Мировой финансово-экономический кризис и его влияние на экономику России

 Многие экономисты связывают экономическую ситуацию, сложившуюся сегодня в мире  с теорией больших циклов (длинных волн) Николая Дмитриевича Кондратьева (1892—1938).  С этой точки зрения кризис – это определенный, закономерный этап в циклическом развитии системы. По Кондратьеву, колебания «относительной конъюнктуры» — не случайность, а закономерность развития. Н.Д. Кондратьев доказал, что экономические процессы проходят скачкообразно, циклично, волнами, и длина больших волн достигает 48-55 лет.

       Цикличное развитие экономики сопровождается высоким уровнем экономической активности в течение длительного времени, а затем спадом этой активности до уровня ниже допустимого. Периодическая повторяемость экономических спадов ведет к негативным изменениям в социально-экономической сфере: обнищанию, голоду, страданиям, недовольствам в обществе, что не может не беспокоить развитое цивилизованное общество. Поэтому проблема цикличности всегда привлекала внимание ученых-экономистов и сегодня остается одной из центральных проблем экономической теории.

Теория больших циклов лежит  в основе понимания качественных сдвигов в экономике, в сфере  социально-экономических и взаимосвязанных  с ними процессов. Теоретические концепции длинных волн важны тем, что они дают необходимую основу для оценки состояния экономики и прогнозирования ее будущего состояния.

Предпосылки циклического кризиса в России назрели к  середине 2008 года. «Перегретость» рынка наиболее ярко была видна в огромном росте заработной платы (на 30%) и цен (наиболее точных оптовых – на 27%) в 2008 году, что было связано с завершением восстановительного периода и почти полным прекращением экономического роста. Но если бы речь шла только о циклическом кризисе, его воздействие на экономику России ограничилось бы 1–2 годами, но на циклический кризис «наложились» системный и мировой финансовый кризисы, что придает ему более глубокий и длительный характер.

      Полагаясь, на теорию Н. Д. Кондратьева, можно спрогнозировать развитие экономики  в будущем, как в мире, так и в отдельном государстве. В нашей ситуации согласно этой теории, выход из мирового кризиса будет сопряжён с резким подъёмом инновационной активности и становлением нового технологического уклада.

Разобравшись  с причинами кризиса, определим  сущность этого кризиса, описав  его основные характеристики.

Развернувшийся  осенью 2008 года мировой экономический  и финансовый кризис обладает рядом специфических черт, которые позволяют экспертам говорить, что он не похож ни на один из предыдущих. Назовем его наиболее важные характеристики.

Во-первых, рецессия, которую пережило мировое сообщество (учитывая ее глубину и географический размах) является первым крупным сбоем в функционировании мировой экономики на стадии зрелой глобализации. Факторами рецессии стали: бурное развитие информационных технологий, распад биполярной политической системы и распространение капитализма на все регионы мира, либерализация движения капиталов и стремительный рост финансовых рынков. Все это перевело мировую экономику в новое качество. Резко повысился уровень взаимной зависимости отдельных стран, регионов, рынков и процессов; глобальный масштаб приобрела асимметрия торговых и финансовых потоков.

Во-вторых, данный кризис произошел на фоне экспансионистской кредитной политики, которая взвинчивала спрос, как на товары и услуги, так и на различные активы: ценные бумаги, недвижимость, золото, биржевые товары. Исторически низкие процентные ставки усилили конкуренцию среди финансовых учреждений. Чтобы привлечь клиентов, банки понижали требования к заемщикам. Они рассчитывали, что взятая в залог недвижимость поднимется в цене, что позволит должнику погасить кредит при самом низком заработке. Возникшая таким образом финансовая пирамида, в конце концов, рухнула. Однако последствия чрезмерного потребления, с помощью которого страны Запада пытались отсрочить надвигавшуюся на них системную трансформацию, будут давать о себе знать еще долго. В 2006 году уровень задолженности домохозяйств в США и Великобритании приблизился к 150 % их располагаемого дохода. В Германии и многих странах ЕС он достигал 80–100 %. По самым оптимистичным расчетам, подобная задолженность может быть выплачена не быстрее, чем за пять – десять лет.

В-третьих, кризис, начавшийся как кредитный, быстро привел к разбалансировке рыночных механизмов во всех ведущих странах мира. Деформация рыночных механизмов – как в масштабе всего мира, так и отдельных регионов - назревала не один год. Ее признаки без труда улавливались международными экономическими организациями и экспертным сообществом. Правда, при этом никто не мог определить, когда и в какой форме ситуация выйдет из-под контроля.

