Соотношение права и закона

Говоря о системе норм права, или — нормативности права, одном из важнейших его признаков, следует отметить, что нормативность вовсе не означает, ограниченность или «замкнутость» права одними только нормами— правилами поведения. Помимо норм и наряду с ними право должно включать в себя с их точки зрения другие структурные элементы в виде правоотношений, правовых взглядов и идей, правосознания, субъективных прав граждан.

Спор между сторонниками строго нормативного понимания права, когда оно рассматривается лишь как система норм, или правил поведения, и расширительного его толкования имеет длительную историю. Такого рода дискуссии распространяются не только на отечественное, но и на зарубежное государствоведение и правоведение. При всей длительности и периодической обостренности споров каждая из сторон, участвующая в них, не только не отрицает, а заведомо предполагает существование системы норм как основного признака узко или широко понимаемого права. Более того, в некоторых случаях «нормативистское» понимание права чуть ли не возводится в абсолют. Г. Кельзен — основоположник нормативистской теории права — склонен, например, рассматривать сквозь призму норм не только само право, но и правовой порядок («правовой порядок представляет собой систему норм»), государство как «установившийся порядок», другие государственно-правовые явления [Мариенко, с.47].

2. Право — это не просто  система норм, а система норм, установленных или санкционированных государством. В мире существует множество систем социальных норм. Но только система правовых норм исходит от государства. Все остальные создаются и развиваются негосударственными— общественными, партийными и иными органами и организациями.

Создавая нормы права, государство действует непосредственно, через свои уполномоченные на то органы, или же опосредованно, путем передачи отдельных своих полномочий на издание некоторых нормативно-правовых актов негосударственным органам или организациям. В последнем случае речь идёт о «санкционировании», т.е. даче разрешения государством на осуществление ограниченной правотворческой деятельности этим негосударственным органам и организациям.

Означает ли факт издания или санкционирования государством системы норм их полную зависимость от государства и подчинение государству? Является ли право лишь средством в руках государства, одним из его признаков, атрибутов или же оно выступает по отношению к нему как относительно самостоятельный институт?

В юридической литературе имеется три группы различных мнений, суждений, подходов.

Суть первого состоит в том, что нормы права рассматриваются, как отмечает российский правовед Г. Шершеневич, в виде «требований государства». Государство при этом, считает он, «являясь источником права, очевидно, не может быть само обусловлено правом. Государственная власть оказывается над правом, а не под правом». Государство в свете такого суждения рассматривается как явление первичное, а право – как вторичное[Мариенко, с.48].

Смысл второго, заключается в том, что само государство и государственная власть должны носить правовой характер. В основе государственной власти должен лежать «не факт, а право». Государство, хотя оно и издает правовые акты, не может быть источником права, «потому что оно само вытекает из права». Над государством находится право, а не наоборот. Правом сдерживается и ограничивается государство.

Третий подход к определению характера взаимоотношений государства и права состоит в том, что не следует вообще заострять внимание на данном вопросе.

Спор о том, что логически предшествует одно другому — государство или право, по мнению венгерского государствоведа и правоведа И. Сабо, «столь же бесплоден, как и спор о том, что исторически появилось раньше — государство или право». С его точки зрения, тезис, согласно которому «право— это просто лишь государственный приказ, представляет собой такое же одностороннее упрощение», как и суждение о том, что государство является «слугой права».

По мнению автора, государство и право «настолько соответствуют друг другу, настолько едины», что вопрос о том, что из них первично, а что вторично, «порожден не столько реальной действительностью (и в этом не является вопросом факта), сколько специфически априорным подходом к соотношению этих двух явлений. Этот априорный подход характеризуется либо подчеркиванием государственного волюнтаризма, либо выделением абстрактной идеи права как самоцели».

И. Сабо сделал вывод, что «обе эти крайние точки зрения игнорируют действительные взаимосвязи», что в действительности «государство и право находятся друг с другом в функциональном единстве: одно предполагает другое, одно является элементом другого» [Марченко, с.48].

