На этом этапе
потребуется создание социалистического
общества по советскому образцу,
которое бросит свои ресурсы,
свой прибавочный продукт в
создание машин, автоматов и
автоматических комбинатов, в полное
обеспечение по потребности творцов
этих машин. Для решения этой
задачи коммунистам также потребуется
государственная власть, поскольку
только государство может справиться
с этой задачей в сколько-нибудь
большом масштабе. В этом деле
у нас есть хорошие основы
в виде сталинского опыта, который,
с определенными поправками, будет
использован для решения этой
задачи. Социализм - это не кормушка,
как считают розоватые социалисты,
а система перераспределения
общественного продукта в творческий,
создающий сектор народного хозяйства.
на решение важнейшей задачи
создания коммунистических производительных
сил.
На этом этапе
потребуется решить две основные
технические задачи. Во-первых, создание
системы автоматических комбинатов,
производящих другие комбинаты,
то есть средства производства.
Они собираются из различных
узлов, машин и установок, и
размещаются в районах, где
есть наиболее благоприятные
условия для их работы на
полную мощность. Эти районы, в
основном, расположены в Сибири,
где есть огромные запасы сырьевых
и энергетических ресурсов. Сибирь
будет не только местом первоначального
производства коммунистических
средств производства, но и площадкой
для начала реализации крупных
проектов, космических, энергетических,
океанских и т.п. Во-вторых, создание
автоматических комбинатов, производящих
предметы потребления. Они будут
меньше, компактнее, чем машиностроительные
автоматические комбинаты, и будут
размещаться по мере готовности
и выпуска, в населенных пунктах
или рядом с ними. Их мощность
и разнообразие будут нарастать
постепенно, от частичного обеспечения
к полному, от обеспечения небольших
коллективов к обеспечению целых
городов и областей. Чем больше
будет подобных "потребительских
комбинатов", тем больше людей
можно будет вывести из товарно-денежной
экономики и вовлечь в творческую
деятельность по развитию коммунизма.
Первые образцы будут делаться
руками, но по мере становления
машиностроительных автоматических
комбинатов будет осуществлен
переход к их массовому производству
и повсеместной установке.
Конечно, существующие
города и населенные пункты
будут лишь частично переводиться
на новую систему производства
и распределения. Целесообразнее
делать новые населенные пункты,
в этом случае гораздо проще
разрешить все технические и
социальные вопросы. Коммунистическое
общество будет первоначально
слагаться на основе отбора
и обучения людей, а лишь
потом распространяться на всех
остальных.
В определенный
момент будет создан набор
оборудования, позволяющий создавать
новую систему производства и
распределения продукта практически
в любом месте. Вот это и
будет автоматический комбинат,
как таковой, обеспечивающий как
самовоспроизводство машин, так
и потребление масс людей. На
этом этапе возможно будет
глобальное распространение коммунизма.
Можно представить себе три
основные формы этого распространения:
- добровольный, когда правительство
какой-либо страны принимает решение
и приглашает коммунистов для
реконструкции своего хозяйства
и общества, предоставляя им возможности
своего хозяйства,
- явочный, когда в какой-либо
стране создается коммунистический
анклав на основе привезенного
оборудования, который начинает
разрушать и разлагать товарно-денежную
экономику, обеспечивая тем самым
свое распространение,
- силовой, когда какая-либо
страна захватывается, подавляется
сопротивление капиталистических
элементов, и реконструкция хозяйства
и общества проводится принудительно,
на основе привезенного оборудования
и принудительного вовлечения
местного хозяйства в строительство
коммунистических производительных
сил и вовлечения местного
населения в обучение коммунизму.
Самый лучший метод
- первый, однако, как показывает
опыт, сопротивление капиталистических
элементов может быть весьма
велико и его придется ломать
силовыми методами.
В плане территориального
распространения приоритетная задача
- это охват континентальных районов
Евразии, которые обладают наибольшими
запасами ресурсов, к тому же
пока что малоосвоенными. Это
Сибирь, Центральная Азия (включая
Афганистан), Монголия, Западный Китай,
с постепенным выходом в приморские
районы. Следующий территориальный
этап - это создание крупных анклавов
на других континентах: Африка,
Южная и Северная Америка, Австралия
(возможно, целиком), а также создание
анклавов в наиболее густонаселенных
районах Азии. Окончательный этап
- формирование глобальной системы
коммунистических производительных
сил, единой транспортной и
энергетической системы и социальное
преобразование наиболее густонаселенных
стран мира, масштабное освоение
ресурсов Океана.