Нарушение функций  рынка вызвано несколькими факторами. На рубеже XX –XXI вв. многократно возросли информационные потоки. Фактически они превратились в фактор производства, создатели которого не отвечают за его рыночные последствия. Существенную роль сыграли финансовые новации. Широкое распространение новых финансовых инструментов позволило частным структурам (компаниям и банкам) бесконтрольно эмитировать виртуальные деньги, на которые долгое время покупались реальные товары и услуги. Повсеместная либерализация движения капиталов и валютных режимов сначала вызвала долговременное завышение курса доллара, а потом содействовала быстрому распространению кризиса и оттоку ресурсов с быстрорастущих рынков.

Рассмотрев  основные причины кризиса и его  сущность, далее целесообразно показать динамику развития мирового финансово-экономического кризиса на примере России.

2. Динамика развития мирового финансово-экономического    кризиса на примере России, и её отличительные особенности

Обвинять лишь США в том, что «их»  кризис послужил отправной точкой к той экономической ситуации, которая сложилась сегодня в России, это, по меньшей мере,  – не профессионально. У нас у самих было предостаточно предпосылок для того, чтобы когда-нибудь ситуация «дошла до предела». И это было, только, дело времени. Чем же мы прокладывали себе дорогу на «Голгофу»? С чем мы пришли к кризису? Какие этапы развития он прошёл? Что мы имеем на сегодняшний день? На эти и другие вопросы постараемся ответить в этой части реферата.

