Специфика русской национальной традиционной культуры

 В восточной культуре  на передовые позиции вышли  следующие ценности: семья, труд, патриотизм, это не только определяет  духовное развитие восточных  государств, но и даёт им предпосылки  к экономическому развитию. Здесь  ещё раз нужно упомянуть о  так странах, как Китай и  Сингапур, где чётко продуманная  политика государства сделала  приоритетными ценности семьи,  труда и патриотизма. Это сыграло далеко немаловажную роль в выведении этих стран на передовые позиции в мире за сравнительно короткое, превращении их из стран так называемого третьего мира в развитые страны.

 Своеобразие России  не позволяет отнести ее к  какому-то одному типу культуры, она занимает промежуточное положение  между Востоком и Западом и  в какой-то мере отражает синтез  этих двух противоположных систем  ценностей. У нас на первые позиции выходят ценности благосостояния, свободы и семьи, но последняя неукоснительно претерпевает изменения и теряет свою роль, что грозит её полной утратой.

 В сложившейся ситуации, на мой взгляд, России и западу  надо внимательно изучить систему  ценностей востока, особенно его  развитых стран, и перенять  их с учётом своих национальных  особенностей.

Существует обширная литература, посвященная описанию этнокультурных стереотипов русского народа. Эти  описания весьма разнородны, и их невозможно свести в цельную и непротиворечивую картину «русской души». Единый национальный характер, который был бы присущ русским людям «вообще», из них  не складывается. Однако на основе исследования русской культуры в ее историческом развитии можно выделить некоторые  характерные для нее традиционные установки - общие представления, ценности, идеалы, нормы мышления и поведения, которые запечатлеваются и хранятся в национальной культуре, получают одобрение в обществе и влияют на образ жизни его членов. К  важнейшим из них относятся:

 коллективизм;

 бескорыстие, духовность, непрактичность;

 экстремизм, гиперболизм;

 фетишизация государственной  власти, убеждение в зависимости  всей жизни граждан от нее;

 русский патриотизм.

 Остановимся на этих  установках подробнее.

Коллективизм вырабатывался  как культурная норма, требующая  подчинения мыслей, воли и действий индивида требованиям социальной среды. Эта норма складывалась в условиях общинной жизни и патриархального  быта русского крестьянства. Она, с  одной стороны, способствовала организации  крестьянского труда и всего  уклада деревенской жизни (решение  вопросов «всем миром»), а с другой - получала одобрение со стороны  власть имущих, поскольку облегчала  управление людьми. Многие народные пословицы  отразили коллективистскую ориентацию поведения русского человека: «Один  ум хорошо, а два лучше», «Один  в поле не воин» и др. Индивидуализм, противопоставление себя коллективу, даже просто нежелание поддержать общение  воспринимаются как неуважение и  высокомерие.

 Россия не пережила  Ренессанс, и идея уникальности, самоценности человеческой личности, которую внес он в западноевропейскую  культуру, не привлекала к себе  особого внимания в русской  культуре. Гораздо более частым мотивом было стремление «быть как все», «не выделяться». Растворение личности в массе порождало пассивность, безответственность за свое поведение и за личный выбор. Лишь к концу ХХ века мысль о том, что индивидуализм имеет не меньшую социальную ценность, чем коллективизм, постепенно проникает в наше в общество. Но и сейчас оно с трудом осваивает такие понятия, как права человека и свобода личности.

Бескорыстие, возвышение духовности, осуждение склонности к приобретательству, накопительству всегда встречало признание  в русской культуре (хотя далеко не всегда служило фактически нормой жизни). Альтруистическая жертвенность, аскетизм, «горение духа» отличают исторических и литературных героев, ставших образцами для целых  поколений. Безусловно, высокая духовность русской культуры связана с православно-христианским культивированием святости и несет  в себе религиозное начало.

 Первенство духа над  презренной плотью и обыденностью, однако, оборачивается в русской  культуре презрительным отношением  к житейскому расчету, «мещанской  сытости». Конечно, русским людям  вообще не чужд практицизм  и стремление к материальным  благам; «деловые люди» в России, как и всюду, ставят во главу  угла деньги. Однако в традициях  русской культуры «мелочным расчетам»  противопоставляются «широкие движения  души». Поощряется скорее не  расчетливая предусмотрительность, а действие «на авось». Стремление к высотам духовного совершенства выливается в нереальные благие мечтания, за которыми стоит «милая сердцу» практическая беспомощность, бездеятельность и попросту лень. У русского человека вызывают сочувствие бесшабашные удальцы, пропойцы, готовые жить впроголодь, только бы не брать на себя тягот систематического труда. Обсуждение знаменитого вопроса: «А ты меня уважаешь?» строится на предпосылке, что уважение завоевывается исключительно выдающимися душевными качествами, которые не обязательно должны проявляться в выдающихся делах.

