Принципы установления возрастных норм и специфика их проявления в подростковом возрасте

Возрастная стратификация  не сводится к демографическим процессам  и разделению труда. Она имеет  также свой социально-политический и организационный аспект. Само понятие стратификации предполагает не просто расслоение и взаимозависимость, но определенную иерархию в распределении авторитета или власти.

В этнографической литературе описаны разновидности «возрастных  классов», или «систем», у многих племен и народов. Удобная классификация терминов предложена П. Галливером. Он выделяет 3 главных понятия: возрастная степень, возрастной класс, возрастная группа.

Возрастная  степень (age-grade) обозначает признанное деление жизни индивида по мере того, как он переходит от младенчества к старости. Система возрастных степеней обозначает не просто возрастную дифференциацию положения и социальных функций, а определенную иерархию, так что переход из одной степени в другую сопровождается ощутимым изменением в обязанностях и статусе индивида и нередко оформляется специальным ритуалом.

Возрастные  классы — это возрастные слои населения, но тоже не всякие, а только занимающие особое место в системе возрастной стратификации данного общества и соответственно выделяемые и символизируемые культурой.

Возрастные  группы — это организации, основанные на общности хронологического и/или условного возраста своих членов, имеющие специфическую структуру, функции и знаковые средства и соответственно воспринимаемые и символизируемые культурой [13].

III. Возрастной символизм  культуры, т.е. система представлений  и образов, в которых общество  воспринимает, осмысливает и легитимизирует  жизненный путь индивида и  возрастную стратификацию, так  же универсален и одновременно специфичен, как и сами эти явления. Как подсистема культуры он включает в себя следующие взаимосвязанные элементы: нормативные критерии возраста, т.е. принятую культурой возрастную терминологию, периодизацию жизненного цикла с указанием длительности и задач его основных этапов; фиксируется не жизненный путь индивида, а именно жизненный цикл как нечто повторяющееся, обязательное и нормативное; возрастную субкультуру — специфический набор признаков и ценностей, по которым представители данного возрастного слоя, класса или группы осознают и утверждают себя в качестве «мы», отличного от всех остальных возрастных общностей и т.д.

Нормативные критерии возраста соответствуют стадии жизненного цикла и структуре возрастных слоев. Аскриптивные возрастные свойства — культурно-нормативный аналог и эквивалент индивидуальных возрастных различий и свойств соответствующих возрастных слоев (классов). Символизация возрастных процессов и возрастные обряды — не что иное, как отражение и легитимация возрастных изменений и социально-возрастных процессов, а возрастная субкультура производна от реальных взаимоотношений возрастных слоев и организаций [7].

Нормативные критерии возраста тесно связаны с развитием  временных представлений и категорий. При всех этнокультурных вариациях здесь четко вырисовываются некоторые общие закономерности.

Древнейшая интуиция времени, свойственная бесписьменным  культурам, фиксирует не длительность и необратимость, а ритмичность, повторяемость, цикличность процессов. У первобытного человека имелось  не отчетливое чувство самого времени, а только некоторые временные ассоциации, которые разделяли время на интервалы, подобные тактовым чертам в музыке.

Течение жизни воспринималось архаическим  сознанием не как линейный, а как  циклический процесс, тем более  что субъектом его считался не отдельный индивид, а род, племя, община. Представители бесписьменных народов, как правило, не знают своего индивидуального хронологического возраста и не придают ему существенного значения. Им вполне достаточно указания на коллективный возраст, выражаемый в терминах своей принадлежности к определенной возрастной степени, или порядок старшинства. Так, не зная своего календарного возраста, они всегда знают, кто из них старше. Такое знание необходимо, так как строгие правила этикетного поведения могут быть нарушены только между сверстниками, равными. Порядок рождения существен даже для близнецов, и терминология родства последовательно различает старших и младших братьев и сестер. Календарный возраст значит гораздо меньше, и старики нередко склонны преувеличивать свой возраст [13].

По свидетельству Ф. Арьеса, средневековые люди плохо  знали возраст своих детей. Хронологический  возраст фиксировался преимущественно  в связи с какими-то ритуальными  или фискальными (переписи населения, исчисление налогов) потребностями. Но уже просвещенный флорентиец XV в. Л. Б. Альберти рекомендует отцам семейств фиксировать в секретных книгах точное время (год, месяц, день и час) и место рождения каждого ребенка. Это было важно как с точки зрения астрологии (возможность предсказания судьбы), так и для будущей борьбы за политические должности, связанные с возрастным цензом. Интересно отметить, что индивидуализация возрастных представлений идет параллельно общему росту личностного начала жизни и развитию чувства исторического времени.