 Проблемы  российской экономики уходят  своими корнями в тот же период ХХ века, что и проблемы экономики американской – в 70-е годы, когда экономика тогда еще СССР стала накапливать в себе структурные диспропорции. Эти диспропорции были связаны с тем, что значительная часть ресурсов государства тратилась вне контекста социального экономического развития: на гонку вооружений, финансирование глобальной сферы влияния СССР и спонсирование различных режимов, декларирующих приверженность «социалистическому выбору»; на инфраструктурные проекты, которые, возможно, и были оправданы с точки зрения безопасности в период ядерной угрозы, но не были оправданы с точки зрения социальной и экономической необходимости. Помимо этого, весь возглавляемый СССР советский блок уперся в 70-е годы в естественные ограничения экономического роста, связанные с естественным ограничением роста демографической базы и рынка сбыта конечной продукции. Рост производительности труда в рамках существовавших тогда научно-технических возможностей, требовал постоянного углубления разделения труда и развития более глубокой специализации. Такое развитие не может продолжаться бесконечно в ситуации, когда демографические ресурсы не растут адекватными темпами, потому что в пределе этот рост приводит к тому, что каждую узкоспециализированную отрасль народного хозяйства обслуживает один-единственный узкоспециализированный промышленный гигант, часто являющийся градообразующим предприятием. До определенного времени СССР, в котором не было требований к свободной конкуренции и в котором все взаимодействие между отраслями обеспечивалось государственным планированием, и решал эту проблему путем укрупнения специализированных производств, в рамках которых сосредотачивались ресурсы целых отраслей. За счет достаточно эффективного укрупнения предприятий и регионального разделения труда СССР и советский блок не только выдерживал конкуренцию с превосходящим советский блок по объему рынка сбыта западным блоком, но и до начала 70-х годов лидировал по темпам экономического роста. 
     Однако уже в 70-е годы ресурс роста, связанный с укрупнением промышленных предприятий и региональным разделением труда был исчерпан. Перед советским руководством встал выбор – либо форсировать силовое расширение советского блока, чтобы нарастить рынок сбыта и демографическую базу, с риском ввязаться в глобальную ядерную войну, либо выйти на западные рынки сбыта мирным путем. В 70-е годы, в период первого «нефтяного шока», единственный западный рынок, который был полностью открыт для СССР – это рынок углеводородов. Оценив сложившуюся конъюнктуру, руководство СССР выбрало второй путь, начав политику «разрядки» – именно в этот период времени было заключено соглашение по ПРО (1972 год) и начал наращиваться объем экспорта углеводородов в страны Западной Европы. Цены на углеводороды были высокими, нефтедоллары рекой текли в казну, и их хватало для финансирования советской сферы влияния, однако такой путь не решил внутренних проблем советского блока, которые продолжали усугубляться. Дело в том, что такая структура экспорта не способствовала развитию отраслей, генерирующих высокую добавленную стоимость, а, напротив, позволяла развивать такие отрасли Западной Европе. Деньги, получаемые от экспорта углеводородов, тратились, в том числе, на закупку на Западе высокотехнологичного оборудования, что обусловило технологическое отставание СССР по ряду отраслей притом, что доминирование в сфере ВПК сохранялось. Кроме того, процесс укрупнения производств в СССР и связанный с ним процесс урбанизации продолжался, что привело к демографическому обескровливанию села, и к началу 80-х годов СССР превратился в импортера сельскохозяйственной продукции. Эти три проблемы – зависимость от рынка сбыта сырья, зависимость от импорта оборудования и зависимость от импорта продовольствия, стали острыми уже к началу 80-х, и привели СССР к банкротству и распаду вследствие резкого изменения конъюнктуры на глобальном рынке нефти, случившимся во второй половине 80-х. 
     «Холодная война» в своей последней фазе была борьбой полностью обескровленных экономик обеих сверхдержав (СССР и США), «битвой скелетов над пропастью».      И Россия и США унаследовали после окончания «холодной войны» серьезнейшие экономические проблемы, связанные со структурой их экономик, «заточенных» под глобальное противостояние. В России эти проблемы были усугублены еще и распадом региональных связей, следствием которого стало падение производства примерно на 40% за период с распада СССР в 1991 до дефолта 1998 года, после которого в России начался ощутимый промышленный рост. В России это были все те же проблемы, что и в СССР – зависимость от рынка сбыта сырья и импорта, и эти же проблемы остаются актуальными для России до сих пор, являясь главными причинами разразившегося у нас в стране экономического кризиса. В США проблемами были и остаются гипертрофированный ВПК и потребитель, живущий в неоплатный долг. В России после болезненной ломки 90-х годов часть диспропорций удалось устранить, в США же все это время диспропорции экономики только росли, и росли они не только в США, но и во всех странах, которые оказались в зависимости от американского рынка сбыта. 
      Спецификой России в 1990-е годы было то, что отечественные либерал-реформаторы целенаправленно создавали препятствия для кредитования отечественных предприятий отечественной же банковской системой. Как следствие, эти годы были отмечены тотальным дефицитом кредитной ликвидности, кризисом неплатежей, высокой инфляцией издержек, экономическим спадом и прочими прелестями жизни. В качестве альтернативы предлагались иностранные инвестиции, однако те почему-то шли только в спекулятивные операции. И все прелести того времени были следствием этой причины — недостаточного уровня монетизации экономики. 
      После дефолта ситуация немножко исправилась, но ненадолго — с конца 2002 года эта политика продолжилась, российским предприятиям становилось все труднее и труднее получать рублевые кредиты на приличных условиях. А для привлечения иностранных инвестиций (и облегчения импорта) денежные власти России стали поднимать рубль. Казалось бы, в такой ситуации снова должны были проявиться эффекты 1990-х. Но их в полном масштабе не было. Почему? 
А потому, что проявились два три эффекта. Первым стал рост цен на нефть и другие ресурсы, который позволил существенно увеличить доходы экспортеров и бюджета. Правда, в экономику они шли не путем ее развития и мультиплицирования финансовых потоков через инвестиции, а путем надувания финансовых пузырей: недвижимости, фондового рынка, затем — потребительского, ипотечного кредитования, бюджетных расходов. Но, тем не менее, пусть через пузыри, но деньги в финансовую систему государства стали проникать и, как следствие, проблем с неплатежами не было, существенно снизилась и инфляция издержек. 
Во-вторых, появились иностранные инвестиции и кредиты. Правда, шли они в основном либо на производство потребительских товаров, либо под экспортные финансовые потоки. В конце концов, оказалось, что больше половины кредитных ресурсов, на которые существовала российская экономика, имеют иностранное происхождение. А суммарный долг российских банков и корпораций превысил золотовалютные резервы Центробанка. 
      Иными словами, основные иностранные инвестиции были направлены на то, чтобы вывезти из России те деньги, которые она получила от продажи сырья и энергоресурсов. Фактически мы бессмысленно проедали нефтяные деньги, поскольку на развитие инфраструктуры и инвестиции в производство средств производства они не шли. С машиностроением дело по-прежнему обстояло плохо. Или еще, другими словами: финансовые пузыри оставались инородным телом в российской экономике, они так и не дали начало реальному инвестиционному процессу. 
И это закладывало колоссальную мину под все здание российской экономики, мину, о которой некоторые российские экономисты предупреждали еще пять лет назад. Дело в том, что рост нефтяных и прочих сырьевых цен был искусственным, связанным с эмиссионным стимулированием спроса в США. И рано или поздно он должен был закончиться. Кстати, третьим источником денег стали кредиты, которые российские компании получали под свои акции, стоимость которых неимоверно выросла. Ровно до тех пор, пока на Западе не начался кризис. 
Кризис в нашей стране начался чуть раньше, чем стали падать нефтяные цены, еще летом 2008 года. Почему? Дело в том, что в США, которые в августе 2007 года начали реструктуризацию своей собственной финансовой системы, начались серьезные проблемы. В частности, в марте 2008 года стало понятно, что внешняя (с использованием рейтинговых агентств) система оценки финансовых рисков работать фактически перестала. Банки, соответственно, стали пересматривать свои внутренние правила оценки рисков и стали снижать лимиты кредитования для российских банков и компаний. Кроме того, начался вывод спекулятивных денег (в этом тексте мы используем слово «инвестиция» для вложений в основные средства предприятий, а операции на фондовом рынке характеризуем более подходящим для них термином — «спекуляция») с российского фондового рынка, что разрушало один из важных финансовых пузырей, стабилизирующих последние годы систему отечественного денежного обращения. 
      Кроме того, в августе 2008 года был нанесен второй удар. Руководители нашего финансового блока начали очередную кампанию по борьбе с инфляцией. Факт, как говорится, место имел, то есть в этом месте денежные власти проявили бдительность; беда была в том, что рецепты, которые они применяли, оказались не самыми удачными. Дело в том, что западные методы борьбы с инфляцией (в первую очередь ограничение денежной массы) разработаны для ситуации избытка кредитных ресурсов. В России, в ситуации их хронического недостатка, такие методы мгновенно вызывают резкое обострение кризиса кредитной ликвидности, аналогичное 1990-м годам.  
       Таким образом, отсутствие собственной системы рублевого кредитования экономики наши денежные власти компенсировали из двух основных источников: путем надувания финансовых пузырей с помощью нефтяных доходов и за счет иностранных кредитов (которые к началу 2008 года уже превышали по объему рублевые кредиты, выданные в стране за счет рублевых ресурсов). Так вот, на тот момент  мы потеряли уже половину этого ресурса — кредиты, и нам осталось только сидеть на «нефтяной игле».

