Этика счастья. Наслаждение и долг

Согласно третьему значению, «жизнь» человека – это совокупность различных событий, в которых  он принимал участие и на которые  он постоянно реагировал. В таком  значении чаще всего мы говорим, что  счастливый человек доволен жизнью. Жизнь, понимаемая именно в этом смысле является совокупностью событий, изменений, происходящих не только внутри человека, как психофизиологической личности, но и вне ее. Причем в эту совокупность входят даже такие события, в которых  его участие было относительно, пассивно: это могут быть действия врача, который  спас его здоровье; решение организации  о продвижении его по службе; война, в которой он сам, может быть, и  не принимал участия, но которая лишила его крова; книга, повлиявшая на формирование его взглядов; смерть другого человека, погрузившая его в печаль. Противопоставление «моей» и «чужой» жизни здесь  теряет свою остроту. «Моя» жизнь  – то же самое, что «мой» город  или «моя» страна: только часть  ее принадлежит лично мне. Мое  счастье – это удовлетворение моей жизнью, но моя жизнь имеет много общих черт с жизнью других людей. Одним из главных условий удовлетворенности жизнью является уверенность в том, что она имеет какой-то смысл, какую-то ценность. Однако эта ценность должна носить не личный характер, а увязываться с окружающей действительностью.

6.Казалось бы, полного  и длительного удовлетворения  жизнью достаточно для определения  счастья. Однако бывают случаи, когда мы не называем это  счастьем. Так происходит тогда,  когда образ жизни, которым  сам человек доволен, не вызывает  одобрения окружающих, и мы не  хотели бы оказаться в таком  положении. Подобные случаи бывают  и во врачебной практике: некоторые  болезни дают постоянную эйфорию,  полное довольство всем. Однако  большинство людей не пожелает  такого довольства. Состояние же, от которого мы отказываемся, не может быть счастьем.

Понятие счастья заключает  в себе, прежде всего, что-то положительное и желательное. Дж. Болдуин, определяя, что такое счастье, справедливо поставил на первое место, что это состояние, «достойное желания», а на второе – что это состояние «вообще приятное».

Еще одна особенность должна быть добавлена в дефиницию счастья: счастье – это удовлетворение обоснованное.

Тогда эйфория паралитика останется вне сферы счастья  как удовлетворение, не имеющее обоснования.

Из того, что мнимое удовлетворение не является счастьем, не следует, что  оно не имеет ценности. Кто не познал счастья, хочет иметь, по крайней мере, его иллюзию. И многие люди сознательно создают ее. Есть наркотики, такие, в частности, как опиум, способные доставлять не просто удовольствие, но вызывать чувство удовлетворения миром и жизнью, правда непродолжительное и необоснованное, но абсолютное: можно прочитать об этом у Де Куинси, Бодлера, Виткевича. Другое средство, менее вредное и более распространенное, – грезы. Воображение рисует в этих снах наяву образ жизни, при котором реализуются потребности и желания, и хотя бы на короткое мгновение отстраняет действительность и приносит удовлетворение жизнью.

Но и это только суррогат счастья.

Удовлетворение, основанное на иллюзии, мы не считаем счастьем, потому что мы не относим его к  чисто субъективному явлению: субъективное ощущение и усмотрение не являются единственным критерием счастья.

Такова дефиниция счастья. Излишне было бы добавлять к ней  еще какие-либо особенности, говорить, например, что счастье – это  «удовлетворение потребностей», «исполнение  желаний» или «гармония жизни». Это  все правильно, но относится уже  не к дефиниции, а к теории счастья, точнее, к теории достижения счастья.

Дефиниция, которая была дана выше, требует, однако, трех предостережений.

1. При определении счастья  необходимо было дать реконструкцию  обычно употребляемого понятия.  Между тем обнаружилось, что эта  задача stricte вообще невыполнима:  ведь термин «счастье» многозначен.  Оказалось выполненным нечто  иное: сохранено одно из известных  понятий счастья, другие же опущены. Принятая дефиниция счастья, правда, не вышла за рамки понятия, обычно употребляемого в повседневной речи, но из ее резервов она выбрана свободно.

