Сущность государства и права

Говоря о естественном, непроизвольном развитии права то как о процессе необходимом, который не может быть остановлен или нарушен человеческими усилиями, то как о чем-то только нормальном, желательном, представляя свободное творчество законодателя то невозможным, то нежелательным, Гюго постоянно впадает в противоречие с самим собою. Действительно, если естественный, стихийный рост права есть закон, столь же необходимый, как законы внешней природы, то, как же можно считать его желательным или должным? Как же можно с этим утверждением совместить допущение, что законодатель может нарушить естественный рост права? Если законодатель не в силах уничтожить вековых обычаев, то, понятно, излишне требовать, чтобы он не нарушал и не изменял их. В этом противоречии обнаруживается двойственное отношение старой исторической школы к свободной деятельности человека; с ее точки зрения оказывается, что, с одной стороны, право развивается само собой, без всякого участия творческой деятельности человека; с другой стороны, человеческая деятельность может нарушить нормальный ход развития права, внести в него аномалии.

То же противоречие находим мы и в учении Савиньи, исходной точкой которого служит отрицание всякого участия свободной человеческой воли в развитии истории вообще и права в частности. По Савиньи, право, подобно языку, развивается непроизвольно, бессознательно: подобно языку, оно служит выражением духа известного народа. Законодатель не в состоянии пересоздать право, точно так же как он бессилен изменить законы языка, его грамматику. Право выражает национальные, общенародные убеждения и слагается независимо от сознательной деятельности отдельных людей, подобно тому как слагаются законы грамматики. Развитие права - процесс столь же необходимый, как и развитие мира животного и растительного. Заключаясь первоначально в сознании народа, право, по мере развития культуры, начинает разрабатываться сословием юристов. Но и тогда оно не перестает быть частью органического целого народной жизни: юристы - не творцы права, а только выразители национального самосознания. Поэтому право вообще и повсюду создается не по произволу законодателя, а при посредстве внутренних, незаметно действующих сил. Развитие его есть процесс органического роста, который совершается так же естественно, как и развитие растения, безболезненно, без борьбы, путем медленного, постепенного назревания народных убеждений.

Подобно Савиньи и Гуго, Пухта также утверждает, что право есть проявление народного самосознания; он также отрицает всякое участие свободного творчества человеческой личности в образовании права. Историческое развитие права есть раскрытие тех основных принципов, которые лежат в глубине народного духа, в основе национального характера. Характер каждого народа находит себе выражение в ряде юридических обычаев, так как обычай составляет необходимое проявление народного самосознания. Пухта утверждает, что обычное право - это общая, прирожденная сознанию народа правда.

Эти взгляды  представителей старой исторической школы  находятся в самом явном противоречии с действительностью: значение свободной  деятельности человека очень ярко обнаруживается во множестве конкретных, исторических фактов. Будучи вынуждены считаться  с такими фактами, и Пухта и Савиньи впутываются в противоречия, которые у них встречаются так же, как и у Гуго. В самом деле, если бы учение Савиньи и Пухты о безболезненном, естественном развитии права было верно, то невозможными были бы насильственные перевороты, которые иногда разрушают сами основы существующего правового порядка. Если бы эволюция права была развитием прирожденных народному духу начал, то невозможны были бы заимствования правовых учреждений одним народом у другого. Если бы развитие права совершалось само собой, без всякого участия свободной деятельности человека, то невозможно было бы насильственное преобразование существующего права; тогда Французская революция не могла бы разрушить старого порядка - ancien regime и построить республику, а Наполеон не мог бы на развалинах республики создать империю. Все эти явления, несомненно, доказывают, что творческая деятельность человеческой личности в истории права играет огромную роль.

Необходимость, так или иначе, считаться с  подобными фактами, противоречащими  их теории, вынуждает Савиньи и Пухту отступить от своих начал, вследствие чего они волей-неволей впадают в противоречие. В том же сочинении "О призвании нашего времени к законодательству и правоведению", где Савиньи утверждает, что развитие права носит исключительно национальный характер, он допускает возможность иноземных влияний. Наряду с утверждением, что право развивается непроизвольно, он говорит, что бывают случаи, когда вмешательство законодателя в процесс развития права является желательным и даже необходимым. Рядом с утверждением, что право есть проявление народного самосознания, мы у Савиньи и Пухты встречаем признание, что от этого пути бывают отклонения. Говоря об образовании государства, Савиньи признает, что причиною образования государства бывают и насильственные акты, как, например, завоевания. Подобные события, как бы часто они ни встречались, говорит Савиньи, суть не более как аномалии. Естественным базисом развития права и в этом случае остается народное самосознание: развитие его внутренних сил остается нормальным способом его образования. Если в этот естественный процесс развития права вторгается иноземное влияние, то оно может быть переработано нравственными силами народа; если такая переработка не удается, то это знаменует болезненное, ненормальное состояние права.

