействие. В частности, по данным российских источников, в 1997 году подданный Саудовской Аравии, уйгур по национальности М.Туркистони передал лидеру ИДУ Т.Юлдашеву крупную сумму денег для закупки оружия. Половина его в соответствии с требованиями Туркистони была переправлена уйгурским сепаратистам в СУАР.

В 2001 году произошло достаточно знаковое событие[86], которое наглядно демонстрировало начавшийся процесс сращивания радикальных кругов Центральной Азии и Синьцзяна. Было объявлено, что вместо «Исламского Движения Узбекистана» формируется «Исламское Движение Туркестана» («Хезби исломи Туркистон»), которое, по заявлению лидера т.н. ИДУ Т. Юлдашева, должно было объединить ряд экстремистских группировок Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана и СУАР КНР. И хотя руководство т.н. ИДУ пыталось выдать желаемое за действительное, сам факт подобной пропагандистской акции свидетельствовал о нарастающей тенденции все более тесного взаимодействия радикальных сил из ЦА и СУАР.

На современном этапе, как отмечают правоохранительные структуры  центральноазиатских государств[87], регион по-прежнему остается объектом деятельности различного рода радикальных и экстремистских группировок, которые, помимо прочего, используют ЦА в качестве базы для осуществления подрывных действий в отношении сопредельных стран, в том числе и Китая. Наглядным подтверждением этому является деятельность организации «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами», которая еще с конца 90-х годов развернула в различных городах СУАР свои первичные ячейки и стала вести пропагандистскую работу с призывами установления в Синьцзяне «халифата», что, в принципе, совпадало с задачами и целями наиболее радикальных уйгурских группировок.

По информации представителей министерства общественной безопасности КНР[88], на сегодняшний день деятельность сторонников «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» в Синьцзяне, особенно в южных районах (Кашгар, Аксу), где среди населения сильны именно исламистские настроения, заметно расширилась и по своей активности уступает лишь самой известной и многочисленной уйгурской сепаратистской организации – «Исламская партия Восточного Туркестана» (ИПВТ).

Не случайно, в ходе произошедших в СУАР летом 2008 года беспорядков  и актов насилия против представителей властей, правоохранительными органами наряду с членами ряда уйгурских  группировок задержаны и активисты  «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами», шесть  из которых впоследствии, по сообщению  информационного агентства «Синьхуа», были приговорены к пожизненному заключению и смертной казни.

Озвученные в начале 2009 года китайскими властями данные о  том, что в 2008 году только в Синьцзяне  было арестовано свыше 1300 «сепаратистов  и религиозных экстремистов», ликвидировано  более 40 их тренировочных лагерей, лишь подтверждают тенденцию роста сплоченности и скоординированности в действиях  радикальных группировок в СУАР со своими единомышленниками за пределами  КНР, в том числе и в Центральной  Азии.

Усилия Китая на центральноазиатском  направлении по нейтрализации «проблемы  уйгурского сепаратизма»[89]

С момента образования  в Центральной Азии независимых  государств в Пекине, безусловно, присутствовало понимание того, что развитие ситуации в данном сегменте постсоветского пространства будет сопровождаться болезненными процессами, которые создадут благоприятную  почву для деятельности в регионе  различного рода экстремистских и радикальных  кругов, их возможной смычки с уйгурскими сепаратистами в Синьцзяне. Это, в свою очередь, негативным образом  будет сказываться на безопасности СУАР и КНР в целом[90].

После распада Советского Союза китайские власти вынуждены  были пойти на принятие ряда превентивных мер с целью пресечения возможной  поддержки уйгурских сепаратистских группировок в СУАР извне. С этой целью Китай в начале 90-х годов  усилил режим охраны границы с  центральноазиатскими государствами  и ужесточил въезд на свою территорию. Было увеличено количество пограничных  нарядов и постов, а на маршрутах  перемещения «челноков», которые  с распадом СССР в массовом порядке  стали посещать СУАР, спецслужбы КНР  установили жесткий контроль.

Параллельно с началом  развития межгосударственных связей с  государствами ЦА, тезисы о запрещении деятельности уйгурских сепаратистских организаций на территории центральноазиатских  республик постоянно озвучивались официальными лицами КНР в ходе переговоров  на самых различных уровнях и  затем включались в документы, регламентирующие двусторонние отношения. Благодаря  предпринятым усилиям политического  и дипломатического характера, Пекину удалось заручиться официальной  поддержкой стран Центральной Азии в необходимости борьбы с уйгурским  сепаратизмом. Китайская сторона  получила от руководителей центральноазиатских  государств заверения в том, что  «они выступают против всякого рода национального сепаратизма, не допускают  на своей территории направленную против КНР сепаратистскую деятельность любых  организаций и сил».

