Правомерное поведение и правонарушение

В отечественной юридической науке на протяжении полувека по этому поводу было сформулировано два прямо противоположных суждения. Первая позиция, пожалуй, преобладающая, заключается в признании того, что свойство общественной опасности присуще всем без исключения правонарушениям, т.е. общественная опасность есть материальная сторона не только преступления, но и любого правонарушения, не являющегося преступным деянием. Так, например, Л.И. Спиридонов указывает: "...с позиций социологии, правонарушение - общественно опасное деяние, покушающееся на сложившийся порядок общественных отношений"18. Такой же точки зрения придерживается Д.А. Липинский19.

Весьма однозначную и резко сформулированную точку зрения по данному вопросу излагает В.Н. Карташов20. Он констатирует: в пользу сторонников мнения о том, что общественная опасность свойственна только преступлению, казалось бы, служит аргумент, который выразил законодатель в ч. 2 ст. 14 УК РФ. Однако существующая редакция представляется автору весьма неудачной как в теоретическом, так и в практическом аспектах, в связи с чем формулируются два взаимосвязанных аргумента. Во-первых, по логике УК только преступления причиняют (могут причинить вред), а все иные правонарушения (почему-то называющиеся "малозначительными" деяниями) никакого вреда не приносят. "Вместе с тем уже сам факт нарушения юридического предписания есть вред (зло, грех и т.п.), поскольку игнорируются соответствующие социальные ценности, право, ставится под угрозу нормальное развитие общественных отношений и т.д.". Во-вторых, "не голое теоретизирование и формальное (легальное) закрепление его выводов, а реальная правореализующая практика показывает, что вредность и опасность многих административных, трудовых, экологических, гражданско-правовых и иных правонарушений гораздо "существеннее" вредности и опасности отдельных преступлений".

На взгляд автора, ч. 2 ст. 14 УК РФ нужно изложить в следующей редакции: "Не является преступлением запрещенное УК РФ деяние, общественная опасность и вредность которого незначительны". Введение данной новеллы на легальном уровне позволит, как представляется В.Н. Карташову, по двум важнейшим критериям (степени общественной опасности и вредности) более четко отграничивать преступления от иных правонарушений и устранит существующую коллизию в российском праве.

В современной литературе излагается и точка зрения, внешне примиряющая указанные позиции или, во всяком случае, считающая различия между ними не заслуживающими внимания. Так, например, В.В. Бутнев полагает, что данный спор носит во многом терминологический характер. "Мы, - пишет В.В. Бутнев, - не видим принципиальной разницы между общественной опасностью и общественной вредностью. Любое правонарушение не только причиняет вред конкретным субъективным правам или охраняемым законом интересам, но и посягает на сложившийся в обществе правопорядок, опосредованным путем затрагивает общественные интересы. В отраслях публичного права это проявляется наиболее ярко. В отраслях частного права на поверхности лежит нарушение интересов частных лиц, общественные интересы составляют второй план правонарушения. Таким образом, любое правонарушение общественно опасно или общественно вредно. Преступление отличается от всех правонарушений наибольшей степенью общественной опасности".

Таким образом, В.В. Бутнев, по видимости придерживаясь некой промежуточной точки зрения, на самом деле присоединяется к первой позиции - коль скоро преступление отличается от всех других правонарушений лишь наибольшей степенью общественной опасности. Конечно, можно полагать проблему разграничения общественного вреда и общественной опасности лишь терминологической, но это является уходом от проблемы, а не ее решением.

Интересно отметить, что, например, А.В. Иванчин, отталкиваясь от аналогичной точки зрения, приходит к прямо противоположной позиции21. "Эта дискуссия, - полагает автор, - скорее схоластическая, нежели содержательная. Если судить этимологически, буквально (общественно опасно = опасно для общества)... то следует согласиться с тем, что и непреступные правонарушения могут быть общественно опасны. В то же время сторонники этой позиции не отрицают, что преступления более общественно опасны, нежели иные правонарушения, т.е. обладают существенной вредоносностью... И этот присущий преступлениям уровень можно именовать либо общественной опасностью, либо существенным уровнем общественной опасности. Суть не меняется, все прекрасно понимают, о чем речь, разница лишь в выражениях". Но тогда зачем отказываться от общепринятой терминологии, спрашивает А.В. Иванчин. "Представляется вполне оправданным использование в уголовном законе словосочетания "общественная опасность" не как простой лексической единицы, а в качестве термина, отражающего существенный уровень вредности. Термин же "имеет полное право" обозначать специфическое понятие". К тому же, напоминает автор, понятие общественной опасности было введено в научный и законодательный лексикон именно для наименования криминального, а не какого-либо другого противоправного деяния. "Можно сказать, что уголовное право обладает исключительными правами на использование этого термина". Таким образом, в легальном определении преступления и в понятии малозначительности резонно употреблять термин "общественная опасность" как специфический признак преступления либо деяния, которое по уровню опасности соответствует преступлению (требует криминализации или формально предусмотрено Особенной частью УК, но совершено невменяемым или малолетним), заключает А.В. Иванчин.