Этими словами  Савиньи, в сущности, ниспровергает основы собственного своего учения. Мы видели, что, по его мнению, процесс развития права подчинен действию непреложных законов, против которых бессилен человеческий разум, и нарушить коих не может никакое вмешательство законодателя; теперь оказывается, что свободная деятельность человека может задержать и остановить этот естественный рост права. Сначала Савиньи утверждает, что в праве господствует исключительно национальный элемент, что развитие права является эволюцией принципов, коренящихся в глубине национального духа; но далее оказывается, что этот путь развития права - только желательный, нормальный путь, тот идеал, которым должен руководиться законодатель. Обращаясь к законодателю с идеальными требованиями, настаивая, в частности, чтобы законодатель был выразителем народных воззрений, Савиньи предполагает, что законодатель свободен, исполнить или не исполнить эти требования. Таким образом, начав с отрицания творчества и свободы личности, он, в конце концов, оказывается вынужденным ее признать, обращается к ней с пожеланиями и требованиями.

С противоречивым и двойственным отношением старой исторической школы к человеческой свободе  связывается столь же противоречивое ее отношение к вопросу о естественном праве. С одной стороны, ее учение о непроизвольном развитии права  должно было привести ее к отрицанию  идеала естественного права. Если право  развивается само собою, независимо от всякой сознательной деятельности людей, исключительно в силу естественного  роста, то, очевидно, человек не может  предъявлять к нему никаких нравственных требований, а следовательно, не может быть речи о желательном изменении права; если неизменный, роковой закон развития исключает какое бы то ни было участие личного творчества в создании права, то предъявлять к праву нравственные или, что то же, естественно-правовые требования, так же нелепо, как желать изменения законов развития мира растительного или животного. Однако Савиньи и Пухта не остаются последовательными: отвергая участие свободного творчества личности в развитии права, они в то же время говорят о желательном направлении деятельности законодателя. Утверждая, что свободная человеческая личность занимает по отношению к правовому развитию положение пассивного зрителя, они в то же время предъявляют к законодателю идеальные требования и постольку невольно становятся на почву естественного права.

Проф. Новгородцев  в своей интересной диссертации, посвященной вопросу об исторической школе, обратил внимание на эти противоречия представителей старой исторической школы. Так, Савиньи утверждает, что "разумное единственное право" есть право, живущее в сознании народа: задача правителей и законодателей заключается в том, чтобы с ним сообразовываться. Новгородцев, верно, замечает, что, говоря о единственно разумном праве, Савиньи приходит к признанию своего рода естественного права. Отвергая в принципе естественное право и не желая признавать никакого права, кроме положительного, исторически сложившегося, историческая школа в действительности не может обойтись без идеи естественного права.

В этом основном противоречии исторической школы выразилась вся несостоятельность одностороннего и узкого историзма. Восставая против учения естественного права, сторонники исторической школы думают в истории  найти подтверждения и доказательства своего учения. Но суд истории высказывается  против них: история показывает, что  всякий прогресс действующего права  обусловлен критическим отношением к нему, а такая критика возможна только на почве правового идеала. Естественное право, в качестве такого критерия действующего права, играет в  истории роль того основного двигателя, без которого невозможно прогрессивное  движение. Изучение истории приводит, следовательно, к осуждению чистого  историзма; учение Савиньи и Пухты должно рухнуть как вследствие несогласия с действительностью, так и под бременем собственных внутренних противоречий.

Господство воззрений  Савиньи продолжалось до 50-х годов текущего столетия, которые были поворотным пунктом в развитии философии права и юриспруденции вообще. Поворот этот связывается с именем знаменитого немецкого юриста Рудольфа Иеринга. Он нанес учению старой исторической школы сокрушительный удар и формулировал новое, более совершенное учение о происхождении права; в учении Иеринга историзм вступил в новую стадию своего развития.

Как ни разнилось, однако учение Иеринга от учения его предшественников, оно все-таки было не более как новым выражением историзма в правоведении. Устранив многие ошибки и непоследовательности прежних ученых - Гуго, Савиньи и Пухты, Иеринг не мог избегнуть всех тех недостатков, которые по необходимости присущи односторонне историческому пониманию развития права.

Однако прежде, чем обратиться к недостаткам  учения Иеринга, мы сначала остановимся на положительных его достоинствах и посмотрим, в чем заключается заслуга Иеринга перед современной наукой.