После всего этого
коммунизм прямо переходит к
космократии, когда проблема жизнеобеспечения
будет решена, и автоматические
комбинаты дадут крупные материальные
фонды для крупных космических
проектов, в частности, создания
крупных баз на Луне, обеспечения
полетов и создания баз на
других планетах и телах Солнечной
системы. Наконец, в последующем
мыслится переход к еще более
масштабным проектам, таким как
создание автоматов-зведолетов для
исследования ближайших звездных
систем, межзвездного пространства,
а также детального изучения
нашей Галактики. В глубинах
космоса скорее всего есть
чужой разум, и важнейшая цивилизационная
задача, которая стоит перед космократией,
состоит в том, чтобы отыскать
его и установить с ним постоянную
связь. Попутно также стоит
задача распространения своего
разума на соседние звездные
системы, если там никаких разумных
форм жизни не имеется.
Вот так можно
обрисовать план развития коммунизма
и космократии до их мыслимых
теперь пределов. Это задачи на
несколько, возможно десятки поколений
людей, и для этого мы должны
заложить сейчас материальную
основу.
Считается, что коммунизм
совершил преступление перед культурой
нашей страны, что он в принципе
– антикультурен в связи с
этим должен быть подвергнут культурному
остракизму.
Мы заявляем, что подобное
утверждение является одним из самых
крупных идеологических курьезов XX
столетия. Коммунизм является следующим
после христианства шагом в сторону
возвышения космической роли человека,
в сторону радикализации гуманизма.
Коммунизм мы рассматриваем именно
как неохристианскую религию, поскольку
христианство, в ряду других религий,
единственное осмеливается говорить о
богочеловечестве, единственное разворачивает
круг сансары в стрелу времени, направленную
в сторону Страшного суда. Коммунизм,
заявляя об оскудении братства, раздроблении
жизни, заменяет божественно-человеческое
– человекобожеским, он снимает
“звезду пленительного счастья”
с неба и переносит ее на нашу
грешную землю, он ставит на место
благодати – труд, но именно благодатный
труд, труд собственно человеческий, творческий.
Он уходит от знания чуда к чудесному
знанию, от алхимии Преображения к
метафизике Всеобщего Космического
Проекта. Он противопоставляет науку,
одухотворенную Общим Делом, слепоте
и смертоносной силе Природы, он говорит
о смерти как о неразвитости Природы
и Мира и обещает борьбу с нею
силами человека без трансцендентного,
без сверхъестественного, [с.71] без
благодати, иных, чем трансценденция,
сверхъестественность и благодать
самого Человека. Одним словом, коммунизм,
перенимая христианский дух, еще
более возвеличивает Человека.
Коммунизм примиряет Ренессанс
и Высокое Средневековье, две
силы, самоубийственно боровшиеся друг
с другом на протяжении нескольких
веков. По мнению Маркса, коммунизм
– это и есть воскресение и
жизнь, подлинное разрешение противоречий
между человеком и природой, человеком
и человеком, подлинное разрешение
спора между существованием и
сущностью, между опредмечиванием
и самоутверждением, между свободой
и необходимостью, между индивидуумом
и родом. Он решение загадки истории,
и он знает, что он есть это решение.
Мы понимаем, что эта
цитата из “ранних произведений”
классиков марксизма-ленинизма не
входит в курсы выхолощенных “дайджестов”,
по которым советский человек
проходил “свою”, на деле предельно
отчужденную от него философию и
идеологию. В этом смысле отлучение
коммунизма от культуры есть наказание
коммунистам за то, что, сделав вчерашнего
раба “хозяином жизни”, они не бросили
все усилия, всю волю на избавление
этого политического раба от рабства
культурного, более страшного, чем
политическое.
Аристократизм коммунистической
идеи, воспринятой дворянством нашей
страны именно как “высший пилотаж
духа”, был чудовищно принижен и
искажен теми, кого Мережковский назвал
“грядущим хамом”: лавочниками и люмпенами
от коммунизма, его Санчо Пансами, теряющими
остатки связи со своим Дон-Кихотом и вследствие
этого постепенно обращающимися в свиней,
презрительно хрюкающих по поводу “бескультурья”
рыцаря Печального Образа, готовых подрывать
корни могучего дуба, даже рискуя лишиться
“желудей”, необходимых для продолжения
их “свинской жизни”.
Да, коммунисты виновны перед
культурой. Виновны прежде всего
тем, что произвели на свет своих
отпрысков, настолько диких, что
у них хватает бескультурья на
то, чтобы в самой холуйской
форме “продать первородство”.
Они виновны, далее, и в
коммунистическом варварстве, в том,
что их нашествие было равносильно
разгрому ранними христианами культурных
ценностей античного язычества.
Однако мы настаиваем на том, что это
было варварство оплодотворяющее, варварство
омолаживающее, хотя это мало что
меняет для жертв варварства. Но
у истории свой счет, свои мерки,
свои законы. (И где было бы сегодня
христианство [с.72] без нашествия
готов, разгромивших Римскую империю
и тут же начавших ассимиляцию
сначала религиозных ценностей
Рима, а затем и его государственности,
его культуры.) Это прекрасно осознавала
интеллигенция “старой формации”
уже в 20-е годы. Об этом писали Блок,
Белый, Мейерхольд, Эренбург, Р. Роллан
и многие другие писатели, философы,
деятели культуры.
