Философские труды Цицерона, Канта, Гегеля, Соловьёва и Бердяева

 

Иммануил Кант

 

    Биографические сведения  Иммануил  Кант  родился  в  1724  году  в  Пруссии  в  семье   шорника

(ремесленника изготовлявшего сёдла, уздечки), труд которого в  Германии  тех

лет считался почётным, достаточно высоким уважением. Рождение  и  воспитание в семье шорника наложило на становление  личности  Канта  свои  особенности: уважительное отношение  к  другим  людям  и  к  их  честному,  добротному  и достойному труду.

Кант учился в  Фридериканской  коллегии  –  хорошем  по  тем  временам

учебном заведение, где прежде всего  обучали  древним  языкам.  Кант  изучал

латынь и превосходно овладел ею. Он  увлекался  римскими  писателями.  Отдал

дань изучению естественных наук. В школьные годы (1733 – 1740)  окончательно определилась склонность Канта к гуманитарно – филологическим дисциплинам.

      С 1740 г., когда  Кант  был  зачислен  в  Кенигсбергский  университет,

началась насыщенная трудом,  учением  жизнь.  Кант  впоследствии  опубликует

некоторые работы, которые задумал и начал писать еще в студенческие годы.  В

годы учебы в университете Кант уже думает над  тем,  как  нужно  формировать

новую  философию. Он внимательно изучает философские системы  предшествующих философов. В особенности привлекает его английская философия – учения  Локка и Юма. Он вникает  в  систему  Лейбница  и,  конечно,  изучает  произведения Вольфа. Проникая в глубины истории философии,  Кант  одновременно  осваивает такие  дисциплины,  как  медицина,  география,   математика,   и   настолько профессионально, что впоследствии смог преподавать их. Окончив в  1744  году университет, Кант в дальнейшем  должен  был  сам  содержать  себя,  так  как родители его к тому времени умерли.

      С 1746 по 1755 год  он  служил  домашним  учителем  в  семьях  местных

аристократов. Эти годы были заполнены напряженной работой  над  философскими и естественнонаучными  проблемами.  В  результате  Кант  пишет  свою  первую диссертацию и после ее защиты получает право преподавать в университете.  До 1756 года он защищает еще две диссертации и получает  право  на  профессуру, которую, однако, ему предоставили только  в  1770  году.  Впоследствии  Кант дважды избирался ректором университета.

       В   1797   году   после   сорокадвухлетней   напряженной   преподавательской

деятельности  Кант по состоянию здоровья вынужден был отказаться от  нее,  а

еще через несколько лет прекратил и научные исследования.  12  февраля  1804

года великий философ ушёл из этого мира.

Примат практического разума

         Главное  для Канта – поведение человека, его поступки. Кант  говорит  о

первенстве практического разума перед разумом  теоретическим.  Знание  имеет

ценность только в том случае, если оно помогает человеку  стать  человечнее,

обрести твердую нравственную почву, реализовать  идею  добра.  Только  такую

ценность Кант признает и за верой. Вера в бога  для  него  –  это  моральная

убежденность, способность всегда и везде следовать долгу. И  сама  философия

имеет смысл  лишь  постольку,  поскольку  она  служит  воспитанию  человека.

«Какая польза от философии, если она не направляет средства  обучения  людей

на достижение истинного блага?»

      Первое  систематическое  изложение  этики  Канта  предпринял  в  книге

«Основы метафизики нравственности», которая увидела свет в  1785  г.  Почему

Кант не  назвал  свой  труд  «Критикой»  по  аналогии  с  «Критикой  чистого

разума»? Он объяснял это  тем,  что  в  этике  дело  обстоит  проще, чем  в

гносеологии, здесь для разума не уготовано такое  количество  диалектических

ловушек, как в области теории, здесь и самый обыденный рассудок легко  может

достигнуть истины без какой-либо особой критики. С другой стороны,  подобная

критика, по мнению Канта, будет завершенной  только  тогда,  когда  окажется

возможным показать единство  практического  и  теоретического  разума  (т.е.

нравственности и науки), а в 1785г. Кант считал, что он еще не  в  состоянии

решить подобную задачу. Как только она оказалась ему по  плечу,  он  сел  за

«Критику практического разума». Книга вышла в 1788 г.