Образованные люди XVI—XVII вв. знали свой возраст, но правила хорошего тона не позволяли отвечать на этот вопрос прямо. Возможно, что иногда эту дату скрывали, опасаясь враждебной магии (подобно тайне личного имени). Недаром Л. Б. Альберти советует делать хронологические записи о рождении детей в секретной книге. Но как бы то ни было, понятие хронологического возраста возникает позже, чем понятие жизненного цикла.

Идея постоянства жизненного цикла подкрепляется распространенной во многих древних религиях идеей  инкарнации, вселения в тело новорожденного умершего предка (или его души), представлением о ребенке как вернувшемся и повторяющем свою жизнь предке и характерным для архаического сознания смешением социально-возрастных категорий с генеалогическими. Пока индивидуальная жизнь еще не обрела самостоятельной ценности, а идея чередования природных циклов не сменилась идеей развития, такая символизация абсолютно логична.

Все народы различают  этапы детства, взрослости (зрелости) и старости. Существуют также содержательные транскультурные инварианты, обусловленные стадиальностью психофизиологического и умственного развития ребенка.

Например, почти все  народы придают особое значение возрасту от 5 до 7 лет. В это время родители обычно передают, а дети принимают  на себя ответственность за младших детей, уход за животными и выполнение ряда других домашних обязанностей. Дети становятся также ответственными за свое социальное поведение, и их строже наказывают за нарушение его норм. Одновременно растут ожидания взрослых относительно обучаемости детей. Считается, что в 5—7 лет ребенок уже «входит в разум» и приобретает более или менее устойчивый характер, позволяющий принимать новые социальные роли. Ребенок присоединяется к группам сверстников, участвует в ролевых играх, причем происходит сегрегация таких групп по полу. От детей ожидают также проявлений стыдливости, и подчеркивается необходимость половой дифференциации в общении. Иными словами, 5—7-летний ребенок всюду категоризируется иначе, чем младший; он становится более или менее интегральной частью социальной структуры [12].

Ряд универсальных, транскультурных  моментов аскриптивного и прескриптивного характера содержат и представления о переходном, пубертатном возрасте. Тем не менее, и здесь много культурно-специфического.

Разные культуры выделяют неодинаковое число «возрастов жизни», причем количество институционализированных возрастов обычно меньше, чем число подразумеваемых. Хотя возрастные степени всегда соотносятся с периодизацией жизненного пути, их непосредственной системой отсчета являются возрастная стратификация и соответствующие социальные институты и нормы, неодинаковые у разных народов.

Таким образом, любая периодизация жизненного цикла всегда соотносится с нормами культуры, она не столько описательна, сколько ценностно-нормативна. Это наглядно выступает в таких понятиях, как «созревание», «совершеннолетие», «зрелость», но фактически нормативны все возрастные категории, включая понятия «детство», «юность», «взрослость» и т.д.

Возрастные категории  и стереотипы всегда и везде многозначны, противоречивы и амбивалентны, одновременно описательны (дескриптивны) и нормативно-предписательны (прескриптивны). Описать возраст можно только в единстве с историко-специфическими особенностями культуры и социальной идентичностью [12].

І.3. Периодизация и  закономерности психического развития человека

Для дальнейшего исследования одной из основных проблем возрастной психологии – классификации периодов жизни – первостепенное значение имеет структурно-генетический подход к онтогенетическому развитию человека. Генетический принцип в настоящее время является одним из ведущих принципов психологии (Б.Г. Ананьев, Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев и др.). 

В основу периодизации психического развития ребенка                     Л.С. Выготский положил понятие ведущей деятельности, которая характеризуется тремя признаками:

1. Она должна быть смыслообразующей для ребенка. Например, в 3 года бессмысленные ранее вещи приобретают для ребенка смысл в контексте игры. Следовательно, игра и есть ведущая деятельность и средство смыслообразования.
2. В контексте этой деятельности складываются базовые отношения со взрослыми и сверстниками.
3. В связи с освоением ведущей деятельности возникают основные новообразования возраста (круг способностей, которые позволяют эту деятельность реализовывать, например, речь) [5].

На каждом из этапов психического развития ведущая деятельность имеет  решающее значение. При этом другие виды деятельности не исчезают. Они  есть, но существуют как бы параллельно  и не являются главными для психического развития. Например, игра является ведущей деятельностью дошкольников. Но она не исчезает у школьников, хотя уже и не является ведущей деятельностью.

Кризисы и стабильные периоды. Ребенок развивается неравномерно. Есть периоды относительно спокойные, или стабильные, а есть так называемые критические.