Виновны коммунисты и в
том, что Бердяев назвал “культурной
реакционностью”. Это явилось одним
из самых страшных заболеваний движения,
которое привело к отсечению
от коммунизма всех живительных для
него “ересей” и поставило коммунизм
на грань вырождения. Новые течения
в культуре, науке, философии, весь религиозный
модернизм – все отвергалось,
преследовалось, истреблялось вначале
начетчиками от коммунизма, а затем
и его врагами, не допускавшими обновления
этой ненавистной им идеи под видом
борьбы за ее чистоту. Так это было
– изгонялись философы и преследовались
“модернисты”, шло гонение на церковь
и третирование крестьянской культуры.
И, наконец, пожирались свои “идеологические
дети” для вящей славы окостеневших
догматов веры. Для нас в этом
– неизбежность варварского периода
развития новой религии, а никак
не издержки и замыслы совратителей
(Сталина, сионистов, врагов народа).
При этом коммунистическая культура
развивалась ничуть не менее интенсивно,
чем культура христианская, постоянно
находившаяся под спудом христианского
догматизма. И от Платонова до Шолохова,
от Заболоцкого до Брехта слишком
много сотен имен, безусловно принадлежащих
культуре XX столетия. В памяти человечества
коммунизм неистребим именно как
“культурная сила”. А раз так,
он будет рождать сторонников
завтра, даже если их у него сегодня
не будет вовсе, даже если их всех истребить.
И тогда у борцов с коммунизмом
будет лишь один-единственный выход
– жечь книги, без малого половину
литературы XX века. И что тогда
остается им от культуры? Кстати, этот
способ борьбы с коммунизмом уже
опробован в XX столетии. Метарелигия
такого накала, как коммунизм, так
возвышающая человека и человечество,
не могла не дать своего культурного
поля, потому что там, где есть новый
гуманистический потенциал, где
есть новый накал трагического, там
есть и культура, даже если священники
истребляют се творцов, даже если творцы
проклинают и священников, и религию.
Для истории – это одна любовь,
одна ненависть, одна вера и одна кровь.
[с.73]
Трагически обделенным (по
вине коммунистов!) знаниями о коммунистической
культуре дикарям мы хотим напомнить,
что ранние, то есть в каком-то смысле
религиозные, произведения Маркса все
пристальнее изучаются в Йеле,
Гарварде, Оксфорде, Принстоне, Беркли
и Сорбонне. Стремясь туда, они должны
знать, что их может ожидать там
изучение того же Маркса и Гегеля гораздо
более детальное и скрупулезное,
нежели в поросших догматическим
мхом псевдокоммунистических “обителях”,
называемых “кафедрами общественных
наук”. Дикарь, осознающий свое незнание
и готовый от него избавляться, достоин
ввода в культуру. Дикарь, кичащийся
своим невежеством,– отлучен
от нее, даже если он будет изучать
все “модные” книги, посещать премьеры,
стирать родимое пятно своего
“плебейского прошлого”. В культурном
плане он все равно мертв. И
рано или поздно коммунизм, им похороненный,
воскреснет под подушкой его сына,
жадно читающего запретные “Философско-экономические
рукописи”.
Глядя на начетчиков от коммунизма,
твердящих когда-то заученные, оторванные
от культуры цитаты, глядя на ожиревших
чинуш от коммунизма, не способных
выдавить из себя даже пары слов в его
защиту, мы заявляем, что коммунизм
прежде всего необходимо спасти от
так называемых “коммунистов” и
от амбициозных варваров, выступающих
от имени культуры, а на деле –
ее разрушающих. [с.74]
Основная статья: Первобытный
коммунизм
Согласно Энгельсу[24], наиболее
древние человеческие сообщества охотников-собирателей,
существовавшие до возникновения классов,
можно назвать «примитивным коммунизмом».
Примитивный, или первобытный, коммунизм
характерен для всех народов, находящихся
на ранних ступенях развития (т. н. первобытнообщинный
строй, по археологической периодизации
совпадающий в основном с каменным
веком). Для примитивного коммунизма
характерно одинаковое отношение всех
членов общества к средствам производства,
и соответственно единый для всех
способ получения доли общественного
продукта. Отсутствуют частная собственность,
классы и государство. В таких
обществах добытая пища распределяется
между членами общества в соответствии
с необходимостью выживания общества,
то есть по потребностям членов в индивидуальном
выживании.[25] Вещи, производимые каждым
человеком для себя самостоятельно,
находились в общем доступе —
общественной собственности.[26] На ранних
этапах не существовало индивидуального
брака: групповой брак был не просто
главной, а единственной формой регулирования
отношений между полами.[27] Развитие
орудий труда привело к разделению
труда, что стало причиной появления
индивидуальной собственности, возникновения
некоторого имущественного неравенства
между людьми.[28]