Иезуитская система воспитания

2. Устав или общие постановления Полоцкой Иезуитской Академии

   В «Уставе или общих постановлениях Полоцкой иезуитской Академии» расшифровывались основные положения царского указа от 1 марта 1812 г. Согласно этому документу, обучение богословским наукам должно было длиться четыре года. Такой же промежуток времени охватывало нахождение студентов на философском и свободных наук факультете. «Курс отделения языков числом лет не определяется, может продолжаться соразмерно надобности и успехам» [561]. Далее в «Уставе» содержался перечень предметов каждого года обучения на всех факультетах, а также порядок преподавания каждой из них по дням и часам. Указанный источник предлагал количество работающих профессоров на каждом из факультетов: на богословском  5, философском и изящных наук  8, языков  6 [562]. Согласно «Уставу» Полоцкой Академии, ее главой являлся ректор, имевший в качестве ближайшего помощника канцлера либо общего префекта, а также четырех советников, с которыми общался для принятия решения в важном для Академии деле. Основной его обязанностью являлась организация учебно-воспитательного процесса в руководимом им учреждении. Одновременно он должен был следить за тем, чтобы соблюдался «Устав» ордена. Так, например, на ректора возлагался контроль за тем, чтобы те преподаватели, которые в течение трех лет не углубляли свои познания в красноречии, не были допущены к изучению философии. Ему вменялось в обязанность ежемесячно созывать малый совет, состоящий из канцлера, деканов, советника и секретаря. На нем должны были обсуждаться все наиболее значимые дела прошлого и будущего. Ректор обязан был подписывать кандидатские, магистерские и докторские дипломы, хранить у себя большую академическую печать. Через него Полоцкая Академия связывалась с Министерством просвещения и местными властями в случае необходимости [563]. Следующей фигурой в Академии по рангу являлся канцлер. Им мог быть только тот профессор, который, помимо высокой образованности, имел еще «величайшую ревность и благоразумие в отправлении дел, к своей должности принадлежащих» [564]. Это был самый ревностный и непосредственный помощник ректора во всех вопросах, касавшихся учебного процесса в Академии. Он обязан был следить за соблюдением порядка при проведении занятий и экзаменов, иметь представление об успеваемости всех студентов, обучающихся в ней [565]. Канцлер «должен наблюдать также, чтобы без его дозволения никакой новый автор в школах не был изъясняем, никакая новая метода учения, ниже новое какое мнение, не утвержденное важностью знаменитого автора, не было вводимо и преподаваемо, хотя бы оно и не противно казалось религии и благонравию» [566]. Канцлеру вменялось в обязанность читать все публикации, выходящие из-под пера преподавателей Академии, и собственную оценку о прочитанном сообщать ректору. Он имел право выборочно проверять сочинения студентов, готовящихся к публичным экзаменам. Если он находил в них недостатки, то должен был объявить об этом профессору, а если сочтет нужным, то и ректору. Канцлер мог продлить срок изучения студентом того или иного предмета. Он обязан был следить за тем, чтобы они не испытывали недостатка в необходимой учебной литературе, а также не пользовались недозволенной литературой. Он должен был вести специальные книги, в которых фиксировал достижения своих подопечных по догматическому и нравственному богословию, философии, красноречию и словесности. Канцлер должен был обеспечить хранение у себя речей, стихотворений, созданных учащимися к частным и публичным экзаменам, упражнений с целью получения награды. Что же касается юношеских сочинений, то он обязан был отдать их библиотекарю, чтобы после переплета они были помещены в книгохранилище. В подчинении у канцлера находится академическая канцелярия. В его же распоряжении имеется малая академическая печать, прикладываемая к студенческим свидетельствам, к выпискам из документов, академическим письмам [567]. Всю непосредственную работу со студентами осуществляли деканы факультетов. От них требовалось в совершенстве знать все учебные предметы, преподававшиеся на факультете, а также профессоров и студентов. Декан