Критические периоды. Кризисы открыты эмпирическим путем, причем, не по очереди, а в случайном порядке: 7, 3, 13, 1, 0. Во время критических периодов ребенок за очень короткий срок меняется весь в целом, в основных чертах личности. Это революционное, бурное, стремительное течение событий как по темпу, так и по смыслу совершающихся перемен. Для критических периодов характерны следующие особенности:

1. Границы, отделяющие начало и конец кризиса от смежных периодов, крайне неотчетливы. Кризис возникает незаметно, очень трудно определить момент его наступления и окончания. Резкое обострение (кульминация) наблюдается в середине кризиса. В это время кризис достигает апогея.
2. Трудновоспитуемость детей в критические периоды в свое время послужила отправной точкой их эмпирического изучения. Наблюдается строптивость, падение успеваемости и работоспособности, возрастание количества конфликтов с окружающими. Внутренняя жизнь ребенка в это время связана с мучительными переживаниями.
3. Негативный характер развития. Отмечено, что во время кризисов, в отличие от стабильных периодов, совершается скорее разрушительная, нежели созидательная работа. Ребенок не столько приобретает, сколько теряет из приобретенного прежде. Однако возникновение нового в развитии непременно означает отмирание старого. Одновременно в критические периоды наблюдаются и конструктивные процессы развития. Выготский назвал эти приобретения новообразованиями.

Новообразования критических  периодов носят переходный характер, то есть они не сохраняются в том виде, в котором возникают, например, автономная речь у годовалых детей [5].

Стабильные периоды. Во время стабильных периодов ребенок накапливает количественные изменения, а не качественные, как во время критических. Эти изменения накапливаются медленно и незаметно.

Последовательность развития определяется чередованием стабильных и критических периодов.

Динамика развития:

1. К началу каждого периода складывается неповторимое отношение ребенка с окружающей действительностью – социальная ситуация развития.
2. Она закономерно определяет его образ жизни, что ведет к возникновению новообразований.
3. Новообразования влекут за собой новую структуру сознания ребенка, изменение отношений.
4. Следовательно, изменяется социальная ситуация развития. Наступает связанный с этим критический период.

Сензитивные периоды. Каждый ребенок сензитивен к определенным воздействиям, к освоению реальности и развитию способностей в различные периоды. Сензитивные периоды связаны, во-первых, с ведущей деятельностью, во-вторых, с актуализацией в каждом возрасте тех или иных базальных потребностей.

Зона ближайшего развития. Взаимодействие ребенка с социальной средой является не фактором, а источником развития. Иначе говоря, все, чему научится ребенок, должны дать ему окружающие его люди. Важно при этом, чтобы обучение (в самом широком смысле) шло с опережением. У ребенка есть некий уровень актуального развития (например, он может решить задачу самостоятельно, без помощи взрослого) и уровень потенциального развития, то есть в сотрудничестве со взрослым.

Зона ближайшего развития – это то, на что ребенок способен, но не умеет без помощи взрослых. Все обучение строится на принципе учета зоны ближайшего развития, с опережением актуального развития [5].

Четырехаспектная модель психики Б. Г. Ананьева. Иной в сравнении с изложенным вариант структурирования составных элементов модельного описания психического облика человека содержится в работах Б.Г.Ананьева. Им предложен определенный вариант концептуализации психической реальности, опирающийся на результаты научного изучения человека. Для него множество признаков, характеризующих психическую организацию человека, может быть разбито на 4 подмножества. Эти подмножества именуют человека как индивида, личность, субъект и индивидуальность. Исходное разграничение между этими понятиями может быть произведено следующим образом: индивид – это человек как типичный представитель своего рода, носитель типичных, природнообусловленных свойств; личность – это человек как типичный представитель сформировавшего его общества, социума; субъект – это человек как типичный носитель видов человеческой активности; индивидуальность – это человек, охарактеризованный в аспекте его неповторимости, уникальности, непохожести на других людей. Во всех четырех аспектах мы имеем в виду, конечно, характеристики психического облика человека. Поэтому с самого начала принимаем разграничения психических механизмов с точки зрения их природной, социальной или интропсихической обусловленности, либо отражающих неповторимость жизненного пути каждого отдельного человека. Тем самым мы следуем определенному подходу к декомпозиции элементов целостного описания психического облика человека. Конкретизация произведенного разграничения может быть изображена с помощью структурных схем, каждая из которых включает в себя по 9 признаков. При этом каждый из выделенных аспектов и соответствующие ему понятия могут быть охарактеризованы как формы интеграции включенных в них понятий – свойств [13].