      Новое слово,  сказанное  Кантом  о  поведении  человека,  -  автономия

нравственности. Предшествовавшие  теории  были  гетерономны,  т.е.  выводили

мораль из внешних по  отношению  к  ней  принципов.  Одни  моралисты  видели корень нравственных принципов в  некой  принудительной  силе  –  воле  бога, установлениях общества, требованиях врожденного чувства.. Другие  настаивали на том, что представления о добре и зле суть производной от  целей,  которых добивается человек, и последствий, которые вытекают  из  его  поведения,  от его   стремления   к   счастью,   наслаждению,   пользе.   Кант   утверждает принципиальную  самостоятельность  и  самоценность  нравственных  принципов.

    Исходное понятие его этики  -  автономная  добрая  воля.  Кантовская  добрая

воля не пассивна, от  его  носителя  мыслитель  требует  действия,  поступка

(применения  «всех  средств,  поскольку  они  в  нашей  власти»[1]).   Канта

критиковали за формальный подход к делу: то, что в одних условиях  благо,  в

других может оказаться злом. Последнее справедливо, и философ знает об  этом

пока он говорит лишь о компасе, который  помогает  человеку  ориентироваться

среди бурь и волнений  житейского  моря.  Конечно,  любой  компас  подвержен

помехам, но они проходят, а стрелка снова указывает на полюс; так  и  потеря

моральных  ориентиров  недолговечна,  рано  или   поздно   перед   человеком

проясняется нравственный горизонт, и он видит, куда ведут его поступки  –  к

добру или злу. Добро есть добро, даже если никто  не  добр.  Критерии  здесь

абсолютны и очевидны, как  различия между правой и левой рукой.

      Для того чтобы  распознать добро и зло, не  нужно специального образования, достаточно интуиции. Последним термином Кант предпочитал не пользоваться; его термин – «способность суждения», она от природы, а не от знаний. Чтобы быть честным и добрым и даже мудрым и добродетельным, мы не нуждаемся ни в какой науке и философии. Здесь Кант расходится с «первооткрывателем» морали Сократом, для которого добро совпадает со знанием и отсутствие знания является единственным источником всякого морального несовершенства. Сын века Просвещения, Кант вместе с тем выходит за пределы просветительского рационализма. Наука и мораль – разные сферы человеческого бытия. Связь между ними, конечно, есть, и он к ней еще вернется, но пока его интересуют различия.

Категорический императив

         Философский анализ нравственных понятий говорит  о  том,  что  они  не

выводятся из  опыта  –  они  априорны,  заложены  в  разуме  человека.  Кант

настойчиво  повторяет  эту  мысль.  Где  её  истоки?   Кант   не   исследует происхождение морали в целом как формы сознания, которая возникла  вместе  с обществом  и  вместе  с  ним  трансформировалась.   Речь   идет   только    о нравственном  статусе  индивида.  Повседневный   опыт   современного   Канту

общества  противостоит   моральности,   скорее   духовно   уродует,   нежели

воспитывает человека. Моральный  поступок  выглядит  как  результат  некоего

внутреннего императива (повеления), зачастую идущего  вразрез  с  аморальной

практикой окружающей действительности.

      Строго говоря, любой  поступок императивен. Но, отмечает  Кант,  следует

различать императивы, направленные на достижение определенной  цели,  и  те,

которые этим не обусловлены. Первые он  называет  гипотетическими  (поступок обусловлен целью), вторые – категорическими. Моральный поступок –  следствие категорического императива; человек не стремится при  этом  достичь  никакой цели, поступок ценен сам по  себе.  Цели  гипотетического  императива  могут быть двоякими. В первом случае человек ясно знает, что  ему  нужно,  и  речь идет только о том, как осуществить намерение. Хочешь стать врачом  –  изучай медицину. Императив выступает в качестве  правила  умения.  Это  правило  не говорит о том, хороша ли, разумна ли поставленная цель, оно говорит лишь  об одном – что нужно делать, чтобы её достичь. Предписания  для  врача,   чтобы вылечить пациента, и  для  отравителя,  чтобы  наверняка  его  убить,  здесь равноценны, поскольку каждое из  них  служит  для  того,  чтобы  осуществить задуманное.