председательствовал на экзамене в конце года, если отсутствовал канцлер, а также сообщал последнему в письменном виде заключения профессоров об их итогах. Если абитуриент не имел свидетельства от префекта классов, то собеседование с ним проводил декан. Декан мог созвать совещание с профессорами своего факультета, если того требовали интересы дела [568]. Профессор «должен ученикам своим всячески внушать любовь к Богу и ближнему и верность Государю» [569]. «Устав» Академии предписывал ему молиться за своих подопечных «и благочестивыми примерами поощрять их к добродетели» [570]. Ему вменялось в обязанность постоянно испрашивать педеля (ответственного за воспитательную работу на факультете во внеаудиторное время) о поведении и прилежании юношей в быту. В своей преподавательской деятельности профессор должен был с уважением относиться к мнению исследователей, придерживающихся другой точки зрения. Новое же в изучаемый курс он имеет право вносить только после согласования с деканом. Каждый профессор имел право читать лекции по двум предметам, один из которых был главным, а второй  вспомогательным [571]. В своей каждодневной педагогической практике профессору вменялось в обязанность «никого не презирать, а равно заботиться как о благе бедных, так и имущих» [572]. Студентом Полоцкой Академии мог стать юноша примерного поведения, имеющий необходимый запас знаний. «Желающий быть студентом, немедленно по прибытии своем в Академию, должен явиться к канцлеру и вручить ему свидетельство о своем поведении и успехах» [573]. Если канцлер держал в руках документ об образовании от учебного заведения, подчиненного Академии, то юноша отсылался к декану, чтобы тот представил его секретарю для вписания его в академическую книгу. Если же ученик получал образование в школе, не относящейся к Академии, то он подвергался собеседованию. Только при условии хороших результатов собеседования юноша становился студентом, т.е. фамилия, имя и другие сведения вносились в академическую книгу. Если ученик в течение трех дней после прибытия в Академию не являлся либо к канцлеру, либо к декану без удовлетворительных на то причин, то это высшее учебное заведение имело право отказать ему в приеме. Основной обязанностью студента являлось хорошо учиться и постоянно совершенствовать свой характер, чтобы «принести отечеству пользу, родственникам  отраду, а академии  честь» [574]. «Устав» строго регламентировал, чтобы студенты имели у себя только книги, предписанные руководством Академии для изучения тех или иных наук. Употребление же других «без согласия канцлера запрещалось. И потому каждый студент в начале года должен был «сообщить канцлеру список своих книг» [575]. Кроме того, юношам запрещалось «читать и иметь у себя книги и письма, противные религии и благонравию» [576]. Они должны были уклоняться «от худых и подозрительных сообществ», не участвовать в беседах и не употреблять шуток, «непорочность и честность оскорбляющих» [577]. «Хождение в посторонние театры, на зрелища, на места, определенные казни публичных преступников, также ночные собрания, охота, содержание охотничьих собак либо птиц; напоследок играние в карты, особливо на деньги, вовсе студентам запрещаются» [578]. Они не имеют права иметь оружие. Правда, в отдельные дни (здесь в «Уставе» допущена оговорка) «дозволяется им носить мундир и шпагу» [579]. Студентам вменялось в обязанность заблаговременно приходить в назначенное место, всегда соблюдать тишину и тщательно готовить домашние задания [580]. Если случалось, что студент не мог быть на занятиях, то он должен был уведомить профессора об этом, во всем следуя его советам. В непредвиденных ситуациях ему рекомендовалось «вскорости уведомить профессора о той причине, которая воспрепятствовала ему быть в классе» [581]. Разрешение на непосещение занятий на один день мог дать канцлер, на три дня  ректор. По прибытии в Академию студент обязан был явиться к тому лицу, которое дало разрешение на отсутствие. В течение учебного года студенты Академии имели двое каникул: на Рождество Христово до Нового года и на Пасху (от вербного воскресенья и до фоминой недели). Каждый учебный год заканчивался экзаменом, или, как это сказано в

