Планировка Санкт-Петербурга во второй половине VIII века

О действительной силе этой оси говорит ее преемственное развитие в конце 20-х годов XIX в., когда В. П. Стасов построил на южном берегу Фонтанки каменный Троицкий собор (на месте прежнего деревянного). Огромный по размерам крестообразный в плане пятикупольный собор был поставлен на продолжений оси. Хотя эта ось не имела реального пространственного выражения в виде улицы или какой-либо иной линейной связи, объем собора активно включился в систему ансамблей и хорошо виден с различных точек вдоль Крюкова канала как элемент целостной пространственной системы.

Накопленный опыт градостроительного мастерства, композиционных принципов и приемов, преемственно развивавшихся в Петербурге на протяжении всего XVIIIb. на основе творческого сплава древних культурно-ценностных традиций и новых ценностей современного градостроения, стал той питательной почвой, на которой выросли эпохальные достижения петербургских градостроителей начала XIX столетия в разработке ансамблей города. В первую очередь нужно выделить перестройку Адмиралтейства Адрианом Захаровым и формирование ансамбля на Стрелке Васильевского острова по проектам А. Захарова и Тома де Томона.

Строительство нового здания Адмиралтейства, начавшееся в 1806 г., особенно утверждало свойственный Петербургу принцип градостроительной преемственности. Проект комиссии о каменном строении, давший Адмиралтейству обширное и динамичное пространственное обрамление, по существу, уже во многом предопределил направление дальнейшей работы над композицией здания, одна из главных задач которого сводилась к объединению и активизации пространств окружающих площадей. Таким образом, новыми ордерными средствами необходимо было решить исконно традиционную в русской архитектуре задачу—найти наилучшее композиционное решение ключевого, обозреваемого со всех сторон объекта, собирающего воедино все окружающее пространство, дающего ему художественно-образное начало. В условиях сложившейся структуры Петербурга от композиции Адмиралтейства зависело очень многое: и гармоничное развитие ядра в пространстве расширенной части Невы, и целостное формирование прилегающих к зданию площадей, и доведение до совершенства центрирующей роли Адмиралтейства в трехлучии городских магистралей. Только великий зодчий, развивавшийся на сугубо национальной основе и обнявший собой всю широту и многообразие со

временных и исторических факторов творческого процесса мастерства,    олицетворявший   ту   небывалую   по масштабам градостроительной деятельности творческую атмосферу эпохи, которая была характерна для времени грандиозных градостроительных преобразований России, мог столь блестяще решить эту сложнейшую композиционную задачу.

Важно выделить те стороны композиции Адмиралтейства, которые в общей «режиссуре» масс, в пластике объемов и ордерном построении целого явились естественным развитием градостроительных традиций и творческих идей, заложенных в форме этого здания предшественниками Захарова: прежде всего Петром I, по чертежам которого была заложена верфь и предопределены объем и местоположение в городе, затем И. К. Коробовым, автором перестройки здания в 1730-х годах, а также А. Квасовым, возглавлявшим работы Комиссии при планировке в конце 1760-х годов Первой Адмиралтейской части. Следует выделить принцип подчеркнутого единства массы, высот и ордерной структуры— прием очень смелый и даже рискованный для здания столь большой протяженности (общая длина стен по внешнему периметру около 700 м). Возникла необходимость в гармонично ритмичной и крупномасштабной акцентировке фасадов в рамках и средствами единого ордера, что потребовало от зодчего тонкого и глубокого понимания многообразия выразительных возможностей, заложенных в ордерной классике, и выбора из ее арсенала средств, максимально отвечавших общей идейно-художественной задаче, заключенной, прежде всего, в градостроительном положении

адмиралтейства на новом историческом этапе сложения центра классического Петербурга на Неве.

  Самый принцип ритмической акцентировки стены ордерными портиками был широко разработан и применен в градостроительстве Петербурга.

В раскрытии специфических качеств ордерной композиции Адмиралтейства важно видеть помимо контраста ордера и стены их тектоническое взаимопроникновение, проявляющееся как бы в двух основных уровнях: в создании крупных акцентов—ордерных колоннад и в общем характере, пропорциях и масштабе самого ордера. Первый уровень определяет собой во многом градостроительное «действо» зданий, и в последовательно воспринимающихся «картинах» его раскрывается индивидуальный облик, но он неотъемлем и от второго уровня очень тонкой, поистине мастерской разработки ордерных элементов и деталей.

