Теория личности А. Адлера

Предполагая существование  творческой силы, Адлер не отрицал  влияния наследственности и окружения  на формирование личности. Каждый ребенок  рождается с уникальными генетическими  возможностями, и он очень скоро  приобретает свой уникальный социальный опыт. Однако люди – это нечто  большее, чем просто результаты действия наследственности и окружающей среды. Люди являются созидательными существами, которые не только реагируют на свое окружение, но и воздействуют на него, а также получают от него ответные реакции. Человек использует наследственность и окружение как строительный материал для формирования здания личности, однако в архитектурном решении  отражается его собственный стиль. Поэтому в конечном счете только сам человек ответственен за свой стиль жизни и установки по отношению к миру.

Где истоки творческой силы человека? Что побуждает ее развиваться? Адлер не полностью ответил на эти вопросы. Лучшим ответом на первый вопрос скорее всего будет следующий: творческая сила человека представляет собой результат долгой истории  эволюции. Люди обладают творческой силой, потому что они являются людьми. Мы знаем, что творческие способности  расцветают в раннем детстве, и это  сопутствует развитию социального  интереса, но почему именно и как  он развивается, пока остается без объяснений. Тем не менее, их присутствие дает нам возможность создавать наш  собственный уникальный стиль жизни, исходя из способностей и возможностей, данных наследственностью и окружением. В адлеровской концепции творческого Я отчетливо звучит его убежденность в том, что люди являются хозяевами своей собственной судьбы.

Порядок рождения

Исходя из важной роли социального  контекста в развитии личности, Адлер  обратил внимание на порядок рождения, как основную детерминанту установок, сопутствующих стилю жизни. А  именно: если у детей одни и те же родители, и они растут примерно в одних и тех же семейных условиях, их социальное окружение все же не тождественно. Опыт старшего или младшего ребенка в семье по отношению  к другим детям, особенности влияния  родительских установок и ценностей  – все это меняется в результате появления в семье следующих  детей и сильно влияет на формирование стиля жизни.

По Адлеру, порядок рождения (позиция) ребенка в семье имеет  решающее значение. Особенно важно  восприятие ситуации, что скорее всего  сопутствует определенной позиции. То есть от того, какое значение придает  ребенок сложившейся ситуации, зависит, как повлияет порядок его рождения на стиль жизни. Более того, поскольку это восприятие субъективно, у детей, находящихся в любой позиции, могут вырабатываться любые стили жизни. Однако в целом определенные психологические особенности оказались характерными именно для конкретной позиции ребенка в семье.

Первенец (старший  ребенок). Согласно Адлеру, положение первенца можно считать завидным, пока он – единственный ребенок в семье. Родители обычно сильно переживают по поводу появления первого ребенка и поэтому всецело отдают себя ему, стремясь, чтобы все было "как полагается". Первенец получает безграничную любовь и заботу от родителей. Он, как правило, наслаждается своим безопасным и безмятежным существованием. Но это продолжается до тех пор, пока следующий ребенок не лишит его своим появлением привилегированного положения. Это событие драматическим образом меняет положение ребенка и его взгляд на мир.

Адлер часто описывал положение  первенца при рождении второго ребенка, как положение "монарха, лишенного  трона", и отмечал, что этот опыт может быть очень травматичным. Когда  старший ребенок наблюдает, как  его младший брат или сестра побеждает  в соревновании за родительское внимание и нежность, он, естественно, будет  склонен отвоевывать свое верховенство в семье. Однако это сражение за возвращение  прежней центральной позиции  в семейной системе с самого начала обречено на неудачу – прежнего не вернуть, как бы первенец не старался. Со временем ребенок сознает, что  родители слишком заняты, слишком  задерганы или слишком равнодушны, чтобы терпеть его инфантильные требования. Кроме того, у родителей  гораздо больше власти, чем у ребенка, и они отвечают на его трудное  поведение (требование к себе внимания) наказанием. В результате подобной семейной борьбы первенец "приучает себя к изоляции" и осваивает  стратегию выживания в одиночку, не нуждаясь в чьей-либо привязанности или одобрении. Адлер также полагал, что самый старший ребенок в семье скорее всего консервативен, стремится к власти и предрасположен к лидерству. Поэтому он часто становится хранителем семейных установок и моральных стандартов.

Единственный  ребенок. Адлер считал, что позиция единственного ребенка уникальна, потому что у него нет других братьев или сестер, с которыми ему приходилось бы конкурировать. Это обстоятельство, наряду с особой чувствительностью к материнской заботе, часто приводит единственного ребенка к сильному соперничеству с отцом. Он слишком долго и много находится под контролем матери и ожидает такой же защиты и заботы от других. Главной особенностью этого стиля жизни становится зависимость и эгоцентризм.