Наиболее тесное взаимодействие Китая по данной проблеме было налажено с Казахстаном, Кыргызстаном и Узбекистаном, на территории которых проживают  значительные уйгурские диаспоры.

Крупнейшая организация  китайских мусульман - Исламская  ассоциация Китая, основанная в 1953 и  подчиняющаяся "Бюро религиозных  дел Китая"[91]. Действует до 27 неподконтрольных властям террористических групп, крупнейшая из которых - Объединенный национальный революционный фронт Восточного Туркестана, отстаивающий идею создания независимой Уйгурии и специализирующийся на взрывах, убийствах солдат и полицейских, ограблениях банков, диверсиях на линиях связи, электролиниях и водопроводах (фронт имеет 90 лагерей по подготовке террористов). Кроме того, активно действует "Искра Родины" - организация, специализирующаяся на покушениях и похищении оружия, "Движение ислама Восточного Туркестана" (500-600 боевиков, прошедших боевую подготовку в лагерях движения "Талибан" и у Хаттаба), «Ислом диний харакати» (боевики этой организации связаны с исламистами Киргизии и Талибаном).

С момента образования  в Центральной Азии независимых  государств[92] в Пекине, безусловно, присутствовало понимание того, что развитие ситуации в данном сегменте постсоветского пространства будет сопровождаться болезненными процессами, которые создадут благоприятную почву для деятельности в регионе различного рода экстремистских и радикальных кругов, их возможной смычки с уйгурскими сепаратистами в Синьцзяне. Это, в свою очередь, негативным образом будет сказываться на безопасности СУАР и КНР в целом.

После распада Советского Союза китайские власти вынуждены  были пойти на принятие ряда превентивных мер с целью пресечения возможной  поддержки уйгурских сепаратистских группировок в СУАР извне. С этой целью Китай в начале 90-х годов  усилил режим охраны границы с  центральноазиатскими государствами  и ужесточил въезд на свою территорию. Было увеличено количество пограничных  нарядов и постов, а на маршрутах  перемещения «челноков», которые  с распадом СССР в массовом порядке  стали посещать СУАР, спецслужбы КНР  установили жесткий контроль.

Параллельно с началом  развития межгосударственных связей с  государствами ЦА, тезисы о запрещении деятельности уйгурских сепаратистских организаций на территории центральноазиатских  республик постоянно озвучивались официальными лицами КНР в ходе переговоров  на самых различных уровнях и  затем включались в документы, регламентирующие двусторонние отношения. Благодаря  предпринятым усилиям политического  и дипломатического характера, Пекину удалось заручиться официальной  поддержкой стран Центральной Азии в необходимости борьбы с уйгурским  сепаратизмом. Китайская сторона  получила от руководителей центральноазиатских  государств заверения в том, что  «они выступают против всякого рода национального сепаратизма, не допускают  на своей территории направленную против КНР сепаратистскую деятельность любых  организаций и сил».

Наиболее тесное взаимодействие Китая по данной проблеме было налажено с Казахстаном, Кыргызстаном и Узбекистаном, на территории которых проживают  значительные уйгурские диаспоры.

Основным партнером Китая  в борьбе с уйгурским сепаратизмом стал Казахстан.

Первым документом, касающимся уйгурской проблемы, стала Совместная декларация Республики Казахстан и  Китайской Народной Республики (сентябрь 1995 г.) "О дальнейшем развитии и  углублении дружественных взаимоотношений"[93], в которой, в частности, стороны договорились в области политических отношений выступать прoтив всякого рода национального сепаратизма, не допуская на своей территории направленную против другой Стороны сепаратистскую деятельность любых организаций и сил; исxодя из взаимного уважения пути развития, выбранного народом каждой из Сторон с учетом конкретных условий своей страны, проводить взаимное ознакомление с политикой и практикой осуществляемых реформ.

В "Совместной декларации Республики Казахстан и Китайcкой  Народной Республики"[94](май 1996 г.) вновь была затронута данная проблематика: стороны, подтверждая, что они выступают против национального сепаратизма в какой бы то ни было форме, не допустят осуществления на своей территории какими-либо организациями и силами сепаратистской деятельности, направленной против другой стороны.