 Обширность просторов  России и многочисленность ее  населения на протяжении многих  столетий постоянно сказывались  на русской культуре, придавая  ей склонность к экстремизму,  гиперболизму. Любой замысел, любое  дело на фоне громадных российских  масштабов становились заметными  и накладывали свой отпечаток  на культуру только тогда, когда  приобретали огромный размах. Людские  ресурсы, природные богатства,  разнообразие географических условий,  величина расстояний позволяли  осуществлять в России то, что  было невозможно в других государствах. Соответственно и проекты привлекали  внимание, когда отличались грандиозностью. Гиперболичны были вера и преданность крестьян царю-батюшке; национальные амбиции и неприязнь ко всему иностранному у московского боярства и духовенства; деяния Петра I, задумавшего построить за несколько лет столичный город на болоте и превратить огромную отсталую страну в передовую и могучую державу; достигшая глубочайшего психологизма у Толстого и Достоевского русская литература; фанатичное принятие и проведение в жизнь идей марксизма; неподдельный народный энтузиазм и неправдоподобно наивная шпиономания времен сталинизма; «громадье» планов, «поворотов рек», «великих строек коммунизма» и т. п. Эта же страсть к гиперболизму и экстремизму проявляется и ныне - в выпячивании своего богатства «новыми русскими»; в беспредельном разгуле бандитизма и коррупции; в наглости создателей финансовых «пирамид» и невероятной доверчивости их жертв; в удивительных для страны, прошедшей через ГУЛАГ и войну с фашизмом, буйных вспышках фашистско-националистических настроений и ностальгической любви к «порядку, который был при Сталине»; и т. д. Наклонность к гиперболизации всего, что делается, воспринимается русским человеком как культурная норма.

 Поскольку самодержавная  государственная власть на протяжении  всей истории России была главным  фактором, обеспечивающим сохранение  единства и целостности огромной  страны, постольку неудивительно,  что в русской культуре эта  власть фетишизировалась, наделялась  особой, чудодейственной силой. Сложился  культ государства, оно стало  одной из главных святынь народа. Государственная власть представлялась  единственной надежной защитой  от врагов, оплотом порядка и  безопасности в обществе. Отношения  власти и населения по традиции  понимались как патриархально-семейные: «царь-батюшка» - глава «русского  рода», облеченный неограниченной  властью казнить и миловать  своих «людишек», а они - «дети государевы» - обязаны исполнять его повеления, потому что иначе род придет в упадок. Вера в то, что царь хоть и грозен, но справедлив, прочно въелась в народное сознание. А все, что противоречило этой вере, толковалось как результат зловредного вмешательства посредников - царских слуг, бояр, чиновников, обманывающих государя и искажающих его волю. Века крепостной зависимости приучили крестьян к тому, что их жизнь подчиняется не закону, а произвольным решениям властей и надо «идти на поклон» к ним, чтобы «найти правду».

 Октябрьская революция  сменила тип власти, но не фетишистский  культ, которым она была окружена. Более того, партийная пропаганда  взяла этот культ на вооружение  и придала ему новую силу. Сталин  изображался «отцом» народа, «корифеем  науки», наделенным необычайной  мудростью и прозорливостью. Развенчание  его после смерти не изменило  общего тона восхваления мудрости  «коллективного руководства» и  его «единственно верного ленинского  курса». Дети на праздниках благодарили  Центральный Комитет КПСС «за  наше счастливое детство». Вожди  прославлялись подобно святым, а  их изображения выполняли роль своего рода икон. Разумеется, многие скептически воспринимали весь этот парад. Но и недовольство властью молчаливо предполагало ее полную ответственность за беды общества. Протесты против самовластия и произвола чиновников тоже исходили из веры в их всемогущество.

 Фетишизация государственной  власти остается установкой общественного  сознания и в нынешней России. Представление, что правительство  настолько всесильно, что от  него зависят и счастье, и  несчастье населения, по-прежнему царит в народных массах. Правительство у нас в ответе за все: его ругают за несоблюдение законов, невыплату зарплаты, дороговизну, разгул бандитизма, грязь на улицах, распад семей, распространение пьянства и наркомании. И не исключено, что за рост экономики и благосостояния (а рано или поздно он начнется!) тоже станут благодарить власти. Выработанная историей культурная традиция не сдает свои позиции в одночасье.

 С культом власти  и государства исторически связан  и особый характер русского  патриотизма. Сложившаяся в культуре  установка органически соединяет  любовь к родине - родной земле,  природному ландшафту, с любовью  к отечеству - государству. Русский  солдат воевал «за веру, царя  и отечество»: само собою разумелось, что это вещи неразрывно связанные.  Но дело не только в этом.