Такой ребенок на протяжении всего детства продолжает быть средоточием  жизни семьи. Однако позднее он как  бы внезапно пробуждается и открывает  для себя, что больше не находится  в центре внимания. Единственный ребенок  никогда ни с кем не делил своего центрального положения, не боролся  за эту позицию с братьями или  сестрами. В результате у него часто  бывают трудности во взаимоотношениях со сверстниками.

Второй (средний) ребенок. Второму ребенку с самого начала задает темп его старший брат или старшая сестра: ситуация стимулирует его побивать рекорды старшего сиблинга. Благодаря этому нередко темп его развития оказывается более высоким, чем у старшего ребенка. Например, второй ребенок может раньше, чем первый, начать разговаривать или ходить. "Он ведет себя так, как будто состязается в беге, и если кто-нибудь вырвется на пару шагов вперед, он поспешит его опередить. Он все время мчится на всех парах" (Adler, 1931, р. 148).

В результате второй ребенок  вырастает соперничающим и честолюбивым. Его стиль жизни определяет постоянное стремление доказать, что он лучше своего старшего брата или сестры. Итак, для среднего ребенка характерна ориентация на достижения. Чтобы добиться превосходства, он использует как прямые, так и окольные методы. Адлер также полагал, что средний ребенок может ставить перед собой непомерно высокие цели, что фактически повышает вероятность возможных неудач. Интересно отметить, что Адлер сам был средним ребенком в семье.

Последний ребенок (самый младший). Положение последнего ребенка уникально во многих отношениях. Во-первых, он никогда не испытывает шока "лишения трона" другим сиблингом и, будучи "малышом" или "баловнем" семьи, может быть окружен заботой и вниманием со стороны не только родителей, но, как это бывает в больших семьях, старших братьев и сестер. Во-вторых, если родители ограничены в средствах, у него практически нет ничего своего, и ему приходится пользоваться вещами других членов семьи. В-третьих, положение старших детей позволяет им задавать тон; у них больше привилегий, чем у него, и поэтому он испытывает сильное чувство неполноценности, наряду с отсутствием чувства независимости.

Несмотря на это, младший  ребенок обладает одним преимуществом: у него высокая мотивация превзойти  старших сиблингов. В результате он часто становится самым быстрым  пловцом, лучшим музыкантом, наиболее честолюбивым студентом. Адлер иногда говорил о "борющемся младшем  ребенке", как о возможном будущем  революционере.

Каждый из вышеприведенных  примеров представляет собой стереотипное описание "типичного" старшего, единственного, среднего и самого младшего ребенка. Как отмечалось ранее, не у каждого  ребенка стиль жизни полностью совпадает с общими описаниями, данными Адлером. Он утверждал лишь то, что позиция каждого ребенка в семье предполагает наличие определенных проблем (например, необходимость уступать центральное положение в семье после того, как был объектом всеобщего внимания, конкурировать с теми, у кого больше опыта и знаний и тому подобное). Интерес Адлера к взаимоотношениям в контексте порядка рождения являлся, таким образом, ничем иным, чем попыткой исследовать типы проблем, с которыми сталкиваются дети, а также решения, которые они могут принимать, чтобы совладать с этими проблемами.

Фикционный финализм

Как мы уже упоминали, по убеждению Адлера, все, что мы делаем в жизни, отмечено нашим стремлением  к превосходству. Цель этого стремления – достичь совершенства, полноты  и цельности в нашей жизни. Адлер полагал, что эта универсальная  мотивационная тенденция принимает  конкретную форму в виде стремления к субъективно понимаемой определяющей цели. Чтобы оценить эти рассуждения, необходимо рассмотреть адлеровскую  концепцию фикционного финализма – идею о том, что поведение индивидуума подчинено им самим намеченным целям в отношении будущего.

Вскоре после того, как  Адлер порвал с окружением Фрейда, он испытал влияние Ханса Вайингера, выдающегося европейского философа. Вайингер в своей книге "Философия  возможного" (Vaihinger, 1911) развил идею о  том, что на людей сильнее влияют их ожидания в отношении будущего, чем реальные прошлые переживания. Он утверждал, что многие люди на протяжении всей жизни действуют так, как  если бы идеи, которыми они руководствуются, были объективно верными. В понимании  Вайингера, людей побуждает к  определенному поведению не только то, что истинно, но и то, что является таковым по их мнению. Книга Вайингера произвела на Адлера такое сильное впечатление, что он включил некоторые его концепции в свою теорию.

