Автор работы: Пользователь скрыл имя, 29 Ноября 2011 в 00:07, реферат
Для истории русской философии вопрос о возникновении философии – один из важнейших ее вопросов. Чаще всего историки отечественной философии ограничиваются простым описанием того, как и когда в России появились «приметы» (те или иные «материальные следы» философской деятельности: книги, статьи, рукописи, понятия, общественные институты и т. д.), свидетельствующие о появлении философии в пространстве ее культуры. Одни историки находят философию уже в Древней Руси, другие – в петровской России, третьи – в двадцатые-тридцатые годы девятнадцатого века.
Первым русским философам постоянно приходилось решать две задачи: 1) помыслить предмет, 2) найти адекватную форму выражения своей мысли на русском языке. Решение последней задачи осложнялось тем обстоятельством, что поиск соответствующих языковых форм здесь велся не «с чистого листа», а в перспективе той или иной философской традиции, специфической логике и языковому выражению которой приходилось подыскивать русские языковые аналогии.
В России мы обнаруживаем универсальные для возникновения философии предпосылки и вместе с тем то, что отличает ситуацию возникновения философии в России от ситуации ее возникновения в Древней Греции или, например, в Новой Европе. И отличие это обусловлено не только тем, что философия в России возникает в иную историческую эпоху и в иных условиях, но и в структурном смысле: в России мы имеем дело с наложением друг на друга разнородных смысловых «миров», определивших собой предметный горизонт, язык и стиль отечественной философской мысли.
Основные темы отечественной философии, и направление поиска ответа на поставленные жизнью вопросы были во многом предопределены тем миром древнерусского сознания, который в XVIII-м столетии стал быстро распадаться в среде по-европейски образованного русского дворянства. Мир, навсегда утративший свою беспроблемность, наивную непосредственность и цельность, остался живым и действенным на бессознательном уровне, где его координаты снова и снова воспроизводились языком, воссоздававшим в пространстве русской речи те самые установки сознания, которые стали проблематичными и нередко отвергались на сознательном уровне. В этом смысле и в XVIII-м, и в XIX-м, и в XX-м веках древнерусское сознание продолжало оказывать мощное воздействие на русскую мысль, подспудно определяя выбор тем философского мышления, обусловливая философские вкусы и предпочтения. «Древнерусская» основа, «почва» философской мысли была наиболее фундаментальным фактором, определившим своеобразие русской мысли в рамках европейской философской традиции.
Но древнерусский фон не был единственным фоном, на котором разворачивалось мышление первых отечественных любомудров, и не всегда он признавался ими в качестве такового. Здесь важно учитывать то обстоятельство, что «расположение духа» отечественного интеллигента начала девятнадцатого столетия определялось не только установками, которые он воспринял вместе с языком и бытовыми привычками, оставшимися в наследство от московской Руси, но и тем новым, «европейским» бытом, важнейшим элементом которого было широкое распространение в повседневном общении русско-французского двуязычия.
Предметное поле философского вопрошания в момент появления философии в России определялось:
● традиционным (древнерусским по своей формации) мирочувствием и миропониманием, служившим наиболее глубоким семантическим фоном (фоном, непрерывно воссоздававшимся в континууме языка-сознания), из которого выступила русская философская мысль (мысль как событие мысли);
● опытом нового (европеизированного) быта (широкое использованием французского языка как языка повседневного общения привилегированного сословия, обогащение русского языка новыми словами, речевыми оборотами, формированием нового литературного языка, европейское образование, круг чтения, укоренение в сознании дворянства гуманистических ценностей и т. д.);
● влиянием западноевропейской философии с ее глубоко и разносторонне проработанным философским языком.
В момент зарождения русской мысли новоевропейская философия была, одновременно, и центром почти религиозного поклонения для культурной элиты и явлением, вызывавшем реакцию отталкивания, отторжения, и острую, придирчивую и не всегда справедливую критику.
С одной стороны, новоевропейская философия (и прежде всего – немецкий идеализм) стимулировала развитие философской мысли в России, поднимая мышление того, кто осваивал ее идейное богатство, на высокий философско-теоретический уровень; с другой, – она вступала в конфликт с предрассудками, коренящимися в языковом бессознательном русских любомудров.
Философия как форма, венчающая здание европейской «образованности», была импортирована в Россию подобно тому, как в нее были завезены часы, парик или, скажем, клавесин. В момент появления в России первых философских книг и лекционных курсов «по философии» за ними еще не стояло опыта, который мог бы дать материал для новоевропейской (субъект-объектной) стратегии философствования и был бы способен обеспечить восприимчивость образованной части русского общества к теоретическим построениям европейских мыслителей XVII–XVIII-го веков. Философия в России поначалу была востребована или как школьная дисциплина (преподававшаяся в обязательном порядке в семинариях, духовных академиях и университетах), или как «барская» забава, как своего рода интеллектуальная мода. Однако со временем, по мере того как «европейское» (точнее, новоевропейское) переставало быть только внешним заимствованием и становилось «своим», «домашним», философия оказалась востребована изнутри новой «жизненной ситуации». Для культурной элиты русского общества новоевропейская философия давала возможность удовлетворить потребность в воссоздании мира как целого, в воссоздании собственной истории и национально-культурной идентичности.
Идея автономности философского разума вызвала бурную реакцию отечественных любомудров уже в эпоху споров западников и славянофилов, которые или подчиняли философию Церкви, религиозному опыту, вере (славянофилы) или требованиям морального, социального и политического характера (западники).
Вся русская религиозная философия выросла из проекта Ивана Васильевича Киреевского, писавшего о «необходимости и возможности новых начал для философии». По мысли Киреевского философия должна была занять место медиатора, проводника, посредника между церковной верой и «современной образованностью», не претендуя на автономность.
Для западников философия также не стала чем-то самоценным, она воспринималась как средство формирования целостного мировоззрения, которое бы обосновывало те ценности, на которые они ориентировались и которые хотели «воплотить в жизнь», тем самым, перенося акцент с собственно философии на поиск путей и средства переустройства общественной жизни в России и в мире на началах «гуманизма». Западникам нужна была философско-теоретическое обоснование-оправдание («с высшей точки зрения») тех «идеалов», которые были им близки и которые они стремились реализовать в общественной жизни.
Русские философы продумывали основания европейской философии, ставили их под вопрос, уходили в сторону от философии, когда от критики немецкого идеализма и – шире – европейского рационализма (европейской метафизики) переходили к «теософии», социологии, «научному социализму» и т. д., не удерживая философию как вопрошание, как перманентную критику собственных начал, как сомнение в возможности человека стать «мудрым». Русские любомудры искали в философии мудрости как истинного знания о мире в целом, как прочного фундамента жизнестроительства. Разочаровавшись в той мудрости, которую они пытались извлечь из новоевропейской метафизики, они делали попытки выстроить религиозную философию, философию как рефлексию религиозного опыта, как экспликацию того видения мира, которое порождается этим опытом, мыслимым в качестве особенного, привилегированного опыта.
Первые
русские философы заговорили на готовом,
не ими выработанном языке, а это создает
дополнительные трудности для тех исследователей
отечественной философии, которые связывают
возникновение феномена философствования
в России с философией, понятой как событие
(событие мысли), поскольку перед ними
встает задача отделения «философов по
имени», только транслировавших форму
и содержание новоевропейской философии
в пространстве русской культуры от самостоятельно
мыслящих философов. Перед этими исследователями
с неизбежностью встает проблема различения
философии-как-события-мысли и философии-как-школьной-