Монументальному дорическому ордеру Адмиралтейства он придал стройность, приблизив пропорции интерколумниев к канонам ионического и коринфского ордеров. Формы ордера воспринимаются крупными и массивными, особенно при взгляде на колоннады в ракурсе, что характерно более всего для главного фасада. Стена и массивы колонн, увенчанных крупномасштабным антаблементом, здесь выступают в неразрывном тектоническом единстве друг с другом, а вертикаль башни своей динамичной стрелой завершения и стройной ионической колоннадой контрастно подчеркивает композиционное значение стены, которая в основании башни, как и в двух павильонах, выходящих к Неве, выявлена особенно сильно.

Тектоническое единство стены и как бы слившегося с ней ордера—следствие подчинения всех элементов и деталей композиции стремлению придать максимальную целостность всему П-образному в плане объему, трактуемому как единый блок, соотнесенный со столь же целостно окружающим его пространством. Акцентировка пространства осуществляется группировкой колонн в монументальные портики, причем их величественность и градостроительное звучание усиливаются масштабом: на всех трех основных фасадах портики получают трехчастную систему, каждая из которых представляет собой как бы законченную осевую ордерную композицию очень внушительных размеров и монументальную по характеру. Ордер подчеркнуто вертикального строя, присущего масштабности ордеров крупного здания, усиливает зрительное впечатление большой высоты портиков, их торжественности и парадности. При этом все углы здания имеют колоннады с двух сторон, ориентирую зрителя на круговое восприятие композиции. Если мысленно все угловые портики сблизить и соединить между собой, то получится периптеральная композиция, близкая по форме к ионической, которая образует верхний ярус адмиралтейской башни. В этой мастерски воплощенном принципе по-новому понятой периптеральной композиции, идеально объединяющей собой простирающиеся вкруг пространства, творчески синтезированы традиционно сложившиеся типологический и стилевой стереотипы здания и градостроительной интерпретации с приемами своеобразно переосмысленной греческой классики. Ее многие стороны обрели здесь свое новое рождение, поскольку они соответствовали самой сути градостроительного мышления зодчих русской национальной школы.

На проект Адмиралтейства, безусловно, оказал влияние опыт работы Захарова в начале XIX в. по созданию выдающегося ансамбля Стрелки Васильевского острова, где идея периптеральной композиции главного здания ансамбля—Биржи—родилась и развивалась в борьбе различных градостроительных концепций, и сам факт разрушения по градостроительным соображениям уж в значительной мере построенной Биржи архитектора Д. Кваренги говорит о значении, которое придавалось этой проблеме.

Две основные тенденции в данном случае наиболее остро выразили противоречия, всегда неизбежные во взаимодействии новых градостроительных идей со старыми, когда из идей прошлого многое развивается, но вместе с тем что-то требует коренного изменения. Периметральная обстройка Стрелки Васильевского острова, предусмотренная при Петре I, затем проектом Комиссии о Санкт-Петербургском строении в 40-х годах XIX в., отвечала ведущим градостроительным принципам своего времени, когда парадная сплошная застройка берегов Невы во многом еще определяла композиционный строй центра, но когда не было монументальных гранитных набережных, Зимнего дворца и соответствующей его масштабу новой застройки, когда система пространств вокруг Адмиралтейства еще не осмысливалась как основная градоформирующая часть всей пространственной структуры центра. Следуя традиционным принципам, Д. Кваренги построил в 1780-х годах новое здание Академии наук слева от Кунсткамеры и бывшего дома царицы Прасковьи Федоровны, и тогда же, в 1783 г., по его проекту начали строить справа от них здание Биржи, однако вскоре строительство прекратилось. Оно уже не вполне отвечало градостроительной роли, которую должна была играть застройка Стрелки Васильевского острова в формировании нового центра.

Как уже отмечалось, решающее значение Стрелки в сложений центра Петербурга на Неве коренилось во всей его предшествующей градостроительной истории и во многом было предопределено срединным положением Стрелки в дельте Невы. Структура городского ядра на Неве выкристаллизовывалось как многоцентровая, т. е. образовывалась совокупностью нескольких взаимно контрастных доминант, и особая роль объединяющего их художественного начала в композиции всего ядра отводилась пространству Невы. Стрелка Васильевского острова, оказавшись в центре этой системы, между Петропавловской крепостью и береговой застройкой Адмиралтейской стороны, создавала «естественную ось» в пространстве Невы, которую необходимо было закрепить в композиции Стрелки, придав ей соответствующий масштаб и характер. Биржа Д. Кваренги не отвечала ни одному из этих градостроительных требований.

