Между тем расширение национально-освободительного
движения подвластных султану народов
— армян, македонцев, албанцев, населения
Крита, арабов — сопровождалось вмешательством
европейских держав во внутренние дела
Турции. Балканские войны 1912—13, прогрессивным
результатом которых было освобождение
Македонии, Албании и греческих островов
Эгейского моря от турецкого господства,
в то же время свидетельствовали о переходе
В. в. в критическую фазу.
Участие Турции в 1-й мировой войне
на стороне германо-австрийского блока
позволило Германии превратить Османскую
империю "... в своего и финансового и военного
вассала" (Ленин В. И., Полн. собр. соч.,
5 изд., т. 30, с. 247). Вместе с тем секретные
соглашения, заключённые в годы войны
между участниками Антанты (англо-русско-французское
соглашение 1915, Сайкс — Пико договор 1916 и
др.), предусматривали переход Константинополя
(Стамбула) и Черноморских проливов к России
и раздел Азиатской части Турции между
союзниками.
Военный разгром Турции державами
Антанты (см. Мудросское перемирие 1918) поставил
в порядок дня их политики захват не только
арабских и других нетурецких территорий
Османской империи, но и собственно турецких
земель. Планы такого рода обсуждались
на Парижской мирной конференции
1919—20, где в числе прочих был выдвинут проект
передачи Турции под мандат США. После
длительных переговоров, в ходе которых
обнаружились острые противоречия в лагере
победителей, был подготовлен кабальный
для Турции Севрский мирный договор 1920. Однако развернувшаяся под влиянием
Великой Октябрьской социалистической
революции национально-освободительная
борьба турецкого народа воспрепятствовала
проведению в жизнь этого договора.
6.Особенности генезиса
капитализма в странах зарубежного Востока.
Еще сравнительно недавно
немалое количество марксистов настаивало
на том, что в описываемое время,
т. е. в XVI — XVIII вв. . Восток стоял накануне
процесса такого рода генезиса, а то
и был уже в ходе этого процесса,
что он лишь ненамного отставал в
этом от Европы. Да и сегодня подобные
взгляды не исчезли вовсе, хотя и
заметно поубавились. И, казалось бы,
есть основания для них — ведь
возник же капитализм в Японии! Стало
быть, в принципе подобное могло
произойти на Востоке, и вопрос лишь
в том, чтобы попытаться понять, почему
в других странах этого не произошло,
что именно помешало этому. К более
основательному анализу всей проблематики,
связанной с генезисом капитализма
на Востоке, мы вернемся позже. Пока обратим
внимание на то, о чем уже не раз
упоминалось в этой главе. Восток
в лице развитых цивилизованных обществ
и государств Азии ( об Африке речи пока
нет) был в XVI — XVIII вв. не беднее Европы.
Более того, он был богаче. На Восток
шли вывезенные из ограбленной Америки
драгоценные металлы. На Востоке
веками копились и хранились те самые
ценности и раритеты, которые притягивали
к себе жадные глаза колонизаторов.