   «Уставе», «испытанием». Обычный экзамен на первом году филологических наук состоял из сорока предложений. Второй и третий годы факультета философских и изящных наук, а также первый, второй и третий годы богословского факультета завершались испытанием из восьмидесяти предложений, т.е. вопросов. В конце четвертого года богословского факультета экзаменующийся должен был ответить на 20 вопросов [582]. Таковы были обязанности лиц, получавших образование в Полоцкой иезуитской Академии. Каковы же их привилегии? Во-первых, успевающие студенты, не имевшие замечаний по поведению, могли надеяться на получение академических стипендий. Их было три: кандидата, магистра и доктора. Степень кандидата по «Табели о рангах» состояла в двенадцатом классе и приравнивалась к чину поручика, магистра  в девятом классе и приравнивалась к чину капитана, доктора  в восьмом, что соответствовало чину майора [583]. Кандидатом или магистром философии мог стать каждый выпускник после прослушивания курса философии со вспомогательными дисциплинами, показавший требуемые знания. Такие же степени присуждаются после окончания факультета свободных искусств. Но на последнем факультете степень доктора получает только тот, кто блестяще освоил философские и изящные науки и выдержал строгий экзамен с проявлением «таких успехов, каких эта степень требует» [584]. Во-вторых, все то время, пока студент находился в стенах Академии, «никакой власти не подлежал, апелляция от академического определения относительно только правительствующего Сенату» [585]. В-третьих, получивший степень имеет право устроиться на государственную работу, соответствующую его степени. Он «может носить академический мундир: доктор и магистр с золотым шитьем на воротнике, рукавах и карманах; кандидат же лишь на воротнике и рукавах» [586]. В-четвертых, выпускник Академии, имеющий степень кандидата, имеет право быть учителем в школах, относящихся к высшим учебным заведениям, а доктора и магистры  работать в них. В-пятых, от получившего в Полоцкой иезуитской Академии ту или иную степень никто не имеет права требовать подтверждения ее путем пересдачи экзамена или каким-нибудь иным способом [587]. В-шестых, все студенты Академии «для облегчения и скорейшего успеха в науках» имеют право на свободный вход в библиотеку, музей, химический, физический, математический и натуральной истории кабинеты, а также ботанический сад [588]. В-седьмых, они «могут носить мундир и в праздничные дни шпагу, с тем однако, чтобы после праздников отдавать шпаги педелям, которые их в целости и чистоте на месте от ректора назначенном, хранить должны» [589]. «Устав» предусматривал наказания для студентов, преступающих свои обязанности. И если была бы необходимость, то в привидении к повиновению могли быть использованы даже полицейские [590]. Ректор Академии наделялся правом обращения к местным властям в случае начала деятельности «домов публичного соблазна» в Полоцке или в других городах, где действовали иезуитские школы. Если бы полиция проявила равнодушие к их развращающей юношескую нравственность работе, то генерал ордена иезуитов мог обратиться по этому поводу к министру просвещения и главному правлению училищ. Студенты, преступившие грань дозволенного, наказывались либо тайным, либо открытым и даже опубликованным «увещеванием», либо запрещением на определенный срок ношения мундира и шпаги, либо отсрочкой экзамена для получения степени и диплома, либо заключением в карцер на хлеб и воду, либо, наконец, исключением из Академии. Размер наказания определялся академическим начальством [591]. «Великие преступления подлежали государственному суду» [592].

