Лейбниц. Учение о предустановленной гармонии

Здесь перед нами снова появляется целевая причинность как необходимая категория при осмыслении целостности объекта. Целевые, или конечные, причины Лейбниц называет также причинами соответствия, ибо они-то и выявляют эту целостность. Здесь выступает глобальный смысл идеи непрерывности, континуума, ибо именно она и выражает с наибольшей силой понятие целостности. Континуум идеально предшествует любым частям, хотя при реальном осмыслении любой целостности мы уясняем ее, отправляясь от тех или иных частей, установленных посредством анализа. "В идеальном..., или в континууме, - поясняет Лейбниц одну из центральных идей своей метафизики-диалектики, - целое предшествует частям, как арифметическая единица предшествует долям, на которые она дробится и которые можно произвольно определять, поскольку эти части существуют лишь потенциально; но в реальном простое предшествует совокупностям и части существуют актуально, существуют прежде целого. Эти соображения устраняют трудности относительно континуума, связанные с предположением, будто континуум есть нечто реальное и обладает частями прежде всякого деления и будто материя является субстанцией".

Возвращаясь к вопросу о сложности  структуры необходимости по Лейбницу, обратим внимание на то, что для  его современников такое понятие  представлялось трудным и неприемлемым. Например, для философствующего теолога Кларка (а через него, возможно, и для самого Ньютона с его абсолютизацией открытых им механистических закономерностей). Первый из них в своем последнем письме к Лейбницу, отвергая его дифференцированное понимание необходимости, писал, что "необходимость в философских вопросах всегда означает абсолютную  необходимость", что же касается гипотетической и моральной необходимости, то "это лишь образные словесные обороты, которые при строго философском подходе никакой необходимости не обозначают". В сущности так же трактовали понятие необходимости Спиноза и Гоббс, против доктрины которых Лейбниц решительно выступил. Так, по учению первого из них, причинно-следственный детерминизм в сущности совпадает с геометрической (т. е. математической), метафизической необходимостью. Последняя является и абсолютной необходимостью, ибо все события, представляющиеся нам случайными на низшей, прежде всего чувственной, ступени познания, выступают как строго однозначные, когда мы на стадии интуитивно-рационалистического познания поднимаемся до последних высот универсума.

Этой упрощенной концепции случайности как видимости, за которой скрывается полная предопределенность всех без исключения событий и процессов, Лейбниц и противопоставляет свою концепцию гипотетической необходимости как относительной случайности (которая иногда выступает у него вместо понятий моральной и физической необходимости). Разрабатывая это важнейшее понятие, автор "Новых опытов" подчеркивает, что случайное, как и необходимое, детерминировано, но характер этих детерминаций различен, ибо "следствия в сфере необходимости и следствия в сфере случайности детерминируются различным образом". При этом понятие относительной случайности Лейбниц решительно противопоставляет чисто теологическому понятию абсолютной случайности как уникальности происшествия, которое не может быть детерминировано ничем земным, ничем реальным, а обязано своим явлением только загадочной воле сверхприродного бога, мистифицирующая функция которого, можно сказать, достигает своей кульминации в таком представлении о чуде. Преодолевая это вековечное представление, Спиноза и объявил любое чудо, не поддающееся никакому познанию и никакому причинному определению, чистым абсурдом. Отбрасывая его. он отбросил (как в следующем столетии это сделает Гольбах) и понятие случайности вообще, объявив ее по существу только субъективной категорией. Совсем другой является позиция Лейбница в его учении о гипотетической необходимости как относительной случайности.