Была на Востоке и своя богатая
традициями торговля, включая и транзитную,
которая, кстати, держала в своих
руках всю восточную торговлю
Европы вплоть до эпохи колониализма
и немало на этом наживалась. Восток,
по данным многих исследований, мог
дать большую массу пищи, чем скудные
почвы Европы, а население Востока
жило в массе своей едва ли хуже,
чем европейское. Словом, по данным
специалистов, до XV—XVI вв. Восток был
и богаче, и лучше обустроен, не
говоря уже о высоком уровне его
культуры. Но если все это было именно
так, да к тому же Восток будто бы
стоял накануне либо уже был в
процессе генезиса капитализма, то почему
же не на Востоке активно развивался
капитализм? И если уж этот самый
восточный капитализм по каким-то причинам
не поспевал достаточно быстро, по-европейски,
развиваться, то почему этому не помог
колониализм — та самая колониальная
торговля, которая связала Европу
и остальной мир, включая и
весь Восток, воедино? Конечно, торговля
была в руках европейцев и потому
приносила доход с оборота
именно им. Но, как только что говорилось,
Восток был богаче и в ходе торговли
тоже не беднел, ибо делился излишками
за деньги. И, кроме того, колониальная
торговля важна не только и, быть может,
даже не столько доходами, сколько
самим фактом всемирных связей, возможностью
заимствования и ускорения развития
за этот счет. Почему этой возможностью
сумела воспользоваться — да еще
в какой мере! — лишь Япония, тоща
как остальные этим воспользоваться
не смогли? Или не захотели? Или даже
не заметили ее, эту возможность, не
обратили на нее внимания? Поче му? Ответ
на этот вопрос очевиден в свете
изложенной в работе концепции: о
капитализме как принципиально
ином строе, отвергающем традиционное
господство государства и выдвигающем
в качестве альтернативы частную
собственность и свободный рынок,
на традиционном Востоке не могло
быть и речи. Для этого не было
условий. И только в уникальных обстоятельствах
Японии такого рода условия появились,
да и то далеко не сразу. Стоит напомнить,
что, несмотря на идеально подготовленную
для этого японским феодализмом
и конфуцианской культурой почву,
лишь два-три века хотя и скрытых,
но весьма энергично осуществлявшихся
связей с европейскими колонизаторами
(голландцы и «голландская наука»)
способствовали тому, что японская
почва стала прорастать капиталистическими
всходами. Таким образом, связь колон
и ализма и капитализма сыграла
свою роль в случае с Японией. Но
вот в остальных случаях эта
связь применительно к обществам
и государствам традиционного Востока
не могла сработать так, как этого
по логике рассуждений можно было
бы ожидать. Колониальная экспансия
европейцев не расчищала автоматически
или почти автоматически, при
направленных действиях колонизаторов,
путь к капитализму европейского
типа, во всяком случае ожидаемыми темпами.
Напротив, она породила столь яростное
сопротивление традиционных структур
Востока, столь мощную ответную волну,
что даже в нашидци, в конце II тысячелетия,
трудно дать обоснованный прогноз, как
и когда достигнет еврокапиталистических
стандартов развивающийся Восток —
если это вообще достижимо.
Мощная ответная волна
сопротивления колониальному вторжению
и ломке привычных норм жизни
стран и народов Востока появилась
не сразу. В XVI — XVIII вв., в начальные
периоды колониализма, пока Восток
еще не ощутил как следует тяжелую
руку европейского капитала, ее, казалось
бы, ничто не предвещало. Все началось
позже, в XIX в., и с особой силой
проявилось в XX в.
7.Влияние генезиса
капитализма в странах Востока на экономическую
структуру.
Несмотря на трансформацию
сельского хозяйства, на введение новых
культур и плантационной формы
их выращивани е , а также на изменения
в формах собственности на землю
и переход части ее в руки торговцев
и ростовщиков (к слову, это было
обычным делом и в старой Индии),
община держалась достаточно стойко
и более или менее удачно приспосабливалась
к необходимыми неизбежным пере менам,
пока они не затрагивали всерьез
самого основного, т.е. принципов ее
существования, привычных, веками складывающихся
отношений. Британская администрация
в общем это хорошо понимала и
— особенно после восстания конца
50-х годов — всезда учитывала.
И хотя ей не удавалось предотвратить
массового голода и голодных смертей
в годы неурожаев (это характерно
для всех колониальных государств:
в отличие от традиционных органов
власти, которые в голодные годы
освобождали крестьян от налогов
и предоставляли им льготы, капиталистическая
администрация в чужой стране
была как бы свободна от такого рода
благотворительного милосердия), в
целом она стремилась защищать интересы
крестьянина, так как существова
ла за счет его выплат: земельный
налог и монополии на опиум
и соль давали в середине XIX в. 85% дохода.
Но главные изменения в сфере
экономики происходили все же
не за счет возросшей торговли и
увеличения товарности земледелия. Наиболее
важное значение для трансформации
хозяйства имело промышленное развитие
Индии и стимулировавший его
характерный для периода империализма
вывоз капитала. Вначале он шел
преимущественно в форме займов:
британская администрация прибегала
к помощи английских банкиров для -активного
строительства железимх-дорог, для
создания добывающих и перерабатывающих
первичное сырье предприятий, для
ирригационного строительства. Наряду
с государственными займами (их общая
сумма за 1856 —1900 гг. выросла с 4 до
133 млн. ф. ст.) увеличивался и приток
частного капитала, использовавшегося
преимущественно для развития хлопча
тобумажной и джутовой промышленности,
банковского и страхового дела, позже
также и промышленного производства
чая и каучука, кофе и сахара. В
начале XX в. английские капиталы в Индии
(речь о частных инвестициях) достигали
6 — 7 млн. рупий. Характерно, что преобладали
компании, зарегистрированные в Англии
и лишь вкла дывавшие часть своего
капитала в Индии, тогда как доля
индийских компаний, принадлежавших
как англичанам, так и самим
индийцам, была чуть ли не втрое меньше.
