Трансакционые издержки

Неблагоприятный сценарий предполагает, что России не удастся в намечаемые сроки выйти на путь инновационного развития и существенно модернизировать свою экономику. Вероятность такого развития событий исключать нельзя. Отечественные предпринимательские круги пока более склонны к расширению мощностей в традиционных экспортных отраслях, чем к продвижению по инновационному пути развития. Так, проведенный Институтом региональной политики анализ намечаемых отечественным бизнесом в российских регионах инвестиционных проектов на период до 2020 г., показывает, что почти половину всех средств, предусматриваемых на реализацию этих проектов, намечается вкладывать в наращивание мощностей в традиционных экспортоориентированных отраслях. В добычу и переработку нефти и газа, в частности, предполагается направить 34% капиталовложений, в металлургию – 13%. Более трети капиталовложений пойдет в электроэнергетику (14%) и инфраструктуру (21%). Такое отраслевое распределение инвестиций вряд ли может стать предпосылкой для перестройки структуры промышленного производства и заметного изменения товарного состава отечественного экспорта. В этом сценарии каких-либо ощутимых сдвигов в структуре торговли не произойдет, темпы роста товарообмена окажутся более низкими, чем в первом сценарии. Неизбежна консервация сложившейся и активно эксплуатируемой обеими сторонами модели экономического сотрудничества, которая чем дальше, тем больше будет тормозить его расширение. В этой модели Россия выступает для ЕС исключительно в роли «кладовой» энергетических ресурсов и растущего рынка сбыта производимой в Европе готовой продукции, а ЕС для России – в качестве одного из незаменимых потребителей ее основных экспортных товаров и поставщиков продукции, обеспечивающей относительное равновесие на российских товарных рынках. Эта модель действует в российско-европейских экономических отношениях уже длительное время, причем она нисколько не поменялась после расширения ЕС на восток. Суть модели наглядно иллюстрирует приводимая ниже таблица 1.

Таблица 1

Структура экспорта и импорта ЕС-25 в торговле с  Россией (% к общему итогу)

Как видно из приведенных данных, ЕС ввозит из нашей страны преимущественно топливо, а также продукцию черной металлургии и основной химии. Между тем, в ключевой для сотрудничества России и объединенной Европы сфере – энергетике – уже сегодня возникли достаточно сложные проблемы. Они связаны как с падением темпов добычи углеводородов в нашей стране, так и с реализацией Евросоюзом энергетической стратегии, подразумевающей высокую степень координации действий участников группировки в развитии энергетического рынка и импорта энергии. Дело в том, что производственный потенциал ЕС функционирует на наименее объемной собственной энергетической базе, располагая всего 25% мировых запасов нефти и 4% газа, которые к тому же могут быть в основном выработаны в течение ближайших 20-25 лет. По этой причине в большинстве стран Евросоюза активно применяются энергосберегающие технологии и ведутся разработки, касающиеся использования альтернативных источников энергообеспечения – ветряной, геотермальной, солнечной энергии, биоэтанола и др. Все это снижает динамику спроса со стороны Европы на нефть и газ, но не сводит их к нулю. В результате при росте спроса на энергию к 2030 г. на 15% и значительном сокращении местной добычи нефти, газа и угля зависимость ЕС от импорта энергии, по оценке Международного экономического агентства (МЭА), вырастет до 70% против 50% в настоящее время. Казалось бы, такой сценарий весьма благоприятен для наращивания российско-европейского сотрудничества в сфере энергетики. Однако внешняя энергетическая политика ЕС акцентирована не на взаимовыгодность торговли, а на диверсификацию и взаимозаменяемость поставщиков, особенно крупных, а также путей доставки топлива, при выборе которых нередко доминируют политические критерии. По имеющимся прогнозам, Евросоюз намеревается снизить долю в импорте трех своих основных поставщиков – России, Норвегии и Алжира – с 88% в 2012 г. до 65-70% в 2030 году. С этой целью активно ведутся энергодиалоги с ОПЕК, странами Каспия, Средней Азии, Ближнего и Среднего Востока.