С какими же «цифрами»  мы вошли в кризис?

В энергетике дела обстояли не лучшим образом: 40% оборудования гидроэлектростанций и 20% тепловых электростанций выработали 100% ресурс; износ магистральных электрических сетей составлял 70%;средний удельный расход топлива на выработку электроэнергии в России составлял примерно 335 г условного топлива на кВт/час при аналогичном показателе в Европе 210-250 г.

 Средний  ВВП на душу населения в  России по мировому рейтингу падает.  Если в 2006 году средний ВВП на душу населения соответствовал 59 месту в мировом рейтинге ($12178), то в 2007 и 2008 годах – уже 75 месту ($14600 и $15800 соответственно), Прожиточный минимум накануне кризиса был равен 4060 руб. (менее $130), причём, ниже этого уровня проживало 21,6 млн. чел. (15,3% населения). 

 За последние  8 лет рубль подешевел почти  3,5 раза.

 Децильный  коэффициент (отношение совокупного  дохода 10% богатейшего населения  к совокупному доходу 10% беднейшего  населения), который для социально стабильного общества не должен превышать 8, накануне кризиса был равен по разным оценкам от 15 до 36.

Объём теневой  экономики составляет 30 – 40 % от ВВП. Оценки экспертов показывают, что только в деловой сфере объём коррупции вырос между 2001 и 2005 годами примерно в десять раз – с $33 до $316 млрд. в год, что превосходит доход государственного бюджета России за 2005 год – 3трлн. 326 млрд. руб.

Величина кредитования отечественными банками в долях  от ВВП примерно в 4 раза ниже, чем в развитых странах. Кредитование отечественной экономики накануне кризиса осуществлялось за счёт трёх основных источников:

• Положительное сальдо торгового баланса от внешней торговли (примерно $155 млрд.)
• Иностранные кредиты – $545 млрд. (октябрь 2008 г.), рост за год составил 120 млрд.
• Рублёвые и валютные кредиты, предоставленные банковской системой России под высокие проценты – 18,3 трлн. руб. (примерно $550 млрд.). Рост за год – 4,7 трлн. (примерно $145 млрд.).

