М.Монтессори об использовании природы в воспитании детей

Значение среды  в воспитании. Метод наблюдения, без сомнения, должен включать в себя и методическое наблюдение морфологического развития детей. Хотя этот элемент входит необходимой частью в состав метода, сам метод основан не на этом частном виде наблюдения.Метод наблюдения покоится на одном главном основании, на свободе учащихся в их самопроизвольных, непосредственных проявлениях.

Имея это в виду, первым делом необходимо обратить внимание на окружающую среду, на обстановку, а  последняя, конечно, включает в себя и меблировку класса. Считая обширную площадку для игр с уголком  для огорода важной частью школьной среды, здесь нет ничего нового. Нова, пожалуй, идея использования такого открытого пространства: оно должно находиться в прямом сообщении с  классом, так, чтобы дети могли свободно уходить и приходить по желанию  в течение всего дня.

Этот метод порвал со старыми  традициями: он уничтожил скамью, - ибо  ребенок не должен больше сидеть неподвижно и пассивно слушать уроки учительницы; он уничтожил и кафедру, ибо учительница  не должна больше давать коллективных уроков, что было обычным при старых системах. В этой внешней перемене проявляется глубочайший переворот, смысл которого в том, чтобы предоставить ребенку свободу действовать  согласно его естественным наклонностям, не связывая его какими-либо установленными обязанностями или программой, предвзятыми  правилами (философскими или педагогическими), исходящими из принципов, установленных  традиционно в старых школьных понятиях.

Новая проблема заключается, прежде всего, в следующем: организовать среду, соответствующую потребностям деятельного ребенка. Необходимость  ее очевидна: если место отмененных уроков заменяет непосредственная деятельность самого ребенка, то нужно предоставить этой деятельности внешний материал, при помощи которого она может  проявляться.Поэтому первым шагом  в этом направлении и было превратить классы в настоящие "Дома ребенка", меблированные соответственно росту  и силам существ, их населяющих .Главное нововведение в меблировке школы - упразднение парт и скамеек. Столы на широких крепких восьмигранных ножках; они устойчивы и в то же время так легки, что два четырехлетних ребенка свободно переносят их с места на место. Столы четырехугольны и достаточно велики для того, чтобы по длинной стороне уселись двое детей, а при тесном размещении нашлось бы место для троих. Кроме них, имеются маленькие столики, за которыми дети работают в одиночку.

Первоначально стулья проектировались  с плетеными сиденьями, но опыт показал, что они слишком быстро изнашиваются, и теперь стулья сплошь из дерева. Стулья эти очень маловесны и изящного вида. Кроме того, в каждом классе стоят удобные креслица из дерева или лозы. Другую принадлежность классной меблировки составляют маленькие умывальники, настолько низенькие, что ими  могут пользоваться даже трехлетние дети. Где можно, поставлены шкафчики для хранения "своего" кусочка  мыла, щеточки для ногтей, зубов  и т.д.

В каждом из классов имеется  ряд длинных низеньких шкафов, специально для помещения учебных  пособий (дидактических материалов). Двери этих шкафчиков открываются  без труда, и попечение о материалах вверено самим детям. На шкафчики цветы в горшках, вазы с рыбами, клетки с птичками или игрушки, которыми детям предоставляется играть невозбранно. Немало пространства занято черными досками, подвешенными так, что до них достает и самый маленький ребенок. При каждой доске - ящичек, в котором хранятся мел и белый холст, заменяющий обыкновенные вытиралки.

На стенах развешены картины, подобранные с большой осмотрительностью  и изображающие незамысловатые сцены, обычно интересующие детей. Огромный недостаток старых игрушек состоял именно в  том, что они, начиная с кукольного комода с ящиками и кончая военными крепостями, представляли собою повторение в миниатюре наших сложных  предметов, соответствующих нашим  понятиям. А меж тем дети испытывают особое удовольствие, когда им попадаются вещи более простые и сделанные  иначе: это нам доказывают сами дети, предпочитая дорогим игрушкам какую-нибудь безделицу, которую смастерили они  сами.

Прикрепите занавесочку  вместо дверей или простые дощечки, прислоненные к какой-нибудь переносной подставочке; возьмите вместо ящиков комода какие-нибудь кусочки дерева или  кубики, из которых легко собрать  и разобрать мебель, - и вы увидите, в какой истинный восторг придет все общество малышей. Все это, помимо того, что школа таким образом  из пытки становится радостью, имеет  еще то преимущество, что такое  оборудование класса требует ничтожных  затрат, стоит несравненно дешевле  обычной классной обстановки из скамей лучшего образца из тяжелого дерева и железа, шкафов огромных размеров, подавляющих кафедр и всяких других предметов, которые производятся во множестве одинаковых копий, чтобы  заглушить энергию наших детей.