Таким образом, если придерживаться рассмотренного подхода, то можно утверждать, что отсутствие у деяния свойства общественной опасности в уголовно-правовом смысле еще вовсе не означает того, что оно не является общественно опасным. Деяние полностью сохраняет все качества преступления - и материальные, и формальные; иными словами, оно является и общественно опасным (материальный признак), и содержит весь необходимый набор формальных признаков (состав преступления). Тем не менее это деяние преступлением не является, оно выступает в качестве правонарушения иной "отраслевой принадлежности". Трудно сказать, каким образом такой подход способен обеспечить большую четкость в разграничении преступлений и иных правонарушений и устранять существующие коллизии в российском праве.

Итак, суть второй позиции заключается в том, что общественную опасность несет только преступление, все остальные правонарушения, будучи социально вредными, не представляют общественной опасности22.

В настоящее время, в условиях кардинально изменившейся социально-политической и экономической модели указанная проблема гораздо легче поддается разрешению. Похоже, что авторы современных работ в сфере науки трудового права даже и не видят здесь какой-то проблемы.

На наш взгляд, прежде всего не следует трактовать данный вопрос с чисто терминологических позиций. Можно, конечно, как это делает А.В. Иванчин, оперировать категориями "права первородства", но это является слабым аргументом, более того, это вообще аргументом не является. Как представляется, различие между категориями общественного вреда и общественной опасности все же имеется, и это различие существенно.

Начнем с очевидного. Нам кажется неосновательным противополагать, как это делает В.В. Бутнев, общественные и частные права и интересы и, усматривая общественную значимость как общественной опасности деяния, так и его общественной вредности, отождествлять эти две последние категории. Дело не только в том, что "общественные интересы составляют второй план правонарушения", но и в том, что интересы частных лиц, поскольку они защищаются правом, также являются общественно значимыми. Право как социальное явление призвано защищать все общественно значимые интересы - как частные, так и коллективные (корпоративные) и общесоциальные. Более того, в условиях правового государства и гражданского общества защита прав и законных интересов отдельной личности выходит, употребляя выражение В.В. Бутнева, на первый план. В этом смысле прав Ф. Хайек, говоря о том, что первичным (в том числе и в генетическом плане) является именно частное право; существование же публичного права оправданно, лишь поскольку оно обеспечивает, охраняет и защищает частное право23. Поэтому дело отнюдь не в том, что все правонарушения нарушают общественно значимые интересы, а потому являются в равной степени и социально вредными, и общественно опасными. То, что любое правонарушение нарушает общественно значимые интересы, как представляется, не вызывает сомнений, однако констатация данного факта сама по себе еще не дает оснований для отождествления категорий общественной опасности и общественной вредности.

Как это ни покажется парадоксальным, но практически никто не поставил вопроса о том, что представляет собой такая категория, как общественная опасность. Рассуждения не идут далее того, что все правонарушения наносят вред, общественная опасность - также вред, поэтому все правонарушения, будучи вредными, являются одновременно и общественно опасными. Проблема, стало быть, лишь в "количестве" (степени) этого общественного вреда. Как мы видели, именно так и рассуждает В.Н. Карташов, однако именно это его рассуждение является аргументом против его предложения о введении изменений в уголовное законодательство.

Приведенная выше ссылка В.Н. Карташова на то, что, как показывает практика, опасность многих правонарушений гораздо больше опасности отдельных преступлений24, кажется на первый взгляд более весомым аргументом, но при более внимательном рассмотрении также должна быть отвергнута как неосновательная.

Обратимся снова к специалистам в области уголовного права.