Два первых источника  в условиях кризиса практически  прекратили работать. Кредитование экономики  со стороны российских банков также  уменьшилось, несмотря на вливание правительством гигантских средств в банковский сектор экономики.

Внешний долг государственного и частного сектора увеличился за три года (2005 - 2008 года) с $227,9 до $527,1 млрд. Страна заплатила за представленные кредиты около $450 млрд., что превышает сальдо внешнеторгового баланса за указанный период (405 млрд.).

Реальные платежи  по внешним кредитам примерно на 25% выше, поскольку       Международные  резервы увеличились на $349 млрд. (причем 60 % резервов – это ценные бумаги иностранных эмитентов, стоимость которых определяется нестабильной конъюнктурой финансового рынка), но долг по внешним кредитам вырос до $527 млрд.

В результате экономика России с «не очень» хорошими показателями оказалась полностью не готова к глобальному экономическому кризису, о приближении которого говорили много и заранее…

Как же развивались  события после вхождения России в кризис?

Капитализация российских компаний снизилась за сентябрь–ноябрь 2008 года на три четверти; золотовалютные резервы сократились на колоссальную величину – более чем на 150 млрд. дол., или на 25%, в том числе на 80 млрд. дол. только за октябрь; банковские вклады населения снизились впервые за многие годы даже в номинальном выражении почти на 10%; обанкротилось несколько крупных инвестиционных и коммерческих банков. Быстро сокращается продукция металлургии, гражданского машиностроения, идет спад в строительстве и девелоперской деятельности, грузовом железнодорожном транспорте, туристическом бизнесе.

В предбанкротном состоянии находится множество  компаний. Начались увольнения работников, отправка их в административный отпуск, сокращение ставок оплаты труда.

В октябре 2008 года по сравнению с соответствующим  периодом 2007 года объем промышленной продукции по официальным, обычно заниженным на несколько процентных пунктов, данным вырос лишь на 0,6% вместо 5,4% за январь–сентябрь. О динамике продукции строительства в октябре лучше всего говорит сокращение производства цемента на 20% в сравнении с соответствующим периодом 2007 года.

Отрывочные  данные о динамике производства в ноябре (производство электроэнергии, продукции черной металлургии, грузовые железнодорожные перевозки) говорят о значительном усилении кризиса в реальном секторе экономики. Особенно драматично ухудшение в черной металлургии.

      В 2009 год российская экономика вошла в плачевном состоянии. Потеря внешних источников финансирования поставила на грань выживания крупнейшие предприятия страны; и даже проведенная явно в их интересах "плавная" девальвация рубля, хотя и позволила им скупить в конце 2008 года по приемлемым ценам значительные запасы валюты, принципиально проблему возврата долгов западным кредиторам не решила.  
По той же причине — закрытия западных кредитных линий — в крайне тяжелом положении оказалась банковская система; на начало года ЦБ уже выдал ей кредитов на 4 трлн. руб. и значительно снизил как требования к обеспечению этих кредитов (вплоть до полного отсутствия залога), так и нормативные требования к самим банкам. Но такая практика не могла продолжаться до бесконечности — эти 4 трлн. руб. составляли уже треть общего объема кредитования российской банковской системой экономики страны; учитывая же беззалоговый характер кредитования Центробанком коммерческих банков, речь, по сути, шла об эмиссионном кредитовании Центробанком экономики. Понятно, что такая политика чревата как ростом инфляции, так и, что более важно, подрывом доверия к национальной валюте.  
      Потеря банками фондирования вызвала паралич кредитного рынка. Как следствие, пошли неплатежи, стали активно обсуждаться бартерные схемы, один за другим следовали дефолты по облигациям — словом, возникла ситуация, когда платить по своим обязательствам вовремя и в полном объеме стало считаться поведением необычным.  
Остается добавить, что в феврале цены на нефть устремились к уровню $40 за баррель; если бы тенденция падения цен на сырье сохранилась, российский бюджет оказался бы под угрозой. Экономические власти страны оказались в действительно непростой ситуации. После стольких "тучных" лет, когда бюджет был профицитным, запасы резервных фондов стремительно росли, а будущее представлялось светлым и безоблачным, возвращать деньги в экономику ускоренными темпами в форме прямой государственной поддержки, думается, было попросту обидно. Однако власти пошли на это, тем более что длительный опыт борьбы с нынешним кризисом в западных странах ясно показывал, что иного выхода, видимо, нет.  
Именно эта массированная раздача государственных средств и стала, пожалуй, главным экономическим событием года, позволившим наряду с ростом цен на нефть выжить большей части экономики страны.