Наибольшую роль в ее обосновании  играет закон достаточного основания. Его онтологический смысл состоит прежде всего в том, что каждая вещь, каждое событие детерминируются другой вещью, иным событием. Единичная причина всегда вызывает, так сказать, единичное следствие. Но было бы большим упрощением и искажением сложной диалектической структуры детерминизма видеть в причинной обусловленности только ее конкретную единичность, всегда фиксируемую в опыте. Между тем эту по существу номиналистическую позицию и разделяли механистические детерминисты Гоббс, Спиноза и Гольбах. Для Лейбница же закон достаточного основания означал и объективность действия законов, которым подчиняется в сущности любое единичное причинное взаимодействие. К числу таких законов принадлежат и законы механики как одно из главных проявлений физической необходимости. Ведь эти законы формулируют как необходимые, так и достаточные условия движения и покоя тел в пространстве и времени. Но конечно, и многие механистические детерминисты (особенно те из них, кто исходил из законов механики Ньютона) всегда учитывали эти законы. Беда их заключалась в том, что они эти законы абсолютизировали (начало чему положил сам Ньютон). Лейбниц же далек от подобной абсолютизации. Используя старое гносеологическое положение о сущности и существовании, он всегда стремился к тому, чтобы за внешним слоем фактов (если ими являются даже законы) вскрыть более глубокую их сущность, некую более общую их закономерность. Здесь невольно приходит на ум диалектика ленинского истолкования гносеологии как постоянного движения от сущности первого порядка к сущности второго и т. д. Правда, Лейбниц не идет в бесконечность, считая, что так называемая моральная необходимость, диктующая наиболее оптимальное, "экономное" сочетание вещей, явлений и процессов, по крайней мере для нашего мира представляет последнее достаточное основание всякого существования земных процессов и явлений. Глубже ее стоит только метафизическая необходимость как абсолютно обязательное условие всякого существования. Нередко Лейбниц говорит также о некой первичной силе, порождающей пространство и время. Она, как мы видели, составляет  определяющее свойство субстанции. Не забывает философ и о боге с его интеллектуализирующей и мистифицирующей функциями. Именно последняя берет верх в объяснении феномена случайности, ибо случайная связь "основывается не на одних чистых идеях и на простом разумении Бога, но зависит и от свободных решений его и от хода универсума". Зависимость случайности от "хода универсума" следует, как мы полагаем, трактовать как возникновение ее на пересечении некоторых необходимых процессов причинения.

Таким образом, относительность случайности каждого факта порождается как его индивидуальной и совершенно конкретной причиной, констатируемой в опыте, так и рядом других, все более и более глубоких "достаточных оснований", представляющих собой систему объективных закономерностей, устанавливаемых наукой и осмысляемых философией. Именно эти закономерности делают все менее индивидуальной и все более массовидной в сущности любую случайность. Дифференцированное понимание необходимости, в частности концепция гипотетической необходимости, всемерно учитывающей степень вероятности и роль случайности, делает Лейбница одним из основоположников (в новое время) диалектики необходимости, которая так или иначе слагается из случайностей, прокладывая свой путь через них. Лейбницевское учение об универсальной связности целостного мира неотделимо от этой диалектики.

Восстановление Лейбницем действия целевой причины тоже углубляло его диалектическую картину мира. Правда, немецкий философ колебался между концепцией внешней телеологии, поскольку ее источник усматривался во внеприродном боге, и концепцией внутренней, имманентной телеологии, без которой невозможно представить реальные процессы земной жизни. Но в общем вторая тенденция брала верх, особенно если учесть философский, а не богословский характер лейбницевского бога. Категория телеологии употребляется Лейбницем в целях преодоления упрощенно аналитического представления механистических материалистов, считавших, что объект любой сложности может быть исчерпывающе объяснен из его предельно простых составных элементов. С позиций осознания своеобразия любой целостности, в особенности же целостности организма, несводимого к искусственному механизму, сделанному человеческими руками. Лейбниц отрицал это широко распространенное в те времена воззрение.