2. Необходимо было также  установись понятие реального счастья, такого, какое может быть и бывает уделом людей. При этом оказалось, что легче определить идеальное счастье, для которого характерны черты, отмеченные в нашей дефиниции, а именно – целостность, постоянство полнота. Нельзя было поступить иначе: ведь нужно было указать не минимум удовлетворения, необходимого для счастья, а, наоборот, его максимум. Нам известен terminus ad quem счастья, а не terminus ad quo . Более определенным является идеал счастья, а несчастье реальное. И не имея возможности определить реальное счастье с помощью тех черт, которыми оно располагает, мы определяем его косвенно, то есть через те черты, которые близки ему. Это положение очень распространено в области понятий, особенно этических: определяются идеальные понятия, а затем они соотносятся с действительностью.

3. Казалось, что определение  счастья как удовлетворения жизнью будет соответствовать обычному пониманию счастья, но можно и нужно определять счастье субъективно. Между тем обнаружилось противоположное: истолкование счастья на чисто субъективной основе не соответствует тому представлению, которое мы имеем о нем. Если мерой счастья будет удовлетворение, являющееся субъективным состоянием, то оно должно быть объективно обоснованным. Понятие счастья в таком случае имеет двойную природу: субъективно-объективную.

Таковы три главные  причины, в силу которых понятие  счастья трудноопределимо: во-первых, оно многозначно; во-вторых, определяется счастье идеальное, и только опосредованно  и приблизительно оно соотносится  с реальным; и в-третьих, оно является понятием двойственным, содержащим элемент  субъективного наряду с объективным.

В силу двойственности понятия  дефиниция счастья может, в конечном счете, звучать двояко: счастье – это постоянное, полное и обоснованное удовлетворение жизнью, и счастье – это жизнь, дающая длительное, полное и обоснованное удовлетворение.

Имеются, таким образом, две  дефиниции. Точнее говоря, первая есть дефиниция понимания счастья, вторая – счастливой жизни, но одна связана  с другой. В конце концов, это  формальный языковой вопрос, какой  формулой мы будем пользоваться. Первая формула кажется более соответствующей  нашей речи; но тот, кто говорит: «я был счастлив, но не отдавал себе в этом отчета», отдаст предпочтение второй, а не первой.

Добавим: для счастья как  явления можно найти еще и  другие формулы, например: «счастье –  это положительный баланс жизни». Эта формула имеет то преимущество, что в ней речь идет не об исключительности в счастье положительных переживаний, а об их преобладании; но у нее  есть и недостаток: она внушает, что  можно подсчитать счастье, в то время  как его можно только пережить.

Почему дефиниция счастья  столь трудна, почему все ее варианты не удовлетворяют? Причин много, одна из них состоит в природе процедуры  дефиниции, другие – в самом явлении  счастья.

А . Существует два вида дефиниций. Один – это придание слову значения: этот свободный акт, процедура, собственно говоря, не вызывает проблем. Но такую дефиниции нельзя применить к «счастью»: здесь речь идет не об установлении значения, в каком это слово действительно употребляется. Наша речь использует слова произвольно, изменчиво, порой небрежно. Она не пользуется принятой дефиницией; дает название какому-то предмету А, потом соотносит его с Б, поскольку он похож на А, и с В, так как он похож на Б, хотя между А и В уже весьма мало общего,– и тот, кто хочет дать дефиницию этого названия, напрасно искал бы черты, свойственные всем предметам, обозначенным этим именем.

Б . Трудности увеличиваются во много раз, когда речь идет о таком слове, как «счастье». Оно имеет четыре разных значения. И в том значении, которое было выбрано темой данного исследования, оно предстает как явление многообразное, меняющееся, подвижное. Это явление двустороннее субъективное и объективное одновременно. Его субъективная сторона в свою очередь двойственна: складывается из чувства и оценки. И даже в том случае, когда чувство и его оценка достаточно полны, долговечны, обоснованны, трудно бывает назвать такое состояние «счастьем».