      Во втором случае  цель имеется, но она весьма  туманна.  Дело  касается

счастья человека. Гипотетический императив при этом принимает форму  советов благоразумия. Последние совпадали бы с правилами умения, если бы  кто-нибудь дал четкое понятие о счастье.  Увы,  это  невозможно.  Хотя  каждый  человек желает достичь счастья, тем не менее он  не  в  состоянии  определенно  и  в полном согласии с самим собой сказать, чего он, собственно, хочет,  что  ему нужно.

        Человек стремиться к богатству – сколько забот, зависти  и  ненависти

он может вследствие этого навлечь на себя! Он хочет  знаний  и  понимания  –

нужны ли они ему, принесут ли  удовлетворение,  когда  он  увидит  пока  что

скрытые от него несчастья? Он мечтает о долгой жизни, но кто поручится,  что

она не будет для  него  лишь  долгим  страданием?  В  отношении  счастья  не

возможен никакой императив,  который  в  строжайшем  смысле  предписывал  бы совершать то, что делает счастливым, т.к. счастье есть идеал  не  разума,  а

воображения и покоится на  сугубо  эмпирических  основаниях.  Нравственность

нельзя построить на такой зыбкой  почве,  какой  является  принцип  счастья.

Если  каждый  будет  стремиться  только  к  своему   счастью,   то   максима

человеческого  поведения  приобретет  весьма   своеобразную   «всеобщность».

Возникает «гармония», подобная той,  которую  изобразил  сатирический  поэт,

нарисовавший сердечное согласие двух супругов,  разоряющих  друг  друга;  о,

удивительная гармония! Чего хочет он, тог хочет и она!

      Дело не  меняется  от  того,  что  во  главу  угла  ставится  всеобщее

счастье.  Здесь  люди  также  не  могут  договориться  между   собой,   цель

неопределенна,  средства  зыбки,  все  зависит от  мнения,  которое  весьма

непостоянно.  (Поэтому  никто  не  может  принудить   других   людей    быть

счастливыми  так,  как  он  того  хочет,  как  он   представляет   себе   их благополучие.)  Моральный  закон  только  потому  мыслиться  как  объективно

необходимый, что он должен иметь силу для каждого, кто  обладает  разумом  и

волей.

      Категорический императив Канта  в  окончательной  формулировке  звучит

следующим образом: «Поступай так, чтобы  максима  твоей  воли  могла  всегда

стать  и  принципом  всеобщего  законодательства».   Кант решительно высказывается против  любого  фанатизма,  характеризуя его  как  «нарушение  границ  человеческого   разума».   Даже   «героический фанатизм»  стоиков  не  привлекает  его.  Только  трезвое   сознание   долга руководит проведением мыслящего человека.  «Долг!  Ты  возвышенное,  великое слово,  в  тебе  ничего  приятного,  что  льстило  бы  людям,  ты   требуешь подчинения, хотя, чтобы побудить волю, и не угрожаешь тем,  что  внушало  бы естественное отвращение в душе и пугало бы; ты только устанавливаешь  закон… где же твой достойный тебя источник  и  где  же  корни  твоего  благородного происхождения, гордо отвергающего всякое родство со склонностями,  и  откуда возникают необходимые условия того достоинства, которое  только  люди  могут дать себе? Это может быть только то, что возвышает человека над самим  собой (как частью чувственно воспринимаемого мира), что связывает его  с  порядком вещей, единственно который рассудок может мыслить и  которому вместе  с  тем подчинен  весь  чувственно  воспринимаемый  мир…  Это  не  что   иное,   как

личность…»[5].  Личность  есть  нечто  большее,   чем   носитель   сознания, последнее в личности становится самосознанием. Быть личностью – значит  быть свободным, реализовать свое самосознание в поведении, ибо  природа  человека – его свобода, а свобода – это следование долгу.

        Человек   –   дитя   двух   миров.   Принадлежность   к   чувственно воспринимаемому  (феноменальному)   миру   делает   его   игрушкой   внешней

причинности, здесь  он  подчинен  посторонним  силам  –  законам  природы  и