В решении этой градостроительной задачи было необходимо новое профессиональное мышление с охватом крупных городских пространств—осознание центра города не как здания или локального ансамбля и даже не как группы ансамблей, а как закономерно развивающейся системы пространств, по-разному архитектурно организованных и преображенных художественно в ходе пространственного формирования города с учетом особенностей природного ландшафта. Всесторонний учет композиционных условий и возможностей, подсказываемых природным фактором, так же, как и чувство «пространства в развитии», как синтетической художественной формы архитектуры и как основного градоформирующего средства, были присущи архитекторам Петербурга и широко проявились в архитектуре города на всем протяжении его формирования. Эти общие начала сказались теперь при создании ансамбля Стрелки.

  Сложный процесс творческих поисков длился в течение нескольких лет, и помимо Т. Томона, автора окончательного проекта, утвержденного в 1804 г., в творческий поиск были вовлечены А. Захаров и другие крупные зодчие. Композицию здания Биржи можно рассматривать как опорное сооружение пространственного целого всего центра Петербурга. С постройкой Биржи преобразовывался весь городской ландшафт на Неве. Конечный градостроительный результат зависел от органического синтеза в новом пейзаже самой природы и архитектуры. Это и обусловило длительные поиски архитекторами оптимального решения задачи и то особое внимание, какое уделялось пространственно организующей роли здания Биржи в градостроительном целом. Этому зданию предстояло стать недостающим архитектурно связующим звеном между обоими береговыми панорамами центра, разделенными обширным водным зеркалом Невы. Вставала проблема творческого преображения стихийных начал природных образований в художественно выразительные качества архитектурного пространства. Вся ширь Невы в пределах центра должна была стать его главным парадным пространством, его организующей пространственной осью.

Работа над образом Биржи шла по пути преодоления стереотипа «плоского», фронтально ориентированного здания, придания ему большей активности в организации окружающих пространств. На этом пути помотало уже ставшее традиционным и в архитектуре Петербурга обращение к «островным», часто центрическим композициям. В данном случае прообраз Биржи как «островного» сооружения подсказывался одновременно и градостроительными особенностями самой задачи, и общеэстетической идеей времени воплотить в композиции его ключевого узла дух высокой греческой классики. На рубеже XVIII—XIX вв. «дух Парфенона», ставший критерием идеальной красоты, должен был получить воплощение в классическом периптере Биржи на Стрелке.

Ось Биржи совмещена с естественной осью полуострова Стрелки, и этим был заложен корень принципиально нового подхода к решению всей ансамблевой задачи. «Стихийное» пространство Стрелки было архитектурно претворено верно найденной постановкой Биржи в осевое парадное пространство центра на Неве и всего Петербурга как художественно-градостроительного целого. Эту генеральную в структуре центра ось закрепляют по сторонам Биржи две выдвинутые вперед к полукружию набережной монументальные Ростральные колонны—маяки, отмечающие важнейший путь из столицы России во внешний мир.

В самом здании Биржи контрастно сочетаются три ступенчато расширяющихся книзу объема—верхний блок с двумя окнами-арками и щипцами в торцах, дорическая колоннада и массивный стилобат, создающие ярусность динамического развития и вместе с тем впечатление устойчивости и прочной связи с землей, уровень которой значительно поднят по отношению к набережным.

Композиция Биржи представляет собой образец художественно организующей роли «островного» архитектурного объема в окружающем его свободном пространстве без чисто количественного наращивания величин и массы объема. Градостроительный эффект достигается ритмическим развитием—«диффузией»—пластического начала объема в окружающем пространстве: здание как бы ритмически растет вширь. Колоннада начинает этот рост: она дает объему пространственность и этим кладет начало зрительному отсчету ритмических членений, граней пространства в ближайшем окружении периптера. Следующая важная грань пространственного развития объема Биржи пластически выявлена выразительными вертикалями могучих Ростральных колонн, которые, закрепляя осевую ориентацию всей композиции, создают дополнительные источники «силового поля» градостроительного  активного окружающего пространства. Ось хорошо чувствуется в пространстве, но не навязчива и не имеет жестко фиксирующих ее объемов: по мере удаления от Биржи она как бы растворяется, но не теряет значения своеобразного «фарватера», зрительно ориентирующего в восприятии ансамбля.