При этом линия  ЕС в энергодиалоге с Россией, начатого еще в последние годы прошлого века, заметно изменилась. В свое время ЕС выступил с инициативой налаживания широкомасштабного сотрудничества в сфере энергетики, целью которого являлось бы осуществление Россией поставок энергоносителей в единую Европу на стабильной основе в обмен на инвестиции, новейшие технологии и управленческий опыт. Эта инициатива теперь предана забвению и в плоскость практических договоренностей, видимо, так и не перейдет, хотя российские нефтегазовые компании по-прежнему заинтересованы в наиболее передовых зарубежных технологиях и финансовых кредитах под конкретные проекты. В Брюсселе, видимо, пришли к выводу, что заинтересованность России в поставках в Европу нефти и газа столь велика, что они буду продолжаться вне зависимости от того, будет или не будет объединенная Европа оказывать нашей стране содействие в развитии нефтегазового комплекса. Более того, ЕС счел возможным настоятельно требовать от России повышения внутренних энергетических тарифов и цен на газ, а затем фактически предъявил ей «газовый ультиматум». Он, в частности, поставил вопросы о необходимости выравнивания внутренних и внешних тарифов на прокачку газа, отмены или радикального снижения экспортных пошлин на газ, обеспечения свободы транзита газа через российские трубопроводные системы и возможности свободного строительства частных трубопроводов, а также ликвидации монополии «Газпрома» на экспорт газа. Столь жесткая позиция европейцев вынудила включиться в диалог высшее российское руководство. И только его вмешательство вынудило ЕС снять свои требования. Вполне очевидно, что радикальное и единовременное повышение цен, которого требовал ЕС, могло бы привести к коллапсу отечественной экономики. Ныне отдельные страны Евросоюза требуют от России ратификации Энергетической хартии и Транзитного протокола к ней, хотя очевидно, что документы эти явно устарели и могли бы дать ЕС односторонние преимущества. Их положения применялись бы исключительно к транзиту энергии из Средней Азии через Россию, но не к транзиту российских нефти и газа через территорию стран ЕС.

Справедливости  ради надо отметить, что несомненным  прорывом на энергетическом фронте явилась  российско-германская договоренность о строительстве Североевропейского газопровода (СЕГ или «Северный поток») для транспортировки российского газа со Штокмановского месторождения к побережью Германии. Однако расчеты на доступ Газпрома к сбытовым и перерабатывающим сетям стран ЕС пока не оправдываются. Положительной оценки заслуживает и то, что вопреки официальной линии Брюсселя отдельные европейские компании все-таки находят для себя выгодным сотрудничество с нашей страной в области освоения месторождений газа на шельфе. Так, в освоение Штокмановского месторождения включились французская Total и норвежская StatoilHydro, в проект «Северный поток» – немецкие Wintershall (входит в концерн BASF) и E.ON, а также голландская Gasunie. Группа голландских компаний во главе с Shell ведет переговоры о своем участии в разработке углеводородов на Ямале и шельфе Карского моря. Однако это – выбор данных компаний, а не Евросоюза в целом. На государственном же уровне реализацию проекта СЕГ, например, всячески стремятся тормозить новые члены ЕС – прибалтийские страны и Польша, опасающиеся потерять после его ввода в эксплуатацию часть нынешних доходов от транзита российского газа.