Обставив школу всей этой изящной маленькой мебелью, мы направляем деятельность ребенка к тому, чтобы  он пользовался сам всеми этими  предметами, ставил бы их на место после  того, как привел их в беспорядок, строил их снова после того, как  их разрушил; чистил бы их, мыл, сметал пыль, натирал: так создается особая работа, которая, как показал опыт, необычайно подходит маленьким детям. Они на самом деле чистят и на самом деле приводят в порядок. И  делают это с огромным удовольствием, приобретая вместе с тем большую  ловкость, которая кажется почти  чудом и которая является для  нас настоящим откровением, ибо  мы раньше никогда не давали детям  случая каким-нибудь разумным способом проявлять свои способности 

Радость, которую дети испытывают в таких школах, и эта простая  мысль направлять их силы не на работы, в которых уничтожалось столько  материала и столько детской  энергии, послужили одною из первых причин огромного распространения  во всем мире данного метода .Люди, привыкшие к старым приемам дисциплины, могут возразить: в этих школах дети при всяком движении будут опрокидывать столы и стулья, производить шум и беспорядок. Но это - предрассудок, издавна укоренившийся в умах тех, кто занимается с маленькими детьми, и он в действительности не имеет под собой никаких оснований.

В школе до сих пор признается необходимым ставить тяжелые  парты и прикреплять стулья к  полу. Все эти явления укоренились  вследствие ложного предположения, будто ребенок должен расти в  неподвижности, вследствие старинного предрассудка, будто только специальное  положение тела дает возможность  сделать то или иное воспитательное движение.

Все столики и различного вида стульчики в этой школе очень  легки и портативны, и здесь  предоставляется ребенку выбирать то положение, которое ему кажется  самым удобным. Он может располагаться, как ему удобно и как угодно сидеть на своем месте. И эта свобода не только внешняя обстановка, но и средство воспитания. Если ребенок неловким движением опрокинет стул, который с шумом рухнет на пол, он получит наглядное доказательство своей неловкости; это же движение, случись оно среди неподвижных скамеек, прошло бы мимо его внимания. Таким образом, у ребенка имеется средство поправлять себя, и, делая это, он получает наилучшее свидетельство умения, приобретенного им: столики и стульчики стоят неподвижно, без шума, на своих местах. Нетрудно видеть, что ребенок научился управлять своими движениями.

В прежнем методе доказательство того, что ребенок усвоил дисциплину, усматривается в совершенно обратном факте, т. е. в неподвижности и  безмолвии самого ребенка - в той  неподвижности и тишине, которые  препятствуют ребенку двигаться  с грацией и уверенностью и  делают его настолько неловким, что, когда он попадает в обстановку, где скамьи и стулья не привинчены к полу, он не в состоянии двигаться  иначе, как опрокидывая легкую мебель. В "Домах ребенка" он не только привыкает двигаться грациозно  и осторожно, но и начинает понимать смысл такого поведения. Умение двигаться, приобретенное им здесь, будет ему  полезно всю жизнь. Еще ребенком он научается вести себя, как следует, пользуясь в то же время своей  полной свободой .Простота или несовершенство предметов способствует, таким образом, развитию у ребенка активности и ловкости.

Однако этот метод и  преобразование школы не ограничились одним только созданием новой  материальной среды и организацией занятий, соответствующих потребностям ребенка. Аналогичным образом организовано и обучение, т.е. умственное развитие ребенка. Ребенок не только двигается  беспрерывно, но и научается беспрерывно. Самое большое открытие состояло именно в открытии этой потребности  ребенка в практической и психической  деятельности, не меньшей, чем потребность  его в движении. Его обучение не может направляться, однако, шаг  за шагом взрослым человеком, ибо  не взрослый, а сама природа определяет в нем различные способности, соответственно возрасту.

Поэтому, согласно нашему методу, не учительница указывает ребенку, что именно он должен делать, но сам  ребенок выбирает материал своей  активности и делает с ним то, что "ему велит его внутренний творческий дух". Учительница научается  новому искусству: вместо того чтобы  навязывать и вдалбливать сведения в детские головки, она служит ребенку и направляет его в  окружающей его среде к тем  предметам, которые соответствуют  внутренним потребностям ребенка, свойственным его возрасту.

И так как не может быть умственного развития без упражнения, ни упражнения без внешнего материала, на котором можно упражняться, то необходимо среду, окружающую ребенка, обставить средствами развития (заранее  определенными и проверенными научными опытами) - и предоставить ребенку  свободу самому развиваться при  их помощи. Тогда каждый ребенок  сам произведет свой выбор и проделает  с учебным материалом как раз  те упражнения, которых шаг за шагом  требует его умственное развитие.

Выбор подсказывается инстинктом, который природа дает каждому  в поводыри его психического роста; руководимая инстинктом деятельность развивается с большой энергией и с максимальным энтузиазмом, благодаря  чему дети без всякого утомления  исполняют такие работы, которых  никакой учительнице и не снилось  от них требовать.

Ребенок, это удивительное существо, дал нам еще другое открытие: а именно, что самый подходящий возраст для обучения чтению и  письму - время между четырьмя и  пятью годами. Таким образом, наши дети не только развивают и совершенствуют свои чувства, но и оказываются настолько развитыми, что могут посещать второй класс начальной школы в то время, как другие дети едва-едва в состоянии поступить в первый.