 Вековое религиозное  противостояние России языческому  Востоку и католическому Западу  сделало свое дело. Окруженный со всех сторон «иноверцами», русский народ (в отличие от западноевропейских, не испытавших этого) выработал ощущение своей единственности, уникальности, исключительной несхожести с другими народами. Мессианские идеи, наложившиеся на это ощущение, оформили русский патриотизм как культурный феномен, который предполагает особую историческую судьбу России, особые отношения ее со всем человечеством и обязанности перед ним. Таким образом, патриотизм наряду со своим «внутренним» содержанием приобретает еще и «внешний», международный аспект. На этой культурной почве произошло быстрое распространение марксистских представлений о великой исторической миссии России, которой суждено возглавить движение всего человечества к коммунизму. «Советский патриотизм» явился прямым наследником русского патриотизма. «Братская помощь» Советского Союза другим странам, идущим за ним, представлялась нелегким, но почетным бременем - выполнением обязательств, выпавших на долю нашей страны вследствие ее исключительной роли в истории человечества.

 Крушение социализма  стало тяжким испытанием для  русской культуры. И не только  потому, что катастрофически упала  финансово-материальная поддержка  учреждений культуры, образования,  науки со стороны государства.  Переход к рыночной экономике  требует существенных изменений  в самой системе культурных  норм, ценностей и идеалов.

Современная русская культура находится на перепутье. В ней  идет ломка стереотипов, которые  сложились в досоветские и  советские времена. По-видимому, нет  оснований полагать, что эта ломка  затронет коренные ценности и идеалы, составляющие специфическое ядро культуры. Однако призывы к «возрождению»  русской культуры в том виде, в  каком она существовала в прошлом, утопичны. Идет переоценка ценностей, расшатываются вековые традиции, и трудно сейчас сказать, что из них  устоит и что падет жертвой  на алтарь нового расцвета русской  культуры. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СИСТЕМ ЦЕННОСТЕЙ ЗАПАДА, ВОСТОКА И РОССИИ

 Разделение культур на западные и восточные подразумевает не только их географическое расположение, но и различную ментальность населяющих эти территории народов, то есть различие в характеристике способов и методов познания мира, научных, религиозных, художественных, эстетических и духовных ценностей, основных мировоззрений, общественно-экономических и политических структур.

 Под понятием «Запада» в современной культурологии подразумевается культура Америки и Европы, под «Востоком», соответственно культуры стран Центральной, Юго-Восточной Азии, северной Африки, стран Ближнего Востока. В средние века это разделение немного отличалось в зависимости от того, рассматривался этот вопрос с евроцентристской или общемировой точки зрения. Для евроцентристской оценки Восток подразумевал культуры Византии, Египта, Сирии и Палестины, под Западом подразумевались культуры развитых государств Европы – Франции, Италии, Германии, Англии, Испании. Для мировой культуры Восток – это в первую очередь, Япония, Китай, Индия, Персия. К западным относят европейскую культуру и преемственную ей византийскую.

 Культуры Запада и  Востока во многом различны  и даже противоположны, и можно  выделить присущие им черты.

 Западная культура  представляет собой культуру, ориентированную  на динамический образ жизни,  ценности технологического развития, совершенствование общества и  культуры, бурное развитие всех  сфер человеческой деятельности. Приоритет инициативы, идея значимости  личности, творческое ее развитие  лежат в основе западного общества. Социальная динамика западной  культуры волнообразна и неравномерна. Продвижение от старого к новому  протекает как ломка устаревших  систем ценностей, политических  и общественно-экономических структур. Запад, являясь носителем творческого  начала, постоянного поиска, бунта  и перемен и, в то же время,  проявляя стремление к постоянному,  всестороннему познанию окружающего  мира и Вселенной чаще занимает  сторону земного материалистического  бытия, тем самым, разрушая  гармонию, постоянство и органичность  собственной духовной и материальной  жизни, ее устоев, канонов и  устоявшихся норм.

 Нельзя не отметить  важную черту западного менталитета  – его склонность к научным  методам познания и исследования  окружающего мира. Наука запада  направлена на создание сложных  сетей методологических исследований  и экспертиз, окутывая которыми  объект своего изучения она  понимает его и его природу.  Д. Судзуки пишет: «Какими бы  мелкими не были ячейки сети, пока есть сеть, имеется и то, что сквозь нее ускользает, а именно то, что не может быть каким-либо образом измерено. Числа уходят в бесконечность, и однажды науки признаются в собственной неспособности заманить реальность в свою сеть». Получается что сама жизнь – та самая тайна, для познания которой существуют и развиваются науки и технологии.