В сентябре 2004 года в соответствии с законом «О борьбе с терроризмом» Комитетом национальной безопасности Казахстана на рассмотрение Генеральной  прокуратуры был внесен список ряда организаций, в число которых, наряду «Курдским народным конгрессом»  и «Исламским движением Узбекистана», входила и уйгурская сепаратистская группировка – «Исламская партия Восточного Туркестана», деятельность которых, по оценке КНБ, направлена на подрыв существующего конституционного строя и разжигание межнациональной  розни. В свою очередь Генпрокуратура Казахстана направила представление  об этих организациях в Верховный  суд, который признал эти международные  организации террористическими  и запретил их деятельность на территории республики[95].

В 1996 г., по инициативе Китая  и с согласия России, появилось  соглашение Шанхайской пятерки, в котором  открыто был поставлен на обсуждение уйгурский вопрос, по которому была закреплена общая позиция участников.

Китайские спецслужбы с этого  периода активизировались в борьбе с уйгурскими политическими организациями  и их лидерами. Кроме лозунга борьбы с преступностью, применяемого на всей территории Китая, в отношении уйгуров  употребляют понятие "борьба с  национал-сепаратизмом, а также "борьба с исламским фундаментализмом". С апреля 1996 г. в ходе первой 100-дневной  компании "против преступности" китайские  власти арестовали около 20000 человек, 115 человек были расстреляны без  суда и следствия, порядка 100 мечетей  и духовных школ — закрыты, более  полумиллиона национальных печатных изданий  — изъяты у населения и сожжены.

С целью борьбы с уйгурским  сепаратизмом Китай предпринимал усилия не только в формате двусторонних отношений, но и на многосторонней основе. В 1996 году, по инициативе Китая в  рамках «Шанхайской пятерки» на обсуждение был поставлен «уйгурский вопрос»[96], по которому была выработана и документально закреплена общая позиция. Уже в рамках сформированной в 2001 году Китаем, Россией, Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном и Узбекистаном Шанхайской организации сотрудничества, была подписана совместная Конвенция «О борьбе с терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом»[97], которая предусматривала еще более тесное взаимодействие между государствами Центральной Азии, Китаем и Россией в данном направлении. В последующем страны-члены ШОС неоднократно подтверждали неприятие любых проявлений национального сепаратизма и согласованность подходов в противодействии сепаратистской деятельности на своих территориях.

В августе 2008 года на очередном  саммите ШОС в г.Душанбе государствам-членам Организации пришлось решать непростую  для себя задачу – выработать общую  позицию по событиям в Южной Осетии и Абхазии[98], в которых непосредственное участие принимала Россия. Сдержанность в официальных оценках со стороны государств ЦА и особая позиция делегации КНР по данному вопросу является прямым следствие того, насколько болезненной является для Китая «проблема национального сепаратизма», в первую очередь уйгурского.

Китай полностью установил  контроль над Синьцзян-Уйгурским  автономным районом, опираясь на свою современную мощь. Он счел необходимым  установить хорошие отношения с  Россией, так как Россия, как и  бывший Советский Союз, пользуясь  национально-освободительным движением  уйгуров, может создать ситуацию, угрожающую КНР в СУАР. Определенное сотрудничество возможно и со странами Запада, прежде всего с США. Это  связано с тем, что уйгуры исповедуют исламскую религию, и религиозные  элементы в их национально-освободительном  движении ставят их рядом с исламским  радикализмом и тем самым могут  испортить отношения между уйгурами и западным миром. В этом отношении  Россия и Китай придерживаются единого  мнения.

Необходимо также учитывать  низкий уровень жизни в Китае (а особенно в СУАР КНР), в КНР  сосуществуют проблема бедности и демографическая  проблема. Одним из выходов для  снятия напряжения внутри Китая является миграция китайского населения, "китайская  угроза" для Республики Казахстан  и Российской Федерации. Кроме возможности  расселения и решения проблемы нехватки пространства, государства Центральной  Азии представляют собой прекрасный рынок сбыта китайских товаров, что успешно осуществляется китайскими предпринимателями. Однако такого рода проблематика старательно замалчивается  на официальном уровне, о недоступности  данных говорят практически все  независимые информационные агентства  РК.