3. Содержание  предметов,  преподававшихся  в  Академии

   Перейдем  к анализу учебной деятельности Полоцкой Академии. Она не смогла начать свою работу в срок из-за войны 1812 г., и ее классы открылись только в январе 1813 г. Они очень медленно наполнялись молодежью. Только 2 ноября 1813 г. начался новый учебный год. Однако студентов насчитывалось мало: всего 84 человека. Из них 25 человек обучались на теологическом факультете, 29  на философском и 30  на отделении языков. В следующем 1814-1815 учебном году Полоцкая Академия располагала 136 студентами (на теологическом факультете занимались 25 студентов, на философском  66, на отделении языков  45). С этого года и до 1820 г. учебный год начинался 15 сентября и заканчивался 15 июля. А в 1818 г. количество всех обучающихся в ней составило 529 человек. Авторитет Академии рос в глазах общественности. Достаточно отметить, что к моменту изгнания иезуитов из России в Академии занимались до 700 человек [593]. Каково же содержание предметов, преподававшихся в Академии? Ответ на этот вопрос дают «Собрания наук в Полоцкой Академии «Общества Иисуса»», которые ежегодно составлялись и печатались в академической типографии. Некоторые из них (за 1814-1815, 1818-1819 и 1819-1820 учебные годы) были опубликованы Гижицким в его сборнике документов «Материалы по истории Полоцкой Академии и школ, подчиненных ей» [594]. Отдельные из них обнаружены автором исследования в архиве Малопольской провинции ордена иезуитов в Кракове, относящиеся к 1814-1815 и 1818-1819 учебным годам [595]. Сравнение этих документов показывает, что менялись только профессоры, а не сущность преподаваемых дисциплин. Итак, на примере «Собрания наук» за 1814-1815 учебный год рассмотрим основные идеи изучаемых предметов. Догматическую теологию преподавали два профессора: Михаил Лесневский и Франтишек Дзерожинский. Начинал чтение курса М.Лесневский, доктор теологии и церковного права, декан философского факультета. Далее лекции по предмету читал Франтишек Дзерожинский, профессор теологии.

   Церковное право читал декан факультета языков и литературы, профессор теологии и церковного права Дезидерий Рихардот.

   Нравственное  богословие студенты изучали под  руководством профессора этой дисциплины декана теологического факультета Алоизия Руснати. Он условно поделил этот курс на три части. В первой Руснати говорил вообще о таинствах, во второй  отдельно о каждом из них, в третьей  о наказаниях костела и неспособности ведения священниками духовных дел.

   Святое  письмо преподавал профессор Святого  письма, Церковной истории и еврейского языка Матей Молинари. На своих занятиях он детально штудировал со студентами Библию, параллельно подвергая критике работы, направленные против нее. Рассмотрим программы учебных дисциплин, преподававшихся на факультете свободных наук и философских. В «Уставе» Полоцкой Академии зафиксировано следующее: «В первом классе [курсе  Т.Б.] главною будет наука логика, диалектика и метафизика; вспомогательными же этика, статистика и политическая экономия; из чистой математики  геометрия и солидометрия; из натуральной истории  зоология» [598]. Основной предмет преподавал профессор логики, диалектики, метафизики и математики Казимир Хласко. Согласно его программе, в процессе проведения занятий переводились труды философов античности, средневековья и нового времени. Этику, или моральную философию, преподавал Самуэль Рагоза, профессор этого предмета, а также политической экономии, статистики и зоологии. Придерживаясь утверждения Цицерона, что этика является самой полезной частью в философии, он условно разделил предмет на три части. В первой излагались вопросы о врожденном счастье человека, во второй и третьей  о его правах и обязанностях.

   Занятия по геометрии и солидометрии проводил уже упомянутый нами Казимир Хласко, стремившийся связать свою дисциплину с практическими потребностями. На одном из занятий он показывал способ, пользуясь которым можно измерять поля и их план наносить на бумагу.

   Зоологию  преподавал уже известный нам профессор С.Рагоза. В программе по этому предмету указано, что в процессе чтения лекций он упоминал такой факт, что философы, деля дивный мир зверей на классы, никогда не достигали согласия по этому вопросу. Потому что любая классификация имеет недостатки. В нее или не всех зверей включают, или одних и тех же относят к различным отделам. В процессе чтения лекций по зоологии особое внимание уделялось животному миру Восточной Беларуси. Рагоза освещал повадки, приметы, болезни зверей, а также способы их лечения.