Чтобы быть счастливым, одному нужно больше, другому меньше, но тот, кто довольствуется малым, не менее  счастлив, чем тот, кто требует  от жизни многого.

Наивный человек возразит: зачем дефинировать «счастье», ведь каждый знает, что это такое. Однако это неверно: большинство людей  используют данное слово многозначно.

Некоторые логики также возражают  против дефиниции счастья на том  основании, что это слово, как  большинство слов, не имеет точно  определенного значения, употребляясь то в одном, то в другом; пусть  каждый использует его так, как ему  нужно. Но такое мнение тоже ошибочно. Слово «счастье» действительно  имеет много значений, которые  можно и нужно различать для  того, чтобы мы понимали друг друга

Совершенно точную дефиницию  счастья не удается получить. В  конечном счете она практически  и не нужна. Ибо точно знать  о своем, или чужом счастье и не нужно: списки счастливых людей не составляются, не ведется статистики счастливых, значит, нет нужды в строгой классификации людей с этой точки зрения. А взаимопонимание между людьми может быть достигнуто и при помощи менее точных понятий.

 

8.Парадокс счастья

Что такое счастье, не знает никто, но все его хотят. Человек хоть раз, хоть кратковременно чувствовал себя счастливым, поэтому опыт счастья есть у всех. У одних людей жизнь как полосатая зебра или как переход через дорогу, то плохо бывает, то хорошо. Многие не могут смириться с таким ходом вещей, и даже когда все идет хорошо, и близкие любят, и зарплату на работе платят вовремя, остается ощущение кратковременности этого периода. В этом и заключается для некоторых парадокс их счастья. Мы, человечество, пожалуй, уже выработали некий стереотип понятия счастья, это связано и с кратковременностью нашего бытия, и с переменчивостью нашей жизни. Все течет все меняется, и по хорошему счету, даже короткие промежутки времени не дают человеку ощущения того, что счастье его посетило, и чувствовал он в это время себя очень даже хорошо. Но, радуясь новому дню, и окружающим человека людям, он все равно понимал, и эта мысль скребла его мозг, что вот только вчера назад лил дождь, никто не звонил по телефону и зарплату задерживали. Да, потом все вернулось на круги своя, все наладилось, наконец, но осадок, осадок то память сохранила. И что с этой ложкой дегтя в бочке меда делать? И солнышко не так радостно, и люди не так приятны, и осознает каждый индивид, что послезавтра отпуск, например, закончиться и надо будет опять идти на службу и тянуть ту же лямку. Ну какое тут счастье, а хочется, чтобы вечно было хорошо. А так же не бывает, думает человек. Ну что же за жизнь у меня, думает человек, вот у Петрова, вот это жизнь. Смотри-ка, новая молодая жена манекенщица, квартиру купил, на «мерсе» ездит. Счастлив, небось, по полной программе. Но невдомек завистнику, что Петров то не так уж и счастлив и с новой женой, которая требует от него многого, а Петров уже не так силен, и с квартирой его обманули, пришлось переплатить лишнего, да и машину подростки поцарапали, когда он ее оставил на улице. Петров то тоже не так счастлив со всем своим барахлом, новой женой, старой женой, у которой остались от него дети, и которых надо поднимать, давать деньги, встречаться. А Петрову для счастья-то хочется просто поехать с друзьями на рыбалку, плавать на лодке, но работы столько на фирме, что даже не радуют те большие деньги, которые он зарабатывает. Нет уже давно у него счастья, а только одна усталость от жизни. Да и жизнь то проходит, вот уже молодая жена с кем-то там переписывается по компьютеру, куда-то уезжает по делам. Плохо Петрову, ой как плохо. Да и народ на улицах стал в последнее время смотреть на Петрова с ненавистью и злобой. Понимает Петров, что что-то он делает не так, не по совести. Жалко иногда прозрачных тихих старушек просящих милостыню на улице, мимо которых он проезжает на своем новеньком блестящем авто. Он все больше и больше понимает, что живет не правильно, в этой кричащей роскоши, в этом достатке и сытости. Когда же он был счастлив? А опыт счастья у него есть, может быть тогда, очень давно, еще, когда не был богатым, жил с женой, той прежней в тесной квартирке. Было голодно, но он ощущал молодость, он ощущал ту любовь молодой женщины, его жены, и он был счастлив, был по-настоящему счастлив. А потом началась суета, родились дети, их надо было кормить, поить, одевать, учить. И он впрягся в лямку, он уволился со старой работы, где ему было интересно работать, но платили очень маленькие деньги, на которые он не мог даже содержать себя, если бы жил один. И ощущение счастья для него закончилось. А жизнь требовала все больше и больше, чтобы он работал. И уже усталость овладела им. Нет счастья в жизни. И много таких Петровых, Сидоровых, Ивановых, живущих и не чувствующих счастья, заполонило общество. И пропал дух радости и на улицах, и в домах городов. Счастье испарилось. Но никто не задумался, что счастлив человек не хлебом единым, а миром общим. И если рядом кто-то несчастлив, не будет полноценного счастья и у тебя. Нельзя быть счастливым в одиночку, твое счастье должен разделять еще кто-то. Это парадокс счастья. Но он преодолим, преодолеть же его можно в своей голове, если ты не будешь пытаться найти его в гордом одиночестве. Счастье не может принадлежать одному, мы все люди связаны друг с другом, мы общественные существа, а, следовательно, если индивидуализм побеждает в мире людей, то счастье недостижимо для всех и каждого. Если ты разделен, если ты пытаешься отгородиться от проблем жизни, чтобы построить свое маленькое индивидуальное счастье, ты, может быть, выстроишь его, но такое счастье будет иметь оттенок трагичности. Оно будет все равно не полноценно по своей сути, а, следовательно, счастьем иллюзорным. Но люди не понимают этого и стремятся усилить отдаленность друг от друга, мотивируя это призрачными, ложными утверждениями индивидуалистического плана. Счастье возможно в единой цели, которое осуществляет общество, к которому идет и народ и один человек в этом народе. Если посмотреть старые советские фильмы, то там есть ответ, что нужно сделать, чтобы все люди, по-крайней мере, ощущали это счастье. Нынче этого не стало, и мы погрузились в пучину индивидуального существования, а по сути хаотичной, бесцельной жизни. А такая жизнь, даже в достатке не дает ощущения полноценности жизни и счастья, потому что счастье, ощущаясь личностью должно распространяться как бы по цепочке людей на все общество. Только тогда можно преодолеть этот вечный парадокс и ответить на вопрос что же такое счастье.