В теоретическом и в практическом плане бессмысленно вести спор о том, что из двух явлений — государство или право — исторически первично, а что вторично. Но при установлении характера взаимоотношений государства и права это имеет значение. В каком соотношении находятся государство и право теоретически и практически, действует ли государственная власть в рамках закона и является ли «законной властью» или же она нарушает ею же установленные правовые требования и ставит себя таким образом в положение незаконной (нелегитимной) власти.

Вопрос о связанности государства правом, о правовых пределах деятельности государства находил интерес у многих поколений юристов и вызывал среди них горячие споры.

Признавая чрезвычайно важную роль государства в процессе создания и реализации норм права, многие юристы исходили и исходят, тем не менее, из того, что государственная власть не есть «воля», могущая делать что угодно и как угодно, «опираясь на силу», и что «важнейшим служением общему благу со стороны государственной власти... является служение праву [Марченко, с.49].

Такой позиции придерживались Л. Петражицкий, Леон Дюги «Вполне возможно доказать, что помимо своего создания государством право имеет прочное основание, предшествует государству, возвышается над последним и, как таковое, обязательно для него». Государство, доказывал Дюги, должно быть «подчинено норме права», которое находит «свое первое проявление в совести людей, более полное выражение в обычае, в законе и свое осуществление в физическом принуждении государства, которое таким образом оказывается не чем иным, как силой, служащей праву» [Марченко, с.50].

Идеи подчинения государства праву, самоограничения государства, в том числе и с помощью права, разделял немецкий социолог и правовед Георг Еллинек. Создавая теорию параллелизма, в соответствии с которой государство и право развиваются параллельно, «идут нога в ногу», и отождествляя государственный порядок с правовым порядком, учёный в то же время исходил из того, что создаваемое государством право обязывает не только подвластных индивидов, но и само государство[Марченко, с.50].

Своеобразную позицию в вопросах соотношения государства и права занимал Людвиг Гумплович. Последовательно отстаивая мнение о том, что «с высшей исторической точки зрения право и правопорядок являются для государства лишь средством» решения стоящих перед ним задач, он в то же время считал, что «праву присуща тенденция все больше и больше эмансипироваться от своего творца, от государства, тенденция освобождаться от его влияний и выступать против него в виде самостоятельной силы, в виде правовой идеи» [Марченко, с.50].

Окончательный вывод, к которому приходит Гумплович, заключается в следующем: «Природа отношения права к государству основывается на том, что государство силою своей определенной деятельности... создает все новые и новые сферы нравственности, из которых вытекает право. Но это последнее стремится к самостоятельности и независимости от государства. И вот, достигнув этого, данное стремление идет еще дальше. Оно направляется к господствованию над государством. Право хочет стать выше государства. Право не желает уже признавать своим творцом того, кому оно обязано своим существованием. Напротив, оно само старается занять отцовское по отношению к государству положение» [Марченко, с.51].

Существуют и иные суждения о характере взаимоотношений государства и права. При всей их сложности, пестроте и противоречивости подавляющее большинство из них основывается на одном и том же исходном тезисе, согласно которому нормы права обусловливаются правотворческой деятельностью государства, издаются или санкционируются им.

3. Право всегда выражает государственную  волю как его основу, которая  в свою очередь, согласно различным  существующим в отечественной  и зарубежной юридической науке  концепциям, воплощает в себе  волю класса, правящей группы, народа, общества или нации.

Если исходить из мирового опыта существования и функционирования государства и права, в праве выражается прежде всего воля властвующих. Вместе с тем неопровержимым фактом является и то, что последние, опасаясь социальных взрывов и утраты своего привилегированного положения, зачастую вынуждены считаться с волей и интересами подвластных.