Одна из наиболее существенных заслуг Иеринга состоит в том, что он доказал несостоятельность учения Савиньи и Пухты о непроизвольном и безболезненном развитии права. Учение это, по Иерингу, представляет собою прежде всего фантастическое построение; нелепо предполагать, что юридические понятия достаются людям готовыми, без всякого с их стороны труда. На самом деле человек является всегда борцом за право; он принимает самое деятельное участие в процессе образования и развития права. Обращаясь к истории, мы видим, что каждое новое юридическое понятие было для людей плодом ожесточенной борьбы и напряженных усилий. Если таков процесс развития права в исторические времена, то нет, никакого основания предполагать, что как-либо иначе происходило развитие права в доисторическое время, в эпоху первобытной культуры, когда складывались самые основные юридические понятия. Такие понятия, как собственность, обязательство, власть, возникли благодаря долгой и упорной борьбе. Предполагать, что на выработку этих понятий не требовалось никаких усилий, что человек нашел их готовыми в своем уме, так же нелепо, как думать, что человек нашел готовыми земледельческие орудия или домашнюю утварь. Для того, чтобы выработать юридические понятия, люди должны были долго трудиться, думать, совершать то неудачные, то удачные попытки в течение целых столетий. Борьба за право требовала не только умственных усилий, но и громадного напряжения воли: все нормы юридические всегда так или иначе затрагивают и ограничивают чьи-либо интересы. Чтобы восторжествовать над враждебными ему интересами, право должно вести с ними постоянную и упорную борьбу. Нарушение старых юридических норм и зарождение новых стоит человечеству нередко целых потоков крови. Человечеству приходится не только отыскивать новые юридические понятия, но опрокидывать препятствия, преграждающие путь прогрессивному движению права. Процесс смены старых правовых воззрений и норм новыми не есть, стало быть, процесс безболезненного роста. Он представляет собой результат борьбы, которая нередко выражается в форме насильственных переворотов, революций.

Борьба против старого порядка ведется во имя  идеи права; право существующее разрушается  во имя права, долженствующего быть.

Будучи неверным, теоретически, учение Савиньи и Пухты, по Иерингу, может иметь весьма вредное практическое влияние: в качестве политического правила это учение - одно из самых гибельных заблуждений человеческого ума; в области права, где человек должен действовать со всей энергией своего ума, Савиньи убаюкивает надеждой, что все делается само собой: человеку остается сложить руки и спокойно ожидать, пока непроизвольный процесс развития не создаст лучшего правового порядка. Одушевленный консервативными убеждениями, Савиньи требует, чтобы настоящее одной идее этих мыслителей - идее закономерного развития права. Идея эта еще до Савиньи была высказана Монтескье, а затем нашла себе выражение и в творениях Юма. Но только благодаря Савиньи она утвердилась в юриспруденции ноопределен Савиньи неверно; однако, усматривая в этом развитии процесс закономерный, историческая школа не ошиблась. Развитие права подчиняется так же непреложным законам, как развитие ума, воли и всего психического склада чеодним из вековечных завоеваний человеческого разума и должно служить одной из основ всякого учения о праве.

Однако, восприняв  истинный элемент учения Савиньи и Пухты, Иеринг усвоил и часть их заблуждений: в отношестороны, Иеринг как будто ближе подходит к учению о естественном праве, чем Савиньи и Пухта, с другой стороны, он утверждает, что в праве нет ничего такого, что бы не составляло продукт исторического развития человечества.

Мысль Иеринга тут не чужда противоречий. Мы видели, что, по его учению, право представляет собою результат свободной деятельности человека и что идея права является основным фактором прогрессивного развития права. Развиринг признает, что слова "идея права" олицетворяют одну из труднейших задач философии права; за этим выражением"идеи права" вполне согласно с тем, что учат сторонники естественного права; и Иеринг мог бы быть причислен к ним, если бы у него не встречалось изречений диаметрально противоположного характера.

Та идея права, которая должна служить критерием  для всего исторически сложившегося и действующего права, по Иерингу, сама есть всецело продукт истории. Тут-то и обнаруживается противоречие учения знаменитого юриста. Он забывает, что та идея, которая является перводвигателем и конечной целью исторического процесса, по этому самому не может быть его результатом. Поскольку идея права служит необходимым условием процесса развития права, она, совокупность требований, которые нравственность предъявляет к праву. Этот нравственный идеал может быть движения, вне развития. Между тем Иеринг признает, что нравственность, как и право, есть всецело продукт эволюционистов, которые мы отметили, говоря об отношении эволюции к нравственности. Из того, что нравственные понятия человечества изменяются, он заключает, что нравственные законы изменчивы. Все нравственные и юридические понятия, учит он, не исключая и самых элементарных, не прирожденны человеческому сознанию, а приобретаются им путем постепенного накопления исторического опыта. Только опыт мог научить человека, что должно не грабить и убивать; только опыт научил его, что без соблюдения нравственных и правовых норм невозможна общественная жизнь. Как природа не научила его приготовлять пищу, делать утварь, строить дома и т. д., так точно не дала она ему никаких указаний для образования нравственных понятий и необходимых юридических установлений. Из того, что нравственный закон постепенно сознается и усвояется человеком, Иеринг делает вывод, что этот закон есть продукт постепенного исторического развития человека.