Этим прогрессом, этим шагом  вперед мы обязаны тому факту, что  наш метод разрешил, с минимальной  затратой средств и энергии, великую  проблему индивидуального воспитания, проблему, которую еще недавно  ученый мир старался разрешить, не приходя, однако, к практическим результатам  [1, c.22-26].

В самом деле, несмотря на то, что все университеты мира внесли свою дань в область науки воспитания, состояние школы осталось почти  неизменившимся. Единственное новшество  состояло в уменьшении числа учеников каждого класса, ибо учительница, обязанная отныне изучать каждого  ученика отдельно и направлять его  сообразно тому, что она считала  его наклонностями, могла справиться только с очень ограниченным числом учеников. Метод же остался старый, все тот же пассивный метод, облеченный лишь в новые одежды. Правда, он требовал учительниц-специалисток, и работа их становилась более тщательной и более утомительной: нужно было пользоваться, без сомнения, обильными  и разнообразными пособиями; но этот метод все так же навязывал  детям свои идеи и требовал того же подчинения детей руководству  и воле взрослых, т.е. средства этого  метода остались неизменными. Результатом  этого, естественно, было то, что учителя  оказались еще дальше, чем прежде, от знания индивидуальности, которая, сокрытая от себя самой, под влиянием давления извне старается спрятаться, как мимоза, свертывающая листочки при постороннем прикосновении. Взрослые не думали, что нельзя "привести" человеческое существо к исполнению его естественного назначения; они  не задумывались над тем, что единственное, что возможно, это лишь дать детям  средства развития, поставить их в  соответствующую их природе среду  и что потом, если хочешь, чтобы  личность их и характер обнаруживались и развивались, нужно только предоставить их самим себе, дать им свободу и  возможность самим дойти туда, куда их ведет природа.

Свобода и дисциплина. Дисциплина в свободе - вот великий принцип, который нелегко понять стороннику традиционных школьных методов. Как добиться дисциплины в классе свободных детей? Разумеется, в нашей системе понятие дисциплины весьма отличается от ходячего понятия ее. Раз дисциплина основана на свободе, то и самая дисциплина обязательно должна быть деятельной, активной. Обычно мы считаем индивида дисциплинированным только с той поры, как он станет молчаливым, как немой, и неподвижным, как паралитик. Но это - личность уничтоженная, а не дисциплинированная.

Мы называем человека дисциплинированным, когда он владеет собою и умеет  сообразовать свое поведение с необходимостью следовать тому или иному житейскому правилу. Это понятие активной дисциплины нелегко осознать и усвоить, но оно  заключает в себе великий воспитательный принцип, весьма отличный от безусловного и не терпящего возражений требования неподвижности.

Учительнице, намеренной вести  ребенка в условиях такой дисциплины, необходимо овладеть специальной техникой, если она желает облегчить ему  этот путь на всю его жизнь, желает сделать его полным господином над  собою. Так как у нас ребенок  учится двигаться, а не сидеть неподвижно, то он готовится не к школе, а к  жизни; благодаря привычке и упражнению он научается легко и точно  выполнять простые акты социальной жизни. Дисциплина, к которой мы приучаем ребенка, по своему характеру не ограничивается школьной средой, но простирается на социальную среду.

Свободе ребенка должна полагаться граница в коллективном интересе, а форма ее-то, что мы называем воспитанностью. Следовательно, мы должны подавлять в ребенке все, что  оскорбляет или неприятно действует  на других или что носит характер грубого или невежливого поступка. Но все остальное -каждое проявление, имеющее полезную цель, - каково бы оно  ни было и в каковой бы форме  ни выражалось, не только должно быть дозволяемо, но и должно стать объектом наблюдения для воспитательницы. Это -весьма существенный вопрос: в своей научной подготовке учительница должна черпать не только умение, но и охоту наблюдать явления  природы. По нашей системе, она должна оказывать скорее пассивное, чем  активное влияние, и эта пассивность  ее должна слагаться из напряженной  любознательности и безусловного уважения к явлениям, которые она желает наблюдать. Учительница должна понимать и чувствовать свое положение  наблюдателя; активность же должна лежать в наблюдаемом явлении .Вот какими началами должны руководствоваться школы для маленьких детей, обнаруживающих первые психические проявления своей жизни. Мы не можем и предвидеть всех последствий заглушения непосредственной, самопроизвольной деятельности ребенка в ту пору, когда он только начинает проявлять активность: может быть, мы заглушаем самую жизнь. Человечность в этом нежном возрасте сказывается во всем своем духовном блеске, подобно тому как солнце проявляет свое существо на рассвете, а цветок - в первом развертывании своих лепестков. Эти первые проявления личности мы должны уважать религиозно, благоговейно. Целесообразным окажется только такой воспитательный метод, который будет содействовать полному проявлению жизни. А для этого необходимо стараться не задерживать самопроизвольных движений и не навязывать произвольных задач. Разумеется, мы здесь не имеем в виду бесполезных или вредных поступков, которые надлежит уничтожать, подавлять.