При осмыслении же мира как целостного образования целесообразная причинность  становится необходимой уже потому, что моральная необходимость, как  наиболее общее основание земной жизни, представляет собой, по Лейбницу, стремление к лучшему. Конкретизируя ту первичную силу, которая ведет мир ко все более высоким и сложным ("лучшим") образованиям, немецкий философ использует аристотелевское понятие (и слово) энтелехия. Но оно приобретает у него содержание, которого еще не могло быть у Аристотеля (и тем более в схоластике, вульгаризировавшей это понятие), ибо здесь немецкий философ вплотную подходит к идее развития.

Следовательно, можно считать, что Лейбниц создал предпосылки диалектической доктрины, хотя эксплицитно ее еще не сформулировал. В отличие от Гегеля у него нет ни развернутого диалектического метода, ни сколько-нибудь обоснованной концепции развития культуры.

 

 

 

 

 

 

 

Заключение 

Воздействие Лейбница на развитие философской мысли в Европе было весьма значительным, особенно в XVIII в. Естественно, что наибольшим оно было в Германии. Здесь господствовала до появления философской доктрины Канта так называемая лейбницеанско-вольфовская философская школа (Христиан Вольф - один из непосредственных учеников и корреспондентов Лейбница). Упрощенные и даже несколько вульгаризированные философские принципы этой школы (по сравнению с аутентичной метафизикой самого Лейбница) составляли основной предмет преподавания философии и в русских духовных учебных заведениях в XIX в. С другой стороны, французские материалисты XVIII в., в особенности Дидро, подвергали лейбницевскую монадологию материалистическому переосмыслению. Расцвет немецкой идеалистической диалектики, в особенности у Шеллинга, а затем и у Гегеля, тоже не был бы возможен без критического усвоения ряда принципов лейбницеанства.

В настоящей работе был очерчен  лишь силуэт Лейбница-философа. Познакомившись и внимательно вчитываясь в тексты самого мыслителя, читатель сможет составить  о нем полное представление.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Использованная литература

 

1. Монадология. Лейбниц Г.В. Сочинения  в 4-х томах Т.1. М.: Мысль. 1982.

 

2. Переписка с Кларком. Лейбниц  Г.В. Сочинения в 4-х томах  Т.1. М.: Мысль. 1982.

 

3. Свидетельство природы против атеистов. Лейбниц Г.В. Соч. в 4-х тт. Т. 1 . М.: Мысль. 1982.

 

4. Письмо к Якобу Томазию о  возможности примирить Аристотеля  с новой 

философией/Лейбниц Г.В. Соч. в 4-х  тт. Т.1. М.: Мысль. 1982.

 

5. Ответ на размышления… г-на  Бейля о системе предустановленной

гармонии./Г.В.Лейбниц. Соч. в 4-х тт. Т.1. М.: Мысль. 1982.

 

6. Опыт рассмотрения динамики / Лейбниц Г.В. Соч. в 4-х томах.  Т. 1. М.: Мысль. 1982.

 

7. Лейбниц-Фуше/Г.В.Лейбниц. Соч.  в 4-х тт. Т.3. М.: Мысль.1984.

 

8. Опыты теодицеи о благости Божией, свободе человека и начале зла/Лейбниц Г.В. Соч. в 4-х тт. Т. 4. М.: Мысль.1989.

 

9. О глубинном происхождении  вещей./Лейбниц Г.В. Сочинения  в 4-х томах Т.1. М.: Мысль. 1982.

 

10. О самой природе, или природной  силе и деятельности творений”/Лейбниц Г.В. Сочинения в 4-х томах Т.1. М.: Мысль. 1982.

 

11. Жучков В.А.Основные проблемы  философии Лейбница.// Жучков В.А.  Немецкая философия эпохи раннего  посвещения. Наука. 1989.

 

12. Любинская Л.Н. Г.Лейбниц. / Любинская  Л.Н. Проблема времени в истории философии. М. МИФИ. 2000.

 

13. Молчанов Ю.Б. Г. Лейбниц  и объективно-идеалистическая реляционная  концепция времени./Ю.Б.Молчанов. Четыре  концепции времени в философии  и физике. М. Наука.1977.