Адлер развивал мысль о  том, что наши основные цели (те цели, которые определяют направление  нашей жизни и ее назначение) представляют собой фиктивные цели, соотнесенность которых с реальностью невозможно ни проверить, ни подтвердить. Некоторые люди, например, могут выстраивать свою жизнь, исходя из представления о том, что напряженная работа и чуть-чуть удачи помогают достичь почти всего. С точки зрения Адлера, это утверждение – просто фикция, потому что многие, кто напряженно работают, не получают ничего из того, что заслуживают. Другой пример фикции, оказывающей огромное влияние на бессчетное число людей, – вера в то, что Бог вознаградит их на небесах за то, что они жили на земле праведной жизнью. Саму веру в Бога и загробную жизнь можно считать по большому счету фикцией, поскольку не существует эмпирического или логического доказательства его существования. Тем не менее, подобные утверждения реальны для тех, кто принимает религиозную систему верований. Другими примерами фиктивных убеждений, способных оказывать влияние на ход нашей жизни, служат следующие: "Честность – лучшая политика", "Все люди созданы равными", "Мужчины стоят выше женщин".

По Адлеру, стремление индивидуума  к превосходству управляется  выбранной им фиктивной целью. Он также полагал, что превосходство  как фиктивная цель является результатом  самостоятельно принятого решения; эта цель сформирована собственной  творческой силой индивидуума, что  делает ее индивидуально-уникальной. Таким  образом, стремление к превосходству  как к фиктивной цели, являясь  субъективно понимаемым идеалом, имеет  огромное значение. Когда фиктивная  цель индивидуума известна, все последующие  действия наполняются смыслом, и  его "история жизни" приобретает  дополнительное объяснение.

Хотя фиктивные цели не имеют аналогов в реальности, они  часто помогают нам более эффективно разрешать жизненные проблемы. Адлер  настаивал на том, что, если подобные цели не выполняют функции ориентира  в повседневной жизни, их следует  или изменить, или отбросить. То, что фикция может быть полезной, звучит странно, но один пример прояснит этот вопрос. Женщина-врач стремится  достичь более высокого профессионального  уровня, по сравнению со своими коллегами. Но превосходство не имеет четких границ. Она всегда может узнать еще что-то новое по своей специальности. Конечно, она может больше времени  посвящать чтению медицинских журналов. Кроме того, она может углублять  свои знания, посещая заседания профессиональных обществ и медицинские семинары. Но конечной цели – достижения превосходства  – она никогда, в сущности, не достигнет в полной мере. Тем не менее, ее стремление достичь самого высокого профессионального уровня является полезным и здоровым. И она, и ее пациенты скорее всего извлекут выгоду из этого стремления.

Фиктивные цели могут также  быть опасными и пагубными для  личности. Представьте, например, ипохондрика, ведущего себя так, как если бы он был  действительно болен. Или человека, страдающего паранойей и действующего так, как если бы его действительно  преследовали. И, возможно, наиболее сильный  пример деструктивной фикции – убежденность нацистов в превосходстве арийской расы над всеми остальными. Эта  идея не имела под собой реальной почвы, и все же Адольф Гитлер убедил многих немцев действовать, исходя из того, что арийцы – выдающаяся раса.

В заключение следует сказать, что концепция фикционного финализма  показывает, какое значение придавал Адлер телеологическому или ориентированному на цель подходу к проблеме мотивации  человека. В его понимании, на личность большее влияние оказывают субъективные ожидания того, что может произойти, чем прошлый опыт. Наше поведение  направляется осознанием фиктивной  жизненной цели. Эта цель существует не в будущем, а в нашем нынешнем восприятии будущего. Хотя фиктивных  целей объективно не существует, они, тем не менее, оказывают колоссальное влияние на наше стремление к превосходству, совершенству и цельности.

Мы закончили обзор  основных теоретических представлений  Адлера о личности. Далее обратимся  к исходным положениям о природе  человека, лежащим в основе его  теоретической системы.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ  АДЛЕРА ОТНОСИТЕЛЬНО ПРИРОДЫ ЧЕЛОВЕКА

Многие считали Адлера "неофрейдистом", и он, несомненно, много сделал для того, чтобы пересмотреть психоаналитическое движение как целостную  теоретическую систему. Но, несмотря на то, что по общему мнению он был  на первых порах единомышленником Фрейда, многие его идеи расходятся с традиционной психоаналитической теорией более  радикально, чем можно в целом  предполагать. В действительности, внимательное ознакомление с теоретической  системой Адлера решительно наводит  на мысль о том, что его, на самом  деле очень далекого от неофрейдизма, наиболее точно будет представить  предвестником современной гуманистической  и феноменологической психологии. Нигде  теория Адлера не раскрывается столь  полно, как в его исходных положениях о природе человека (рис. 4-1).