Понятие (содержание) общественной опасности складывается из многих компонентов, пишет В.С. Прохоров. Прежде всего в ее основании лежит объективное свойство причинять вред. Невиновное причинение вреда не исключает общественной опасности деяния, оно также остается общественно опасным, если совершено невменяемым лицом. Деяния запрещаются потому, что они общественно опасны, но не становятся общественно опасными тогда, когда запрещаются

По большей части это высказывание кажется верным; тем не менее оно требует уточнения. Дело в том, что общественная опасность - во многом оценочная категория: общество, точнее, люди, принимающие уголовный закон, считают, что то или иное деяние общественно опасно, - и поэтому запрещают его. Таким образом, категория общественной опасности в значительной своей части идеологизирована, а значит, субъективна: опасно (в уголовно-правовом смысле) часто не то, что реально опасно для общественных интересов, а то, что считают опасным. С другой стороны, нередко реально общественно опасные деяния не криминализируются (т.е. не оформляются юридически законом), в том числе и потому, что общество либо неверно оценивает их с этой точки зрения, либо не замечает - в силу своей инертности.

2.3 Наказуемость как признак правонарушения

Относительно категории наказуемости мнения в литературе расходятся, и у нас складывается мнение, что в основе этих расхождений лежит достаточно основательная причина.

Например, В.С. Прохоров полагает, что "наказуемость деяния, установленную законом, нельзя рассматривать как субстанциональный признак - свойство преступления наряду с общественной опасностью, противоправностью и виновностью. Наказание - следствие совершения преступления". "Преступление, - продолжает автор, - не утрачивает свою природу, если оно остается нераскрытым, как и тогда, когда в соответствии с законом лицо, совершившее преступление, освобождается от уголовной ответственности или наказания"

Ошибочность точки зрения В.С. Прохорова кажется очевидной - в ней смешиваются наказуемость и наказание, точнее говоря, автор в ходе своих рассуждений подменяет первое вторым. Он и сам пишет: "Санкция предупреждает, угрожая наказанием. Угроза наказания не равнозначна самому наказанию за то или иное преступление, наказание - это реализованная угроза"

Само собой разумеется, что наказание не может быть характеристикой преступления, т.е. деяния, юридического факта. Правонарушение и взыскание за его совершение - вне всякого сомнения, разные вещи.

Наказуемость - это не наказание; это характеристика деяния, такая же как само деяние, его противоправность и виновность. Это сфера объективного права, элемент правовой нормы. Ее смысл: нет правонарушения, если: а) нет деяния (акта осознанного волевого поведения); б) нет противоправности этого поступка; в) этот поступок совершен без вины; г) он (в случае преступления) не представляет общественной опасности.

Таким образом (и здесь В.С. Прохоров косвенно прав), наказуемость есть категория объективного права, это не основание, а одно из условий ответственности, и, строго говоря, она должна поэтому анализироваться наряду с категорией состава преступления (правонарушения).

Довольно сомнительна и необходимость вообще исследовать понятие и признаки правонарушения (преступления): ведь категория состава преступления есть не что иное, как легальное определение понятия преступления и его характеристика. Правда, это формально-юридическая дефиниция, поэтому давать определение понятия преступления наряду с характеристикой его состава оправданно лишь потому, что это позволяет разделять материальную (общественная опасность) и формальную (все остальное) стороны преступного деяния. Но поскольку все остальные правонарушения качеством общественной опасности не обладают, их анализ можно осуществлять исключительно с формально-юридической стороны, т.е. исследуя состав соответствующего правонарушения, что и имеет место во всех отраслевых юридических науках, за исключением, разумеется, уголовно-правовой.

3. Соотношение понятий правомерное и противоправное поведение

Правомерное и противоправное поведение нельзя понимать только как норму и отклонение от нее во многом из-за условности и оценочности данных понятий, а также с учетом того, что многие варианты правомерного поведения, по сути, есть отклонения от общепризнанных стандартов (социальные отклонения). Любой субъект совершает как правомерные, так и противоправные поступки. Правомерное и противоправное поведение существует во всех сферах деятельности, и нет такой области, в которой есть лишь правомерные или только противоправные поступки. При этом правомерное поведение (деятельность) по сравнению с противоправным носит гораздо более массовый характер. Соответственно, правомерное поведение представляет собой основу нормального, стабильного функционирования общества, без которой общество и государство просто не смогут существовать.

Правомерное поведение личности можно определить как поведение, выражающееся в ее взаимоотношениях с другими субъектами, ограниченное их правами и свободами, которое не противоречит (соответствует) позитивному праву либо складывающимся общественным отношениям (в случаях, когда они являются источником права), признаваемым справедливыми в конкретном обществе в определенное время.25