Строительство железных дорог и
создание начальной промышлен ной
инфраструктуры — сеть банков, предприятий
связи, плантаций и т. п. — способствовали
возникновению многочисленных национальных
промышленных предприятий, включая
ремесленное производство на предприятиях
мануфактурного типа, что привело
к возрождению ручного ткачества.
В 90-х годах кустарями перерабатывалось
в 2,5 раза больше хлопчатобумажной пряжи,
чем на фабриках, а всего кустарно-ремесленными
промыслами занимались, включая членов
семей, около 45 млн. человек. Но главное
было все-таки не в возрождении ремесла.
Импорт британских и иных европейских
машин, прежде всего прядильно-ткацких,
создавал условия для появ ления
в Индии капиталистических предприятий,
фабрик и заводов, причем по меньшей
мере треть акционерного капитала здесь
в конце XIX в. уже принадлежала индийцам.
Возникала национальная бур жуазия.
Отдельные ее представители становились
в ряды крупных предпринимателей,
основывали собственные фирмы. В 1911
г. в Бихаре Тата построил первый принадлежавший
индийцу метал лургический завод
немалой мощности, а в 1915 г. была создана
принадлежавшая его фирме гидроэлектростанция.
В 1913 г. в Индии было 18 крупных
индийских банков. Появились и
первые индийские рабочие: к концу
XIX в. числен ность их составляла 700 —
800 тыс. Условия труда были очень
тяжелыми, рабочий день продолжался
15 — 16 часов. И хотя принад лежность
к различным / народам и кастам
мешала объединению рабочих, высокая
степень концентрации их на ряде крупных
предприятий способствовала активизации
рабочего движения: в конце XIX в. количество
рабочих выступлений, преимущественно
в форме стихийных стачек, исчислялось
десятками. Эти выступления привели
к появлению фабричного законодательства:
в 1891 г. было запрещено использовать
на фабриках труд детей до 9 лет, длительность
рабочего дня понемногу сокращалась
(в начале XX в. до 12—14 часов). "Итак,
активная тощшлм, вывоз английского
банковскою и про-мышленного капитала,
формирование национального индийского
капитала, появление национальной буржуазии
и пролетариата, развитие сети железных
дорог, добывающих промыслов и промышленных
предприятий — все это не могло
не деформировать привычную традиционную
структуру земледелия и ремесла.
Новые, базирующиеся на капиталистической
основе интересы должны были взорвать
изнутри отношения традиционные.
К этой перемене была внутренне готова
и ориентировавшаяся на Англию и
европейские ценности образованная
часть населения, энергично выступавшая
против устаревших пережитков и за
реформу традиционных основ религиозной
культуры. Выразителем интересов
этой индийской интеллектуальной элиты
стал созданный в 1885 г. с благословения
англичан Национальный конгресс. Будучи
одновременно и лояльным, и оппозиционным
по отношению к английским властям.
Индийский национальный конгресс (ИНК)
стал своего рода знаменем борьбы за демократическую
трансформацию традиционной Индии.
Параллельно с ним в те же годы
активно действовали и религиозные
лидеры индуизма, стремившиеся сблизить
древний индуизм Веданты с
христианскими религиозными течениями
и выступить, как это сделал знаменитый
Вивекананда, за сближение всех великих
религий мира. Светское (ИНК) и религиозное
движения за обновление Индии явно
способствовали усилиям англичан, направленным
в сторону трансформации традиционной
структуры.
8.Влияние колониализма
на политическую структуру в странах Востока.
При этом весьма характерно,
что все эти и аналогичные
им движения прямо либо косвенно были
антианглийскими и антиколонизаторскими.