Отсутствие  ощутимого прогресса в интеграционном диалоге, по нашему мнению, для России не трагично. Отечественная экономика пока не готова к интегрированию с ЕС. Наша страна только присоединилась к ВТО, добившись в ходе непростых переговоров права на определенный уровень защиты отечественных рынков и семилетний переходный период, в течение которого уровень защиты должен быть уменьшен. Постепенное снижение барьеров входа на отечественный рынок позволит российскому бизнесу адаптироваться к усилению соперничества с иностранными компаниями, приведет его к осознанию необходимости осуществления мер, направленных на повышение конкурентоспособности производимых товаров и услуг. В этих условиях было бы нелогичным и опрометчивым до завершения переходного периода приступать к ликвидации в отношениях с ЕС тарифных и нетарифных барьеров на пути движения товаров, услуг и капиталов, начиная, таким образом, продвижение к региональному интегрированию. Иными словами, переходу к полному открытию внутреннего рынка для европейских компаний должен предшествовать этап регулирования уровня иностранной конкуренции, действующего в отношении предпринимателей всех без исключения стран. Создание в самое ближайшее время зоны свободной торговли с ЕС принесет односторонние выгоды Европе: оно мало что даст отечественному бизнесу (подавляющая масса товаров традиционного отечественного экспорта пошлиной в ЕС не облагается), зато конкурентоспособные европейские фирмы получат дополнительные преимущества в результате нашего таможенного разоружения. Очевидно также, что переход к режиму свободной торговли с ЕС приведет к серьезным потерям бюджетных доходов: на Евросоюз приходится половина внешнеторгового оборота России и, следовательно, примерно такая же часть поступлений от взимания импортных и экспортных таможенных пошлин. Сможет ли правительство найти компенсацию выпадающим доходам – неизвестно. Что касается более длительной перспективы, то возможность реализации интеграционных планов в отношении ЕС следовало бы рассматривать лишь в контексте достижения прогресса в модернизации отечественной экономики, роста способности нашего предпринимательства к конкурентной борьбе и сближения российского хозяйственного законодательства с нормами ЕС.

Нельзя не видеть, что Евросоюз в последние годы был не склонен рассматривать нашу страну как равноправного партнера и считал вполне допустимым осуществлять в отношении нее определенный диктат. Это со всей очевидностью проявилось, например, в ходе переговоров об условиях присоединения России к ВТО, позиция ЕС на которых оказалась наиболее жесткой среди всех стран, участвовавших в выработке договоренностей. По мнению наблюдателей, России с большим трудом удалось получить согласие Евросоюза на определенный уровень защиты отечественного рынка. Для этого ей потребовалось, среди прочего, ратифицировать Киотский протокол об ограничении вредных выбросов в атмосферу, положительные последствия присоединения к которому до сих пор ставят под сомнение некоторые практики и ученые. Практика показывает также, что ЕС неохотно идет на открытие своих рынков перед российскими производителями, опасаясь конкуренции с их стороны. После принятия ЕС решения о предоставлении России статуса страны с рыночной экономикой, в регламенты Евросоюза, относящиеся к подобным странам, перенесены положения, которые закреплены в регламентах, касающихся нерыночных экономик. В частности, устанавливается, что при проведении антидемпинговых расследований могут использоваться «суррогатные» цены (цены третьих стран) и мировые цены, если подразумевается, что отечественная цена товара искусственно занижена, обмен товаром в стране в значительной части осуществляется по бартеру или в процессе его переработки имеют место некоммерческие расчеты. Указывается, что антидемпинговые санкции, которые обычно вводятся в отношении отдельных предприятий, могут применяться и в отношении страны в целом. Хотя в этих нововведениях в регламенты Россия прямо не упоминается, адресат их очевиден. В связи с регулированием цен на товары и услуги естественных монополий в нашей стране под дискриминационные положения регламентов могут подпадать фактически все российские предприятия-экспортеры. Политика ЕС не стала более благоприятной для России после приема в него новых членов – европейских стран, входивших в бывший СЭВ, и бывших прибалтийских республик СССР. Напротив, руководящие органы Евросоюза столкнулись с необходимостью принимать во внимание антироссийские позиции отдельных своих новоиспеченных членов, продиктованные зачастую их политическими амбициями.