   На  втором курсе «сего отделения  главною будет наука общая  и частная физика, вспомогательными же: химия, опытная физика. Из чистой математики: плоская и сферическая  тригонометрия. Из естественной истории: минералогия» [600]. Лекции по физике читал Станислав Пётрович, профессор этого предмета и высшей математики. Он начинал преподавание курса с изложения правил движения и равновесия как основных в курсе физики. Другая часть физики была посвящена астрономии.

   В Полоцкой Академии был такой предмет, как опытная физика. Он преподавался в те же дни, но после обеда. На занятиях, проводившихся в физико-механическом музее, теоретические знания подтверждались опытами.

   Лекции  по химии читал Юзеф Цитович, профессор  химии и минералогии. Используя новейшие исследования современных химиков, он показывал и объяснял важнейшие химические реакции.

   Следующим предметом, преподававшимся на втором курсе, была плоская и сферическая тригонометрия. Занятия по нему проводил уже упомянутый С.Пётрович. Он работал со студентами, которые уже были хорошо подготовлены к математике. Пётрович напоминал студентам о том, какие знания служат основанием для изучения тригонометрии, проводил необходимые сравнения с другими дисциплинами.

   Занятия по минералогии проводил уже упоминавшийся нами Юзеф Цитович. Рассказывая о камнях, он коротко охарактеризовывал поверхность земли в различные исторические периоды. Затем подробно знакомил студентов с их классификацией. Основное внимание профессор сосредоточивал на химической, физической и геометрической характеристиках минералов.

   На  третьем курсе «главною наукою будет  математика вообще, приноровленная к  физике; вспомогательными же: астрономия, гражданская и военная архитектура. Из чистой математики: конические сечения и исчисление бесконечное. Из натуральной истории: ботаника» [602]. Итак, основной дисциплиной на третьем курсе Академии была прикладная математика, преподававшаяся Якубом Кондрау, профессором этого предмета, а также астрономии и высшей математики. В программе указывалось, что прикладная математика делится на статику, собственно механику, гидростатику и гидравлику.

   Профессор Яков Пирлинг проводил занятия по гражданской и военной архитектуре. Чтение лекций он начинал с утверждения, что искусство строительства требует, чтобы здания были мощными, удобными и украшенными. В процессе чтения лекций по военной архитектуре он излагал правила военного строительного искусства

     Профессор Якуб Кондрау вел  занятия по предмету «Конические  сечения и исчисление бесконечное». Знакомство слушателей с этой дисциплиной служило для лучшего понимания баллистики, акустики, оптики и астрономии.

   Лекции  по ботанике читал Петр Ланге, адъюнкт  Академии. По его мнению, эта наука  позволяет удовлетворить обыкновенное человеческое любопытство и одновременно сообщает интереснейшие сведения о полезных свойствах отдельных растений, которые люди могут и должны использовать в своей повседневной жизни.

   «Устав» Академии провозглашал, что на четвертом  курсе «главною будет наукою двоякое красноречие, т.е. стихотворческое и ораторское, с латинскою и отечественною словесностью, вспомогательными же церковное красноречие, общее, частное Российское законоводство с дипломатикою и всеобщая история» [604].

     Курс стихосложения вел Игнатий Ивицкий, профессор красноречия, латинской и польской литератур. Ивицкий начинал излагать правила предмета на основе творчества Горация. Последующие лекции Ивицкого носили дидактический характер, т.к. он рассказывал о практическом обучении сложению стихов различных жанров. Ивицкий преподавал также светское и церковное красноречие. Далее Ивицкий переходил от красноречия к правилам простой речи.

   Лекции  по гражданскому праву и дипломатике  читал профессор Клеменс Пётровский. Основное внимание он уделял римскому праву и праву Российской империи. О дипломатике речь заходила только в тех случаях, когда Пётровский говорил о государственных бумагах.