Неудивительно, что они подавлялись
английскими войсками. Другим существенным
проявлением сопротивления структуры
было недовольство индийских верхов
из числа привилегированной аристократии.
Основная часть князей после обещаний
английской короны сохранить их привилегии
стала лояльной по отношению к
колонизаторам. Но были и исключения.
Например, в 1891 г. в Манипуре регент-правитель
княжества выступил против англичан.
И хотя это выступление было подавлено,
а управление княжеством передано в
руки более покладистых аристократов,
сам по себе факт знаменателен, особенно
если сопоставить его с то и
дело вспыхивавшими восстаниями
различного рода племен, преимущественно
в пограничных районах (движения
племен возглавляли племенные вожди
с весьма заметными антианглийскими
настроениями). Восстания недовольных
низов и выступления фрондирующих
аристократов отражали сопротивление
старой структуры. Но эти выступления
были ослаблены соответствующей
политикой англичан, предвидевших возможность
такого рода оппозиции (отнюдь не случайны
реверансы короны в адрес князей,
как и защита крестьян-арендаторов
от произвола заминдаров и давления
ростовщиков). Кроме того, XIX век проходил
в основном под знаком сравнительно
успешного внедрения европейских
идей и норм существования. Ориентация
на английскую культуру и науку, на
европейские ценности пока еще совпадала
с признанием собственной отсталости,
со своего рода комплексом неполноценности,
особенно остро ощущавшимся образованной
частью индийцев. Однако именно среди
этих последних в конце XIX в. появилась
весьма влиятельная прослойка активных
деятелей, склонных к переоценке ценностей
и к отказу от упомянутого комплекса.
Эта прослойка была весьма разной
по характеру и направленности действий,
но именно ее деятельность так или
иначе отразила сопротивление традиционной
структуры колониальной ломке. Прежде
всего это были религиозные учения.
Общество «Арья самадж», основанное
Д. Сарасвати в Гуджарате в 1875
г., призывало вернуться к ведическим
принципам жизни древних ариев.
Не выступая прямо против англичан
и даже пропагандируя некоторые
весьма прогрессивные взгляды, направленные,
скажем, против кастового неравенства,
сторонники этой массовой организации
вместе с тем делали явственный акцент-на
то-чте-тмысо-возвратк.аа ц1юаадь а
о-религиозным традициям может
оздоровить Индию и способствовать
ее возрождению. Аналогичную позицию
заняли и многие другие религиозно-реформаторские
и просветительские движения, включая
и мусульманские. Связь многих из
них с нарождавшейся индийский
буржуазией и с прогрессивной
интеллигенцией несомненна. Но характерен
сам освободительный пафос: не вперед
за англичанами, а назад, к истокам!
Этот новый акцент был естественным
следствием стремления к усилению позиций
индийцев в управлении страной и
решении ее судеб. Но он же объективно
был и проявлением сопротивления
традиционной структуры колониализму.
9.Социально-классовая
структура стран Азии и Африки в начале
XX века: общее и особенное.
Восток структурно был
во многом противоположен антично-капиталистической
Европе, о чем было уже немало
сказано. Альтернативой частной
собственности здесь была власть-собственность,
альтернативой гражданской общины-полиса
и демократии, прав и свобод были
всесильное государство с административным
аппаратом власти и приниженность,
«поголовное рабство» подданных, не
имевших представления о свободах
и гарантиях частноправового
характера, но живших по нормам санкционированного
религией обычного права и объединенных
при этом в рамки социальных корпораций,
растворявших в себе все индивидуально-личностное.
Конечно, в обществах Востока, как
об этом тоже шла речь, на определенном
этапе их развития возникали и
частная собственность, и товарно-денежные
отношения, и эксплуатация зависимых.
Все это, однако, существовало как
бы на другом уровне, вне сферы взаимоотношений
между государством и его подданными,
вносившими ренту-налог в казну.
Кроме того, государство, как правило,
бывало недовольным, если частный сектор
чрезмерно развивался. Для подавления
частного собственника использовались,
причем весьма успешно, рычаги власти,
что превращало частнособственнические
отношения не просто во вторичный, но
в подконтрольный власти и всецело
зависимый от нее сектор народного
хозяйства. Собственно, обо всем этом
уже шла речь в первой и второй
частях работы. Но напоминание об этом
имеет свой смысл, как то сейчас станет
очевидным.