Ухудшение отношений  между Россией и ЕС отмечают и  российские, и европейские политики. В Брюсселе констатируют, что недоверие и непонимание сторон стало таким глубоким, каким оно было в годы «холодной войны». Рост настороженности по отношению к России не в последнюю очередь связан с не всегда адекватной ее реакцией на события, происходящие в странах СНГ. Конфликты в отношениях с Грузией, Украиной и Белоруссией, вылившиеся во введение торговых санкций к этим странам, явно не пошли на пользу имиджу нашей страны. Новый и не до конца определившийся расклад сил в ЕС после его расширения на восток создает определенные трудности на пути сотрудничества с ним: не исключено расслоение ЕС на две группы – условно проевропейскую и проамериканскую, что усложнит выработку его общей позиции в отношении нашей страны. Россия, со своей стороны, судя по заявлениям МИД РФ, теперь рассматривает ЕС как регион, который в иерархии ее внешнеполитических приоритетов идет после СНГ и Китая, хотя до недавнего времени он обозначался в качестве второго по значимости. Сложившаяся ситуация, по мнению некоторых известных российских политологов, говорит о том, что ЕС не знает, чего добиваться от России, а Россия не понимает, чего она хочет от объединенной Европы.

Сложные проблемы, возникшие в отношениях с ЕС в последние годы, будут, наверное, в какой-то мере подталкивать российский бизнес переключать внимание на другие географические направления внешнеэкономических связей. Однако у предпринимателей России и объединенной Европы не отпадет необходимость поиска путей поддержания уровня взаимовыгодного сотрудничества. Для этого у них есть уже налаженный организационный механизм – собрания Круглого стола промышленников обеих сторон, которые проводятся обычно одновременно с саммитами Россия - ЕС. В рамках Круглого стола созданы и действуют рабочие группы по энергетике, финансовым услугам, информационным, космическим и телекоммуникационным технологиям, транспорту, лесной и деревообрабатывающей промышленности, а также строительству. Отдельной площадкой для обсуждения бизнесом проблем экономического сотрудничества станет находящаяся в стадии становления российско-немецкая торговая палата в Москве. Очевидно, что совместная работа российского и европейского бизнеса может помочь нахождению взаимоприемлемых компромиссных решений.

Более тесное взаимодействие предпринимательских кругов, тем не менее, не гарантирует безоблачного будущего экономических отношений Россия – ЕС. Поэтому в их развитии не обойтись без активного участия государства. От отечественной экономической дипломатии потребуется кропотливая работа, направленная на отстаивание интересов страны. Российским переговорщикам предстоит находить такие развязки возникающих проблем, которые сводили бы к минимуму возможное негативное влияние на экономику России изменений в режиме взаимодействия с Европой. Важно, чтобы при всех таких изменениях в максимальной степени обеспечивались поддержка отечественных экспортеров на европейских рынках и необходимый уровень защиты отечественных производителей на внутреннем рынке России.

Дальнейшему развитию российско-европейского сотрудничества будут способствовать ожидаемые сдвиги в хозяйственном развитии ЕС и России. В рамках нашего исследования рассмотрим проблему интеграции России в международные транспортные системы.

ГЛАВА 3. ТРАНСПОРТНАЯ СИСТЕМА РОССИИ НА ФОНЕ ТЕНДЕНЦИЙ МИРОВОГО РАЗВИТИЯ

3.1 Перспективы России при интеграции рынка транспортных услуг

На международных маршрутах сегодня     работает     свыше 3000 российских предприятий, а в целом в сфере международных автомобильных перевозок (МАП) России задействовано около 150 тыс. человек. В настоящее время российские перевозчики осуществляют транспортировку грузов более чем в 50 стран Европы и Азии. Наиболее значимыми для них по-прежнему являются направления: Россия-Финляндия (27 % от общего объема перевозок грузов в Российскую Федерацию и за ее пределы), Россия-Германия (9 %), Россия-Украина (9 %). На долю третьих стран приходится 17 % от общего объема международных автоперевозок, что по итогам прошлого года составило порядка 5 млн. т²¹.