 

Заключение

 

Старый мудрый кот лежал на травке и грелся на солнышке. Тут мимо него пронесся маленький шустрый котенок. Он кувырком прокатился мимо кота, потом резво подскочил и снова начал бегать кругами.

- Что ты делаешь? –  лениво поинтересовался кот.

- Я пытаюсь поймать  свой хвост! – запыхавшись,  ответил котенок.

-Но зачем? – засмеялся  кот.

- Мне сказали, что хвост  – мое счастье. Если я поймаю  свой хвост, то поймаю и свое  счастье. Вот я и бегаю уже  третий день за своим хвостом.  Но он все время ускользает  от меня.

-Да,- улыбнулся старый мудрый кот, - когда-то я, также как и ты, бегал за своим счастьем, но оно все время ускользало от меня. Я оставил эту затею. Спустя время я понял, что нет смысла гонятся за счастьем. Оно всегда следует за мной по пятам. Где бы я ни был мое счастье всегда со мной, нужно всего лишь помнить об этом.

 

Список использованных источников

1. Татаркевич, В.О. О счастье и совершенстве человека. М.: Прогресс, 1981
2. Сенека. О счастливой жизни// Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. М.: Республика, 1995
3. Сикирич, Е. Мудрость любви, Новый Акрополь, 2009
4. Селигман, М. В поисках счастья, 2010
5. Апресян Р.Г. Выбор//Этика: Энциклопедический словарь