Дело в том, что было
бы неверным недооценивать роль и
место, даже жизненно важную значимость
сектора частной экономики, о
вторичности, зависимости и несамостоятельности
которого только что шла речь. Висщчная
структура «.«ц. гигашская саморегулирующаяся
система отнюдь не случайно всегда
сохраняла этот сектор, хотя и держала
его под контролем. Здесь нет
противоречия. С точки зрения самосохранения
структуры, частный сектор нельзя было
выпустить из-под контроля, ибо
стихия частнособственнического предпринимательства
в этом случае грозила не просто
немалыми экономическими и социальными
потрясениями. Она была в состоянии
подорвать структурные основы и
тем поставить под сомнение стабильность,
даже само существование социума
и государства — речь не о создании
иной структуры, скажем, капиталистической,
а именно об ослаблении существующей
и о крушении ее, о гибели соответствующего
государства, об уходе с исторической
арены соответствующего социума, а
то и вообще данного народа. В
то же время с точки зрения устойчивости
и стабильности сложного и развитого
социума и государства частнопредпринимательская
активность, этот второй и, в отличие
от первого, государственного, необычайно
активный, тесно связанный с рынком
и товарно-денежными отношениями
сектор хозяйства всегда был жизненно
важным, необходимым. Почему?
Потомучто это своего рода
антично-капиталистический механизм
в миниатюре. Без прав и свобод,
без демократии и конституции, без
гарантий и даже в условиях жесткого
контроля и повседневного надзора
властей частный сектор и в
условиях традиционного Востока
делал примерно то, что он с несравненно
большим успехом делал и делает
в античной и капиталистической
Европе. Он способствовал нормальному
функционированию экономически развитого
гигантского социального организма,
наполнял его разветвленные кровеносные
сосуды, всю систему кровообращения
свежей, незастоявшейся кровью. Конечно,
чрезмерная активность этого сектора
могла привести, как только что
упоминалось, к кризису и гибели
традиционной структуры —своего
рода апоплексическому удару. Примеры
тому в немалом количестве даются
самой историей, и об этом уже
шла речь, особенно в связи с
династийными циклами в Китае. Но
чрезмерное ослабление рыночного сектора
и тем более насильственная его
ликвидация чреваты не менее серьезными
кризисами и последствиями, что
опять-таки показала история на примере
того же Китая, правда, в несколько
иные времена и при других обстоятельствах,
но тем не менее в структурно аналогичной
ситуации (речь об экспериментах Мао,
попытавшегося было в годы «большого
скачка» отменить товарно-денежные
отношения).
Сказанное означает, что, помимо
общности фундамента, есть и еще
нечто общее в структуре Востока
и Запада — частный сектор в
экономике. Но, если этот сектор на традиционном
Востоке исполнял функции, аналогичные
тем, которые он осуществлял в
Европе со времен античности и до капитализма,
то в чем же разница? Разница "сть,
и щ»""уи"ияттт.няя. Однако она
заключена не столько в струк-туре,
хотя в ней несходство кардинальное,
сколько в характере и иерархии
типовых связей, соединяющих между
собой различные элементы и тем
придающих структуре тот или
иной облик.
10.Феномен "Пробуждения
Азии": его внутренние и внешние предпосылки.
Колониальные войны на
рубеже XIX-XX веков как свидетельство
обострения противоречий между великими
державами. Роль Японии в борьбе за
территориальный раздел мира. Цели
и методы экономического и внеэкономического
воздействия “центра” МЭС на его
некапиталистическую периферию. Возникновение
в странах Востока многоукладных
структур, в том числе капиталистических
анклавов. Политическая роль социальных
групп, рожденных буржуазной трансформацией
восточных обществ: военной и
гражданской бюрократии, национальной
интеллигенции, предпринимательских
“меньшинств”. Распространение в
их среде националистических, религиозно-реформистских
идей. Появление общественных организаций
и политических объединений (партий),
боровшихся за пробуждение национального
самосознания, национальное возрождение
и обретение политического суверенитета.
Влияние революции I905-I907 гг. в России
и итогов русско-японской войны 1904-1905
гг. на "пробуждение Азии".