Как соотносится воля тех и других? Как она отражается в государственной воле и в праве? Эти вопросы тоже издавна находились в поле зрения государствоведов и правоведов. Один из наиболее обстоятельных ответов на них дал еще в начале XX века Г.Ф. Шершеневич: «Если государственная власть есть основанная на силе воля властвующих, то выдвигаемые ею нормы права должны прежде всего отражать интересы самих властвующих. Те, в чьих руках власть, вводят поведение подвластных в те нормы, которые наиболее отвечают интересам властвующих». Нормами права поведение подвластных приспосабливается к интересам властвующих. Чем уже круг властвующих, делал вывод автор, «тем резче выступает противоположность интересов властвующих интересам остальной части государства. Чем шире этот круг, например, в республике, тем сильнее затушевывается это значение права» [Марченко, с.51].

Воля и интересы властвующих групп, слоев или классов не являются безграничными. Их эгоизм подмечал Г. Шершеневич, должен подсказывать им «благоразумие и умеренность в правовом творчестве». Помимо использования силовых средств, они могут охранять свои интересы также с помощью права, «тесно сплетая» свои интересы с интересами подвластных, «по возможности, не доводя последних до сознания противоположности» [Марченко, с.52].

4. Право представляет собой систему  норм, или правил поведения, имеющих  общеобязательный характер. Общеобязательность означает, что все члены общества непременно выполняют требования, содержащиеся в нормах права. Общеобязательность нормы права возникает вместе с ней. Вместе с ней развивается, изменяется и прекращается. Г. Кельзен считал, что «норма права представляет собой правило поведения, согласно которому то или иное лицо (группа лиц) должно действовать в каком-то определенном направлении, независимо от того, желает ли оно вести себя таким образом или нет» [Марченко, с.52].

Общеобязательность как признак права распространяется не только на «рядовых» граждан, должностных лиц, различные негосударственные органы и организации, но и на само государство. Цивилизованное, правовое государство, если оно не на словах, а на деле является таковым, непременно самоограничивает, «связывает» само себя и все свои органы требованием общеобязательности норм права, организует всю свою деятельность строго в рамках закона и следует ему до тех пор, пока он в установленном порядке не будет изменен или отменен.

Обязательность соблюдения правовых требований государством и его органами, наряду со всеми иными субъектами права, не подвергалась сомнению видными юристами ни в прошлом, ни в настоящем.

Общепризнан тезис, согласно которому норма права есть обязательное правило поведения для всех. Оно «должно быть соблюдаемо и самою властью, его устанавливающей, пока оно не будет заменено новым правилом. Если же власть, установившая правило, не считает нужным его соблюдать, а действует в каждом конкретном случае по своему усмотрению, то право сменяется произволом» [Марченко, с.52].

5. Право охраняется и обеспечивается  государством, а в случае нарушения  требований, содержащихся в нормах  права, применяется государственное  принуждение. Государство не может  безразлично относиться к нормам, издаваемым или санкционируемым им. Оно прилагает огромные усилия для их реализации, охраняет их от нарушений и гарантирует. Одним из широко используемых методов при этом является государственное принуждение. Оно должно применяться только уполномоченными на то органами, действующими строго в рамках закона, на основе закона, а также в соответствии с предусмотренными им процессуальными правилами.

В юридической литературе издавна ведется спор по вопросу о месте и роли государственного принуждения в правовой жизни общества. Высказываются два противоположных мнения.

Согласно мнению одних авторов, государственное принуждение не является неотъемлемым признаком права. При этом оно или полностью отрицается, или же его предлагается заменить менее жестким и более широким понятием «государственная охрана». «Понятие государственного принуждения, — писали в связи с этим советские правоведы О.С. Иоффе, М.Д. Шаргородский, — заменено нами понятием государственной охраны потому, что речь идет о формулировании общего определения, способного охватить все исторические типы права, между тем как понятие принуждения не предусматривает всех возможных мер охраны правовых норм. Оно не предусматривает, в частности, таких специфических мер, которыми обеспечивается соблюдение норм социалистического права» [Марченко, с.53].

Речь шла о том, что социалистическое право обеспечивается не только и даже не столько методами принуждения, сколько методами воспитательного характера, методами убеждения.

Таким образом, право есть совокупность или система норм, установленных или санкционированных государством, всегда выражает государственную волю как его основу, и имеющих общеобязательный характер – таков основной набор признаков права, позволяющий отграничить его от других общественных явлений.